Я резко обернулась и увидела Такера Морриса. Его опущенное лицо было лишено всяких эмоций.

— Я не знаю всех ваших баз, но мне известно, где может поджидать ФБР. Я проведу нас мимо их радаров.

Мне пришлось напомнить себе, что он доказал свою приверженность нашему делу.

Чейз ничего не сказал, но уголок его глаза дернулся. Он не упоминал об этом, но я знала, что он хочет остаться и попытаться разыскать следы дяди.

Если он остается, то я тоже.

Команда Трака уехала не медля, пообещав вернуться сразу же, как только найдут безопасное место, где мы могли бы укрыться. Мы с Такером не прощались, и, пока я смотрела вслед его удаляющейся через высокую траву спине, я подумала, что должна бы испытать облегчение от того, что наконец избавилась от него, но, возможно, во мне больше не было на это сил.

Те же из нас, кто остался, достали свое немногочисленное оружие и стали копаться в дыме, досках и стекле. Мы переворачивали двери, нападавшие камни и куски гипсокартона. И находили тела. Обгоревшие до черноты. Обгоревшие настолько, что, не знай мы наверняка, не смогли бы сказать, что они принадлежали людям.

Это сделал кто-то, кто знал об этом месте. Он указал МН в правильном направлении, отправил в воздух ракеты дальнего действия, и убил наши семьи и наших друзей. Наш шанс зажить спокойно.

На рассвете Джек указал развалины дома, который несколько дней назад служил в качестве клиники. Чейз бросился раскапывать его так яростно, что его руки стали кровоточить, а рубашка пропиталась тем же соленым потом, что скрывал слезы, которые смели пролиться.

"Его дядя мертв, — думала я, наблюдая. — У него осталась только я". И хоть я хорошо знала это чувство, мое сердце разрывалось за него.

Спотыкаясь, я отошла, обходя разбросанные безделушки из старого магазина сувениров. Я прислушивалась к звукам сверху, как в те далекие дни, когда мы наблюдали за самолетами. Я подумала о Саре, беременной и напуганной в тот момент, когда ее жизнь оборвалась. О Ребекке, которая едва ковыляла по асфальту, не то что по неровной песчаной почве, и вспомнила слова Трака: "Что нам делать с ним после? Здесь мы не в состоянии обеспечивать необходимый уход". Я подумала о Шоне, который никогда больше ее не оставит.

В тайне я радовалась, что моя мама так и не добралась до этого обреченного места.

На земле, подобно напоминаниям о более счастливых временах, лежали разбитые сувенирные шары. Я подняла несколько потрепанных пляжных полотенец, которые пережили взрывы, но для моей поврежденной руки они оказались слишком тяжелыми.

Мои глаза остановились на человеке, сидевшем в отдалении на капоте машины, которую вытащило на середину улицы. Его руки и волосы были в черных полосах, а за спиной вытянулась тонкая тень.

Пока я шла к нему, он даже не повернул головы. Мои пострадавшие при взрыве в туннелях ноги немилосердно болели.

— Билли, — осторожно позвала я. Он пристально смотрел куда-то за тысячу ярдов, мимо меня, мимо дома, лежавшего в руинах у наших ног, на серое море. Он ссутулился, как пустая перчаточная кукла, и даже когда он встал, то не выпрямился в полный рост.

— Он мертв, Эмбер. Уоллис мертв.

Еще один из нас стал сиротой. Повзрослел раньше времени.

— Билли, мне так жаль.

Я дотронулась до его руки, но она была холодна, как лед.

— Мне кажется, я должен рассказать кому-то — разве это не странно? Но рассказывать некому.

Он сжал мою руку, и, прежде чем я поняла, что происходит, он уже обнимал меня, а я обнимала его, и мы оба плакали.

Мой взгляд опустился ниже, на три белые линии, выцарапанные на капоте машины, где он сидел. Три шрама, точно такие же, какие я видела под ключицей у Кары, когда мы переодевались в Гринвилле.

Три было здесь. Возможно, Кара работала на них. Не имеет значения. Теперь не стало ни Кары, ни Три.

Мы все, что осталось.

— Люди, — услышала я свой голос, и произнесенные слова становились правдой. — Мы должны рассказать людям о том, что произошло, Билли. О том, что случилось с моей мамой и с Уоллисом. Мы расскажем всем. Все должны знать. Вот как мы сможем это остановить.

Меня трясло, как будто мир под ногами дрожал, и тогда я поняла, что это к лучшему, потому что скоро все будет по-другому. Не знаю как, но я расскажу мамину историю. И свою тоже. И может быть — может быть, — это изменит течения.

Кто-то приближался к нам, и, увидев, что это Чейз, Билли отвернулся и вытер глаза тыльной стороной руки.

Я пошла к нему, желая быть ближе, но выражение его лица заставило меня остановиться. Волоски у меня на шее встали дыбом.

— Следы, — сказал он охрипшим голосом. — Ребята нашли следы, ведущие на юг.

Выжившие.

Он думал о своем дяде, я видела это по его лицу.

В один миг я снова загорелась, только на этот раз надеждой. Моя рука легла в ладонь Чейза, и мы еще раз взглянули на обугленные ямы разрушенного убежища, на последние угольки, которые до сих пор тлели, хотя пламя уже потухло. И что-то сказало мне, что это не конец, что у нас есть цель.

Не говоря ни слова, мы побежали на юг.