– Мне тоже очень симпатичен этот художник. Когда я был в Париже, то искал улицы и здания, знакомые по его картинам. И, представьте себе, многие находил.

– Так вы были в Париже? В наше время побывать за границей – и тем более во Франции – это просто чудо!

Беседа становилась интересной. Было решено её продолжить вечером на прогулке после ужина.

“О море в Гаграх! О пальмы в Гаграх! Кто вас видал, тот не забудет никогда!” Изольде хотелось каждый раз повторять эти слова из популярной песни, когда она попадала на приморский бульвар, соединяющий Старые и Новые Гагры. Действительно, каждый, кто бывал здесь, особенно в вечерние часы, не мог оставаться равнодушным. По одну сторону неясные очертания близких гор с мерцанием огоньков в домах разбросанных по склонам. С другой стороны бескрайность моря, тонущего в сгущающихся сумерках. Негромкий шорох прибоя, пальмы, магнолии. Наконец, пьянящий сладкий запах южных цветов, листьев, трав, которым невозможно надышаться, потому что хочется дышать ещё и ещё. Изольда наслаждалась всем этим, одновременно слушая Германа. Он делился впечатлениями о виденном им в музеях Парижа. О тех бесценных сокровищах искусства, около которых, как думалось Изольде, ей никогда не доведётся стоять рядом. Внезапно Герман остановился.

– Давайте найдём какой-нибудь междугородний телефон. Я должен позвонить Олечке.

– Кто это? – как бы автоматически опросила Изольда.

– Это моя жена, мы женаты уже 15 лет. Все эти годы мы выезжали на отдых вместе. Вот и в этом году были куплены две путёвки. Однако в последний момент Олечку не отпустили на работе – срочные дела. Тогда я тоже решил не ехать. Так она меня буквально выпихнула. Я действительно нуждался в отдыхе – этот год выдался таким напряжённым! Я звоню ей каждый день – она волнуется за меня, я за неё. Ей одиноко. У нас пока ещё нет детей. Мы не спешим их заводить, хочется пожить для себя. Дети так связывают!

“У нас с Юрой тоже не было детей, но не потому, что мы их не хотели – просто не успели. А как жаль!” – с грустью подумала Изольда.

После звонка они продолжили прогулку. Герман по-прежнему вёл рассказ, но уже как-то более рассеяно”.Вот он сейчас общается со мной, а думает о другой”, – решила Изольда. Однако это её совсем не задевало. – “Там своя жизнь, в которую я не собираюсь вторгаться. Мне просто интересно слушать, и всё”. Прощаясь, Герман предложил завтра вместе отправиться на пляж.

На другой день по дороге на пляж Изольду одолевали нелепые мысли.

“Конечно, он очень культурный человек, многое знает и мне с ним интересно, но..., а если у него уродливо кривые ноги или ужасно волосатая грудь, как у обезьяны. Мне будет это неприятно, и я едва, ли смогу это скрыть”. Ей было стыдно этих мыслей, но они навязчиво лезли в голову, и Изольда с опаской поглядывала на шагающего рядом Германа.

Но волнения оказались напрасными.

Успокоенная Изольда отдала себя объятиям утреннего солнца. Оно ощущалось всем телом, даже закрытыми глазами, как что-то розовое, проникающее через сомкнутые веки глаз. Невольно улыбаясь этому состоянию блаженства, Изольда слушала очередной рассказ Германа. Вдруг он прервался. Изольда открыла глаза и увидела, как Герман, склонившись к ней, близоруко щурясь, внимательно рассматривает её руку.

– У вас такие красивые руки, такие длинные, тонкие пальцы! Наверное, такие же у Плисецкой. Вы помните Умирающего лебедя Сен-Санса в её исполнении?

С этими словами Герман взял её руку и поднес к губам. Прикосновение его губ не вызвало у Изольды никаких ощущений. Но вот он случайно, а может быть и нет, коснулся её щекой. Прикосновение этой короткой мужской щетины ударило, как током, заставило всё тело вздрогнуть.

Не успела Изольда по возвращении переступить порог квартиры, как сгорающая от нетерпения свекровь задала вопрос, не дающий ей покоя:

– Ну, ты выполнила мой наказ?

– Может быть, – Изольда смущённо покраснела, – Точно скажу тебе недели через две.

