Однако на следующий день я услышала, как группа лакеев перешептывалась относительно того, что предосторожности короля зашли слишком далеко.

— Он приказал разрушить церковь Святой Агреллы, — произнес слуга, которого я часто видела у двери Зала Заседаний. — И монастырь тоже. До самого основания. Король утверждает, что это любимое убежище леди Миллисент, и он не допустит, чтобы она там скрывалась.

— Я не меньше всех остальных желаю ей смерти, — вступил в разговор второй парень, — но разве это оправдывает разрушение дома Господня?

— Его не просто разрушат, — отозвался первый собеседник. — Его должны поджечь, а потом оставить гнить. Он так и сказал: «Я хочу, чтобы там не осталось ничего, кроме выжженной земли». Вот посмотришь, северяне ему это припомнят.

Заметив, что я остановилась и прислушиваюсь, он резко замолчал. Я поспешно отвернулась, пряча от них свое лицо, потому что не хотела, чтобы по замку распространились слухи о том, что я с облегчением улыбалась, услышав об уничтожении церкви. Я не сомневалась в том, что семейство де-Роли, вероломные родственники короля, которые постоянно мутили воду на севере страны, объявит эти действия святотатством. Но даже самые последовательные сторонники короля могли воспринять их как оскорбление.

Если король надеялся успокоить мою госпожу, стерев с лица земли вход в забрызганное кровью подземелье, его действия не возымели желаемого эффекта. Она настаивала на том, чтобы Роза спала в ее кровати, вопреки желаниям фрейлин и короля.

— Я не желаю, чтобы она воспитывалась, как крестьянка, — возмущался он. — Ее пора перевести в детскую.

— Нет, еще слишком рано, — умоляла королева Ленор. — Она еще очень маленькая.

Увидев страдальческие глаза короля, я поняла, что он уступит жене.

— Я обещаю тебе сделать все, что будет в моей власти, чтобы защитить ее.

Он оказался верен данному слову. Количество стражников у ворот замка утроилось. Каждого гостя и каждый груз тщательно проверяли, прежде чем впустить внутрь крепостных стен. Это вызывало недовольство среди торговцев, вынужденных часами ожидать в длинной очереди на дороге, ведущей в замок. Благородные семейства подавали официальные протесты, узнав, что их одежда и багаж также подвергнутся досмотру. Тем, кто обитал в самом замке, казалось, что крепость подверглась осаде. Я почти не покидала королевских покоев, потому что королева Ленор настаивала на моем постоянном присутствии. В последовавшие за крестинами принцессы месяцы я лишь однажды вышла за пределы замка, чтобы посетить крестины новорожденной внучки тети Агны. Я держала на руках малышку Приэллу, касаясь губами ее покрытой пушком головы и вдыхая ее сонный аромат. Я отчаянно сожалела о том, что принцесса Роза не явилась в этот мир в такой же безмятежной обстановке. Приэллу ожидала простая и нормальная жизнь, не обремененная неподъемной ношей королевской ответственности.

О Миллисент ничего не было слышно. Король отправил на ее поиски своих лучших людей, но, возможно, она действительно обладала магическими способностями, потому что все вернулись с пустыми руками. Она исчезла, как призрак. Мысль о том, что она может продолжать плести заговор против королевской семьи, тяготила королеву Ленор, и я видела, как это сказывается на ней, лишая ее покоя и сна. Она волновалась, если Роза не была в ее поле зрения, и ни одной своей фрейлине не позволяла брать девочку на руки. Я еще никогда не видела такой спокойной малышки, но вместо того, чтобы возносить хвалу Господу за миролюбивый характер дочки, королева волновалась, не говорит ли ее безмятежность о начинающейся болезни.

Единственным человеком, чьи слова хоть немного убеждали королеву в добром здравии Розы, была Флора. Тетка королевы не сразу отказалась от своих эксцентричных привычек, но в недели, последовавшие за крестинами принцессы, она начала нарушать свое затворничество. Она ухаживала за своими растениями среди бела дня, а не на рассвете или закате, как прежде, и стала частой гостьей в королевских покоях. Она столько лет хранила молчание, что теперь ей с трудом давались даже самые простые беседы, и когда в саду появлялись шумные компании дам, убегала, как испуганный заяц. И все же именно Флора стала нашим неожиданным спасителем, избавив королеву от страха, который угрожал поработить нас всех.

