Правда о моем рождении повисла в воздухе между нами, невидимой нитью вплетаясь в ее слова. Несмотря на ее резкий тон, я знала, что тетя Агна считает себя доброй, потому что вслух не называет меня ублюдком. Я не хотела признаться ей в том, что мне это уже известно.

— Мэйрин дорого заплатила за свою наивность. Имей в виду, не похоже, что с ним жизнь обошлась лучше. Я бы удивилась, узнав, что у него сохранилась хотя бы половина зубов.

Я столько лет пыталась представить себе мужчину, ставшего моим отцом, придумывая сказки о роковых любовниках и запретной страсти. И вот мой поиск закончен, но удовлетворения я не ощущала. Мне казалось, что моя душа увяла от разочарования.

— Ты преуспела в замке, — произнесла тетя Агна. — Я не ожидала от тебя таких успехов. Не позволяй сладким словам и красивым глазам отвлечь тебя от всего, чего тебе удалось достигнуть.

Она как будто прочитала мои похотливые мысли о Маркусе. Испугавшись прозорливости тетки, я кивнула и заверила ее в том, что ей не в чем меня упрекнуть.

На протяжении всего ужина я представляла себе, что я скажу Хорику на обратном пути. Что скажет мне он, когда я брошу ему в лицо имя матери? Станет ли он молить меня о прощении? Начнет ли беспомощно обороняться в поисках оправдания своему предательству? Когда он открыл дверцу, чтобы я могла войти в экипаж, я впилась взглядом в его нахмуренное лицо в поисках знакомых черт. Но я не увидела сходства со мной в этих грубых щеках и отвисшем подбородке. Проклиная собственную трусость, я молча вошла в экипаж, который тут же покатился по погруженным в темноту городским улицам. Если бы Хорик произнес хоть одно приветливое слово, когда я вышла во дворе замка, я могла бы набраться смелости и заговорить. Но он держался так пренебрежительно, что я опасалась того, что могу от него услышать в ответ на свои обвинения. Оскорблений в адрес мамы я бы не вынесла. Хуже того, если бы Хорик признал свое отцовство, это могло бы дать ему какие-то права на меня, а я не желала быть чем-то обязанной такому человеку.

В ту ночь, хотя мне хотелось залить подушку слезами, я решительно обратилась мыслями к Маркусу. Печальная участь мамы и роль, которую сыграл в этом Хорик, была той частью моего прошлого, которую следовало забыть. Я стояла на пороге чего-то нового, и меня манил к себе Маркус. Наконец-то мне предстояло узнать, что это такое — иметь поклонника, человека, который жаждал моих прикосновений так же, как я жаждала его объятий.

И все же одна тревожная мысль то и дело возвращалась в мои розовые мечты. Что, если именно так чувствовала себя моя мама в ту ночь, когда она отдалась Хорику?

8

Первый румянец любви

— Итак, кто твой молодой человек? — с лукавой улыбкой поинтересовалась Петра.

Наступил третий и последний день турнира, и мы сидели на трибунах, наблюдая за поединками. Плотникам пришлось трудиться дни и ночи напролет в открытом поле сразу за стенами замка, чтобы возвести эти деревянные скамьи вокруг центральной поляны. Король и королева сидели под балдахином из фиолетового бархата вместе с несколькими придворными. Мне досталось место на скамье непосредственно над ними, и я пригласила Петру присоединиться ко мне. Подготовка к турниру всю неделю не оставляла нам времени для общения. Нам удавалось лишь обмениваться приветствиями на бегу, и я предвкушала возможность поболтать с подругой.

— Мой молодой человек? — переспросила я.

Рыцарь в цветах соседнего королевства выехал на дорожку, чтобы посостязаться с лордом Стеффоном, кузеном короля и любимчиком королевы Ленор. Этого поединка все с нетерпением ждали весь день, и на мгновение шумные аплодисменты и крики заглушили голос Петры.

—  Тот красивый парень, с которым я видела тебя в Большом Зале. Темные волосы, томные глаза? Или у тебя полно таких поклонников?

— Маркус.

То, как я произнесла его имя, несомненно, выдало мои чувства, потому что Петра восторженно зааплодировала.

