А потом они шли к нему домой, где он готов был целовать ее всю ночь, если бы посередине ночи она, утомленная, не засыпала. Высшим наслаждением для него было слушать ее частое дыхание, чувствовать ее искренние прикосновения.
Эта была странная пара с виду. Они почти не разговаривали. Они познавали друг друга через постель, в которой чувствовали себя счастливыми. Но и это познание не было чем-то обыкновенным, потому что сексом они не занимались.
Утром, когда он уходил на работу, она вставала, обнаженная, и обнимала его уже в офисном костюме у двери, оставляя на нем запах своего заласканного подросткового тела.
А прикосновения его губ запечатлевались на ее коже, проникая внутрь. Она так хотела чувствовать его внутри, чего он так боялся, называя ее «малыш» и никак иначе.
Они были малыш и Волшебник, о чем знали только они вдвоем. И только они вдвоем знали, как это бывает, когда любишь, когда жизнь только начинается, когда любовь только вошла в душу и, кажется, поселится там навсегда, делая счастливыми не только обладателей этой любви, но и все вокруг, даже траву, воду, небо, солнце, птиц и дороги, по которым им предстояло идти.
Они не могли предполагать, что эти дороги разойдутся, как и не могли предполагать, что что-то может порвать эту связь. Точнее им просто не хотелось и некогда было об этом думать. Ведь они наслаждались каждой клеточкой тела друг друга, зная каждую трещинку, впадинку, косточку, изгиб и линию, при любом положении того, что принадлежало только им и их телам.
Когда они ссорились, то потом, приезжая домой, он часто недоумевал, зачем они занимались такой ерундой, как выяснение отношений, когда можно было просто лежать в объятиях друг друга.
Аля всегда прятала глаза, когда говорила, что любит его. И он не верил ей. Или, может быть, она не совсем верила себе, потому что тогда не знала, что это не повторится, что это и есть – высшее счастье, которое только может быть в ее нежном возрасте.
Но она не хотела нежного возраста, она хотела взрослеть и так торопилась, что вернуть что-то было уже слишком поздно. А вернуть связь двух людей, защищенных своей невинной любовью, было невозможно вдвойне.
Когда они расстались, она писала ему стихи. Он почти никогда не отвечал на них, но скупая мужская слеза была готова скатиться по его лицу и по той косточке скулы (которую она так любила целовать), когда очередное стихотворение приходило на его рабочий и-мейл.
Влад не знал, что ответить на вопрос Али, как объяснить то, чего он объяснить не мог. Ведь то, что портрет Волшебника оказался в его мастерской, и то, что он знал его, было не более чем совпадением. Он молча прошел в другую комнату и принялся за Алин портрет, как будто ее возбуждение и смятение давали ему силы творить. Он решил воссоздать ее глаза. Именно сейчас он понял, как должны выглядеть глаза на Алином портрете, глаза, которыми она смотрит в свое прошлое.
Потом Влад снова взглянул на нее, на ее требовательное выражение лица. Он без запинки назвал ей адрес Волшебника, одного из его моделей. И Алька, не медля ни доли секунды, нацепила на себя одежду.
Она еще пять минут стояла в гамлетовском раздумье – быть или не быть. Потом быстро выкурила сигарету, зажевала мятной жвачкой и бросилась искать названные ей улицу, дом, квартиру, которые, вероятно, совсем не ожидали ее прихода. Они, вероятно, за эти пять лет, могли познакомить Волшебника со многими другими девушками.
В своем отчаянии вспомнив, что иногда надо не думать, а просто прыгать в жизнь, она громко хлопнула входной дверью в квартире скульптора, который погрузился в раздумья воссоздания глаз ставшей ему чем-то родной маленькой женщины, готовой прыгать и перепрыгивать. Хотя сама она, по его соображениям, вряд ли догадывалась об этой своей способности. И Волшебник, наверное, тоже уже не верил в это.
Когда Волшебник приоткрывает дверь
Весна… Весна… Весна… Даже рыжий кот, на которого Аля чуть не наступила в подъезде, поднял хвост трубой, как будто готовясь заорать свой избранный кошачий хит, привлекая молодых кошечек. Не смотря на то, что солнце старалось изо всех сил согреть природу, частью которой сейчас ощущала себя Аля, у солнца это получалось не в совершенстве, поэтому на улицах все же встречались прохожие в дубленках.
