Оружейная комната была кирпичным зданием, расположенным позади конюшни и вплотную примыкающим к крепостной стене. Это была вызывающе мужская территория, наполненная мечами, пиками и вредоносным дымом из-под кузнечных мехов. Остановившись под аркой двери, я всмотрелась в задымленное помещение, а затем осторожно шагнула внутрь, опасаясь, что на меня может рухнуть какое-нибудь плохо закрепленное оружие. Прямо передо мной стояли двое мужчин. Обливаясь потом, они резко и гневно переругивались, осыпая друг друга оскорблениями. При моем появлении они перестали ссориться и подозрительно нахмурились, разглядывая и мою дрожащую от нервного напряжения фигуру, и мое изящное платье. Я начала опасаться, что совершила ошибку, явившись сюда.
— Ага! Мисс Элиза!
Дориан вышел из глубин темной комнаты, держа в руках меч, который сверкал, отражая пламя из ближайшего горна. С широкими плечами и энергичной походкой он был воплощением настоящего солдата. Его волосы уже не искрились золотом, как в юности, но внешность продолжала потрясать воображение: ясные синие глаза, казалось, были неспособны излучать гнев, красиво очерченный подбородок, мускулистые ноги и руки. В этой сумрачной оружейной он один был как будто озарен каким-то магическим сиянием. Я ничего не могла с собой поделать и замерла, глядя на него во все глаза. Ожидая.
Он кивнул мне, затем что-то сказал кузнецам. Одновременно он быстро помахивал мечом, возможно, чтобы произвести впечатление на меня, да и в самом деле, выглядел он при этом умопомрачительно. Было ясно, что Дориан отлично осознает, какой эффект его внешность производит на женщин. Наконец, он отдал им оружие и подошел ко мне.
— Нам пора поговорить, — произнес он. — Пойдемте.
Он привык к повиновению, а я привыкла, что мной управляют. Не спрашивая, куда мы идем, я последовала за ним. Мы прошли мимо конюшни и начали подниматься по лестнице, ведущей на крепостную стену.
— Вы там когда-нибудь были? — спросил он, показывая на дорожку, ведущую по верху стены.
Я покачала головой.
— Оттуда открывается неплохой вид. Кроме того, нас там никто не сможет подслушать.
Он взбежал по лестнице, шагая через две ступеньки, чтобы освободить место для моих юбок. Я шла медленно, чувствуя, как по мере приближения к верхней площадке у меня начинает кружиться голова. Стоя на каменной дорожке на самом верху стены, Дориан подал мне руку. Мы прошли несколько шагов, отделяющих нас от небольшой закрытой сторожевой вышки.
Дориан кивнул в сторону окна, и я увидела сочную зелень раскинувшихся под моими ногами и убегающих вдаль полей. Справа от меня был Сент-Элсип, а прямо перед нами высились на горизонте горы Олсбери. Разглядывая местность, я с болью в сердце осознала, что смотрю на лес, в который много лет назад приводил меня Маркус. Где-то среди этих деревьев скрывался луг, где мы целовались. А рядом находилась сыромятня, его сыромятня, место, где он работал и жил с женой и детьми. Я подняла глаза и посмотрела вдаль. Стоял конец лета, и поля покрывали землю узором золотых и зеленых полос созревшего урожая. Коричневые проселочные дороги извивались между ними, напоминая брошенную на землю виноградную лозу.
— Красиво, — произнесла я.
— Солдаты привыкают к этому зрелищу, — отозвался Дориан. — Вы смотрите на него свежими глазами.
Звук его голоса напомнил мне о том, зачем мы сюда явились.
— Дориан... — начала я.
Он прижал палец к моим губам. Фамильярность этого жеста застала меня врасплох. Я не знала, обижаться мне на его бесцеремонность или чувствовать себя польщенной.
— Сперва я должен принести вам свои извинения, — произнес он. — Я надеялся встретиться с вами лично и изложить свое предложение, как подобает джентльмену. Но я обнаружил, что отец вмешался и испортил весь мой галантный план. Я никак не ожидал, что к тому моменту, когда нам представится возможность поговорить, мое предложение будет обсуждать ползамка.