—  Маркус! Как чудесно его имя сочетается с твоим. Маркус и Элиза. Это почти поэзия, ты не находишь?

—  Тсс, — расхохотавшись, шикнула на нее я. — Он мой хороший знакомый, не более того. Он и его отец башмачники.

—  В таком случае у него должны быть очень умелые руки! — воскликнула Петра. — Или ты в этом уже и сама убедилась?

Я в деланном ужасе шлепнула ее по руке, надеясь отвлечь ее внимание от легкого румянца, залившего мои щеки. Толпа вокруг нас взорвалась криками, потому что кузен короля зацепился копьем за доспехи противника и упал с коня. Шум продолжал нарастать, пока он неподвижно лежал на земле, но перешел в подбадривающие возгласы, когда он поднялся на колени. К нему подбежали слуги и помогли ему встать.

—  Смотри! — воскликнула Петра, указывая на группу людей, окруживших лорда Стеффона. — Вот он!

Рост Дориана был чуть выше среднего, но он держался с такой непринужденностью, что выглядел довольно высоким, а благодаря решительному подбородку и точеным чертам лица и вовсе казался воплощением сказочного героя. Его густые светлые волосы, зеленые глаза и остроумие были как будто созданы для того, чтобы заставлять женщин падать в обморок, и я, как и Петра, проследила за ним взглядом, когда он провожал лорда Стеффона с поля сражения.

—  Ты видела, как он танцует? — спросила Петра. — Какие дивные ноги! Я могу запутаться в собственных ногах, восхищаясь им.

— Насколько я поняла, ты восхищаешься им издалека.

— О, я изыщу способ вскружить ему голову. Такие мужчины, как он, любят горячих девушек.

Я удивилась такой откровенности Петры. Многие служанки считали, что им повезло, если им удавалось понежиться в объятиях молодого дворянина, прежде чем остепениться с подходящим, хотя и скучным мужем. Но Петра подобных удовольствий никогда не искала. Хотя его семья и не была в числе самых высокопоставленных, Петра знала, что сын главного советника короля никогда не будет серьезно относиться к служанке.

— Ты с ним уже беседовала? — спросила я, пытаясь определить степень ее заинтересованности.

— Конечно, — откликнулась она. — Признаюсь, что до сих пор наши беседы ограничивались фразами вроде «Можно еще хлеба?» и «Да, сэр», но в моей голове он уже признался мне в любви до гроба.

Я улыбнулась, вспомнив, как я придумывала себе сходные разговоры с Маркусом.

— Некоторые мужчины не нуждаются в словах, — заметила я. — Они умеют иначе показать, кто им нравится.

Я произнесла это беззаботно, хотя мне вспомнилась история, которую мне несколько месяцев назад рассказала одна из фрейлин королевы Ленор. Речь шла о случае, когда одна из дам с дурной репутацией окликнула по имени Дориана, проезжавшего по городу в составе охотничьего отряда короля. Мало того что Дориана не смутило внимание распутницы, он еще и почувствовал себя польщенным, после чего мое отношение к нему стало очень настороженным.

Солнце припекало, и Петра провела пальцами под краем колючего льняного чепца, служившего обязательным элементом формы любой горничной.

— Не волнуйся, — произнесла она. — Моя репутация не пострадала. Дориан меня даже пониже спины не шлепал, чего я не могу сказать о других так называемых придворных джентльменах.

Она рассмеялась, а у меня свело живот от омерзения, когда я вспомнила, как мне чудом удалось сбежать от принца Бауэна. Я никому не рассказывала о той стычке, потому что это означало бы заново ощутить весь пережитый тогда ужас. Но я не забыла о позорном эпизоде и знала, что уже никогда не смогу шутить о вольностях, которые придворные позволяли себе со служанками.

Петра стянула чепец с головы, высвободив копну белокурых волос. Мне бы такую уверенность в себе, — подумала я. В чепце и в самом деле очень жарко. Но я была слишком застенчивой. Петра провела пальцами сквозь свои мерцающие пряди, и я заметила, как многие тут же обернулись, чтобы полюбоваться ими. Ее отличало врожденное изящество, выделявшее ее на фоне других служанок. Я не сомневалась в том, что ее красота способна пробудить любовь Дориана.