Стоял солнечный весенний день. Некогда королева Ленор не упустила бы возможности погулять, полюбоваться молодыми растениями или нарвать цветов для своих комнат. Тем не менее за три месяца, миновавшие после рождения Розы, она не сделала и шага за пределы замка. Я замерла у окна гостиной, глядя на деревья и буйное цветение кустарников. Знакомая фигура неторопливо шла по извилистой дорожке, по которой так хотелось прогуляться и мне.

Флора подняла голову, и я помахала ей рукой в знак приветствия. В ответ она показала мне ярко-желтый бутон — первый весенний цветок.

Я восторженно замахала обеими руками, приглашая ее подняться к нам, и вскоре она вошла в покои королевы, сжимая в пальцах цветы.

— Миледи, идите скорее сюда, — восторженно затараторила я. — Уже расцвели нарциссы!

Королева Ленор мельком равнодушно взглянула в сторону Флоры с цветами в руках. Все, что ее когда-то радовало — цветы, музыка, поэзия, — было позабыто, сменившись страхом за Розу. Флора тяжело вздохнула, и в этом тягостном звуке слышалось все наше отчаяние.

— Моя дорогая, так не может продолжаться, — ласково произнесла она.

Королева Ленор кончиком пальца провела по губкам Розы. Ротик малышки дрогнул в ответ и изогнулся в жизнерадостной беззубой улыбке, ее первой улыбке. Королева Ленор ахнула и подняла глаза на меня.

— Элиза, ты это видела? Ты видела, как наша Красавица улыбнулась?

— Конечно, миледи, — радостно кивнула я.

Наверное, улыбка Розы оказалась очень заразительной, потому что вскоре королева Ленор весело смеялась и ворковала с дочерью. Я была до глубины души тронута, глядя на королеву, которая как любая другая мать восторгалась своим ребенком вместо того, чтобы опасаться за каждый его вздох. Она поднялась и гордо продемонстрировала новое умение малышки своим фрейлинам, затем сквозь бугристое стекло всмотрелась в сад под окном.

— Как летит время, — прошептала она. — Наверное, прогулка в саду нам не повредит.

Я бросилась за ее шалью, пока она не передумала. Остальные дамы, видимо, почувствовали то же, что и я, потому что они повскакивали со стульев и столпились у двери. Вскоре наша компания веселой гурьбой вывалилась из дверей замка. Придворные дамы и их служанки с таким наслаждением предвкушали прогулку в саду, как будто их ожидал пышный бал.

Флора тут же отбилась от нашей группы, и я последовала за ней, потому что меня очень интересовали укромные клумбы, за которыми она так тщательно ухаживала. Все свое детство я наблюдала за мамой, которая выращивала у себя на огороде некоторые из этих растений. Флора с довольным видом улыбнулась, когда я сумела опознать некоторые побеги. Среди этих грядок она была у себя дома, и постепенно робость, окутывавшая ее подобно плащу, рассеялась.

— У всех этих растений есть целебные свойства? — спросила я.

—  Да, — ответила она, и кипа ее волос закачалась в такт движениям головы. Теперь, когда она дала волю своему голосу, он полился свободно и даже торопливо. — Большинство необходимо использовать в сочетаниях с другими настойками. Некоторые составляющие не так легко раздобыть.

—  Это чудесный дар, — заметила я. — Я имею в виду способность исцелять.

— Ага, ты считаешь, что это дар?

На долю секунды я растерялась, потому что она напомнила мне свою сестру Миллисент, точно так же приподнимавшую брови, сверля меня взглядом, который, казалось, проникал в мои самые потаенные мысли. Это очень неприятное ощущение — понимать, что ты совершенно беззащитен переддругим человеком. Но внимание Миллисент всегда было сопряжено с подспудным ощущением опасности. Флора мне подобных опасений не внушала. Она меня изучает, — подумала я. — Зачем?