– Ах, ты, моя умница!

Старушка заключила Изольду в объятия.

Прошли годы. Многое изменилось в судьбе страны и живущих в ней людей. Никогда раньше не могла себе представить Изольда, что на пороге своего 70-летия будет жить в Америке. Но так случилось, и в погожий апрельский день впервые после зимы она попала на океан. Немного прошлась по деревянному настилу эстакады, тянущейся вдоль пляжей Брайтона, и устало присела на лавочку. На краю её, углубившись в чтение сидел неопрятно одетый старик. Он был очень увлечён. Как и все очень близорукие люди, держал книгу близко к лицу и потому Изольда не могла не увидеть обложку. Она была поражена.

– Вы Герман? – спросила она, не отдавая себе отчёта, зачем это делает.

– Откуда вы знаете моё имя?

– Мало, кто читает такие редкие книги об импрессионистах, – почти процитировала Изольда, запомнившуюся ей фразу.

Старик посмотрел на неё изучающим взглядом. Было видно, что компьютер его памяти усиленно работает. Наконец, удивлённый и растерянный, он воскликнул:

– Неужели это вы, Изольда?

Изольда кивнула головой.

– Как давно это было! Не знаю, как вам это сказать... я тогда отступил от своих правил, и это был единственный раз в моей жизни! Я потом часто задавал себе вопрос, как это могло произойти? Ведь я любил свою жену и у нас был прекрасный союз. Видимо во всем виноваты Гагры: это солнце, это море – всё это вместе и конечно вы, ваши руки... всё это было прекрасно, но так скоротечно, что порой мне казалось, что всё это – приснилось. Да и вся жизнь пронеслась так быстро! В прошлом году я похоронил Олечку. А детей мы так и не завели. Теперь я один, поэтому так неухожен.

Герман беспомощно провёл руками по своей одежде.

– Недавно достал здесь на Брайтоне все 8 томов Перрюшо и вот перечитываю. А как вы?

– Мама, мама, куда же ты пропала?

К Изольде подошла запыхавшаяся молодая женщина. Большие очки в тёмной оправе невольно придавали строгость её лицу.

– Я давно тебя ищу, пробежала, наверное, половину бордвока.

– А я пригрелась тут на солнышке и вот разговорилась с ...господином, товарищем, – Изольда мучительно подбирала нужное слово, – гражданином. Он тоже из Москвы.

Это сообщение не заинтересовало молодую женщину.

– Ты очень долго сидишь на солнце, и это меня волнует. “Как она похожа на отца! То же очертание лица, подбородок. Когда эти два лица рядом – это особенно чётко видно,” – подумала Изольда.

Молодая женщина заинтересовала и старика. Он буквально впился в неё взглядом. Между тем та, не обращая на него никакого внимания, продолжала:

– Мама! Ты уже побыла сегодня на солнце больше, чем тебе можно и я настаиваю, чтобы мы возвращались домой. Я сейчас пойду и позову Игоря. Они с Даниелой рассматривают у воды каких-то крабов. Потом мы позовём тебя к машине. Пожалуйста, никуда не исчезай отсюда.

– Хорошо, детка, не волнуйся.

Женщина, провожаемая долгим взглядом старика, удалилась.

– Это ваша дочка?

– Да, здесь и зять и внучка. Вся семья.

“Какое счастье, что они у меня есть! – подумала Изольда. – Царство небесное Полине Михайловне. Какая она была умница, что тогда настояла, буквально заставила меня... А то я была бы одинока, как этот Герман. По-человечески его жаль, но уже поздно и не нужно что-либо менять. Зачем тревожить дочку – для неё её отец давно умер. А Герман, проживший всю жизнь в заботах лишь о самом себе, боясь трудностей, которые приносят дети, пусть останется со своими книжками. И в них черпает то, что ему теперь не достаёт в жизни.

– Но вы тогда говорили, что не замужем, что у вас нет детей, –настойчиво продолжал Герман. – Может быть это...

В его глазах прочиталась надежда.

– Нет, нет! Я потом скоро вышла замуж. Отца её сейчас нет в живых. Это просто случайность, что мы с вами встретились ещё раз. Спасибо Перрюшо. Мне пора. Прощайте.

Изольда тяжело встала и медленно пошла навстречу дочке, которая делала ей призывные знаки рукой.