Впрочем, молодые девушки, нацепившие мини-юбки, напоминающие больше широкие пояса, чем что-то сшитое специально, чтобы прикрыть верхнюю часть ног, уже явно чувствовали себя созревшими для новых приключений.
Три таких подруги, бурно обсуждавшие новых поклонников, обошли Алю с двух сторон, обдав запахом разрекламированных духов. Аля чувствовала себя белой вороной или серой курицей среди милых пушистых зайчиков, пока молодой человек, которому явно не перевалило за 18, не крикнул ей вдогонку: «Девушка, Вы красивая. Вы даже красивее, чем об этом думаете», – что придало ей решительности и оптимизма в задуманном деле. Изучая граффити на стенах пятиэтажек, она искала тот дом. Ее сердце было готово к самому худшему и самому лучшему одновременно.
По мнению Али, Волшебник так и не сказал ей тех слов, которые должен был сказать мужчина ее мечты, которым он являлся в течение четырех лет, не отвечая на звонки и в воображении Али рыдая над ее стихами, никому не показывая своих слез.
Она так замечталась, что была почти в шоке, когда увидела нужный номер дома на обшарпанной табличке. Она прошлась вокруг пятиэтажки, может быть, оттягивая момент, может быть, ища глазами знакомые номера белого «Пежо», надеясь вспомнить их зрительно.
Аля подпрыгнула от нетерпения и немного потопталась на месте, когда увидела знакомую белую машину… Она подошла к авто и подергала заручку. Судя по всему, хозяин авто сильно постарался, чтобы машину не увели, поэтому «Пежо» отчаянно засигналило и взвыло, как будто ему было больно.
Или, если бы это было не «Пежо», а милицейский патруль состоящий из целого наряда милиции.
В то время, пока она стояла у взвывшего автомобиля, заглядывая в окна, Волшебник уже давно разглядел ее.
Он подошел к ней, как подкрадывался к ней при встрече всегда – незаметно.
– Малыш, ну что же ты наделала…
– Я хотела…
– Нужно выключить сигнализацию, – он нажал на кнопочку электронных ключей и стал ковыряться в машине, не обращая на нее внимания.
– Ты издеваешься? Я же искала тебя весь… И… И четыре года.
Не вызвав никакой реакции у своего первого мужчины, она, отчаявшись, била кроссовкой по бамперу. Он не смотрел на нее.
Когда она перевела взгляд, чтобы вновь увидеть его глаза, полные невинного секса, прежде всего в ее глаза бросилась седина. В шевелюре черных как смоль волос притаились белые волоски. И вмиг ей стало жаль его. Как он жил все это время, пока она не хотела отпустить его. Ей захотелось прижать его к себе, как котенка и утешить, не важно, нуждался он в этом или нет.
– Что ты хотела, малыш? – он посмотрел на нее, в момент оценив, не изменилась ли ее лицо и фигура, – пойдем, поднимемся ко мне.
Целую вечность они поднимались в этом лифте, в котором она молила Бога, чтобы они застряли между этажами… застряли вдвоем. Но лифт, неподвластный ее мольбам, остановился на четвертом этаже. Двери открылись.
Волшебник повернул ключ.
Она смотрела на него, ожидая каких-то слов.
– Я тебя слушаю. Ты искала меня. Ждала… Нашла… Говори, – тихо отчеканивая каждый глагол, он наблюдал за тем, как ее скованность не давала произнести ни слова, сделать шаг или просто обнять его.
Но Аля не придумала речь. Она даже не представляла, что она может ему сказать. Конечно, она думала об этом ночи напролет, но она думала о тех словах, которые говорят в любовных романах или в голливудском кино, но не здесь, не в новом логове своего бывшего любовника, который был слишком молод для седины, на пальце которого было обручальное кольцо.
А его карие глаза по-прежнему горели теми странными искорками, от чего она готова была упасть в обморок, если бы не осознание того, что это только ее час, ее шанс, ее минута.