Он отнял руку от моего лица и положил ее на предплечье. Моя кожа под тонкой тканью рукава вспыхнула от его прикосновения.
— Элиза, мы едва знакомы, но в вас есть все те качества, которые я хотел бы видеть в своей жене. Преданность, рассудительность, терпеливость. А также другие достоинства, которые вам помогает умело скрывать ваша скромность. Например, ваша красота.
Тепло от руки поползло вверх к липу. Я в ужасе вспомнила тот момент, когда он заметил, что я подслушиваю, как он соблазняет Петру. Удовольствие, которое он испытал от моего внимания. Как я проклинала свою склонность краснеть, потому что она обнаруживала эмоции, которые я предпочла бы скрыть.
— Для меня это большая честь, — пробормотала я, отстраняясь от него. — Но, насколько мне известно, когда-то вы были помолвлены с другой девушкой, гораздо более красивой, чем я.
— Фрейдиг? — изумленно спросил он, и я поняла, что он говорит о своей недавно умершей невесте. — Ее трудно было назвать красавицей, упокой Господь ее душу.
Как быстро он все забыл. Убитое горем лицо подруги стояло у меня перед глазами, как будто я рассталась с ней только вчера. Его предательство так меня разозлило, что у меня все вскипело в груди. Тут его лицо вытянулось, и внезапно я увидела другого человека, совсем не того, кого я столько лет презирала.
— Петра.
Он произнес ее имя шепотом, и этого было достаточно. Достаточно для того, чтобы я поняла, что он ее любил.
— У нее все хорошо? — поинтересовался он любезным тоном придворного.
— Она вышла замуж и уехала из города несколько лет назад.
Я решила ничего не сообщать ему о ее муже. Такой человек, как Дориан, вряд ли счел бы кузнеца отличной партией.
— И вы больше ничего о ней не слышали?
Я покачала головой.
На мгновение лицо Дориана затуманилось разочарованием. Он отвернулся, глядя во двор, где готовилась к отъезду группа всадников. Они толкались и шумели, но если Дориан и намеревался быть одним из них, он явно передумал, потому что вскоре все его внимание было обращено на меня.
— Она всегда хорошо о вас отзывалась, — сказал он.
— О вас ей тоже было что сказать.
Он хохотнул, и меня потрясла эта неожиданная веселость. Он надо мной насмехается, — мелькнула мысль.
— Могу себе представить. Петра никогда не ходила вокруг да около. Это меня в ней всегда восхищало.
— Похоже, она восхищала вас недостаточно, чтобы сделать ее своей женой.
Дориан пристально смотрел на меня. Улыбка исчезла из его глаз. Стоя так близко, я видела, что походная жизнь оставила на его лице свой отпечаток. Но это его не портило, а скорее наоборот. Хорошенького мальчика, вскружившего голову Петре, я привлекательным не находила, но этот Дориан заслужил право держаться с достоинством настоящего рыцаря.
— Я не хотел причинять боль Петре, — ответил он. — Мы были молодыми и глупыми. Мы говорили о браке как двое опьяненных любовью детишек. Совершенно не думая о будущем.
Годами я считала Петру жертвой коварства Дориана. Но что, если он говорил правду? Что, если давая ей обещания, он в них искренне верил?
— Я с малых лет во всем слушался отца, — продолжал он. — Я делал все, что он мне говорил. Когда я был мальчишкой, он выбирал мне товарищей и лошадей, и я знал, что, когда наступит время, он выберет мне невесту. Но как любой упрямый юнец, вообразивший себя мужчиной, я заигрывал с желанием ослушаться его. Но у меня так и не хватило на это смелости. Во всяком случае, тогда. Но сейчас все иначе.
Он взял меня за руки.
— Элиза, я буду говорить напрямоту. Больше всего моему отцу хотелось бы устроить мне брак с подходящей девушкой из богатой семьи. Но на этот раз я сделал свой выбор самостоятельно.
— Вы выбрали меня. Но почему?
— Я уверен, что мы подходим друг другу. Вы знаете, как устроен королевский двор, и сможете позаботиться о себе, если меня призовет воинский долг. Я не создан для того, чтобы быть идеальным мужем, но я могу пообещать вам уважение, положенное всем членам нашей семьи.