Но даже наиполезнейший человек может исчерпать твое терпение, если будет слишком много времени проводить, расхаживая по дому и вертясь под ногами.

Джош усаживается в кресло, которое живет в Домашнем кабинете. Я следую за ним и протискиваюсь за столом, задевая провода, которые там болтаются. Джош не любит, когда я так делаю, но он сейчас слишком рассеян и не обращает внимания ни на что, а мне чрезвычайно важно отточить свое охотничье мастерство. (Я привыкла тренироваться именно в это время дня задолго до того, как Джош стал круглосуточно торчать в квартире, и стараюсь придерживаться своего давным-давно установленного режима). Он нажимает несколько кнопок на телефоне. Слышится пара-тройка гудков, потом трубку берет мама Джоша. После обмена приветствиями она говорит:

— Ты что, говоришь со мной по громкой связи? Ты же знаешь, я это ненавижу.

— Прости, мам, — отвечает Джош. — Я целое утро разговариваю по телефону, такое впечатление, что пальцы зажало в тиски.

Рука Джоша даже отдаленно не напоминает тиски, но его матери, находящейся на другом конце телефонного провода, этого не видно. Поэтому она смеется и произносит:

— А почему ты звонишь из дому посреди дня? Ты заболел?

— Вот поэтому-то я тебе и звоню. — Джош вздыхает чуть глубже. — На прошлой неделе я потерял работу.

— Почему? — В голосе ее явственно слышится тревога, и я инстинктивно поворачиваю свое левое ухо в сторону телефона, прислушиваясь к малейшему намеку на опасность.

— Да так… — протягивает Джош. — У компании финансовые трудности, произвели сокращение сотрудников. Я оказался среди сокращенных.

Повисает молчание.

— Ты еще никогда в жизни не терял работу, — наконец произносит его мать. — Ты обязательно что-нибудь найдешь, даже глазом моргнуть не успеешь. Такому умному мальчику, как ты, волноваться не о чем.

— Спасибо, — Джош улыбается в ответ.

Слышатся какие-то приглушенные звуки, а потом мама Джоша говорит:

— Не вешай трубку. Тут отец хочет с тобой поговорить.

— Джош! — из динамика раздается громкий голос отца. Джош немного переставляет ноги, чуть ровнее садится в кресле. Внезапно я оказываюсь в ловушке позади стола, мне отрезан путь к отступлению, если только он не изменит положения. — Мне очень жаль, что с тобой такое произошло. Послушай, ты откладывал по пятнадцать процентов от зарплаты, как я тебе советовал? Откладывал?

— Даже больше, чем пятнадцать, — еще до прошлого года. — Джош проводит рукой по волосам. — Хотя меня больно ударило по карману, когда обвалился рынок. Я еще в полной мере не оправился.

— Об этом не волнуйся. Просто сейчас не трогай эти деньги. Лаура пока достаточно зарабатывает?

— О да! У Лауры сейчас работы больше, чем обычно.

— Вот и хорошо, вот и хорошо, — повторяет его отец. — Вместе вы справитесь. — Раздается очередное невнятное бормотание, и отец говорит: — Мама опять хочет с тобой поболтать, поэтому я буду прощаться. Передавай Лауре привет и попытайся не слишком волноваться. Ты умный парень. Найдешь работу и оглянуться не успеешь.

Из динамика опять раздается голос матери Джоша. Эти двое беседуют о его сестре, о том, что она в следующем месяце надеется отослать свое потомство в место под названием «Летний лагерь». Я пытаюсь понять, насколько это долго — «не успеешь оглянуться». Трудно говорить о чем-то с уверенностью, потому что понятия о времени у людей и кошек не совпадают. Если ждать, пока меня покормят тунцом из открытой консервной банки, или стоять на железном столе в Ужасном месте, когда в меня втыкают иголки, — время тянется очень, очень долго. Если сидеть в керамической вазе в нашей старой квартире и ждать, когда Сара вернется с работы и поиграет со мной, то оно тянется просто бесконечно. Но если спать на коленях у Сары, когда она расчесывает мне шерсть или поет, — время проносится незаметно. Даже когда Сара иногда говорит: «Прости, малышка, но мне нужно вытянуть ноги. Мы сидим так уже четыре часа». (Это лишь в очередной раз доказывает, насколько надуманны человеческие часы — потому что, если бы они были настоящими, тогда четыре часа на коленях у Сары не кончались бы так быстро).

«Не успеешь оглянуться» звучит так, как будто это должно произойти прямо сейчас. Но когда Джош прощается с мамой, совсем не похоже, чтобы он уже нашел работу.

— Через пару минут я должен перезвонить «охотнику за головами» — агенту по найму, — говорит Джош матери на прощание. — Позже перезвоню вам с папой.

Существует разница между тем, чтобы говорить неправду и говорить правду отчасти. Джош рассказывает Лауре, как ищет новую работу, и это правда. Еще он говорит, что не хочет ее волновать, и я вижу, что это тоже правда.

Но Лаура знает не всю правду: на самом деле, с кем бы Джош ни разговаривал, никто не может предложить ему новую работу. Потому что Лаура, в отличие от меня, не сидит целый день дома и не слышит всех телефонных разговоров, которые ведет Джош.

Он говорит по телефону с огромным количеством разных людей, но все беседы чрезвычайно похожи. Они начинаются с того, что Джош восклицает, как здорово вновь услышать своего собеседника после стольких лет. Он спрашивает, как тот поживает, как его дети, жена, а потом, наверное, этот человек, с которым он разговаривает, должен сам поинтересоваться, как дела у Джоша, поскольку в ответ Джош произносит: «Не знаю, слышал ли ты, но…»

В начале разговора и вид, и голос Джоша свидетельствуют о том, что он искренне рад. Но со временем, несмотря на то что в его голосе продолжает звучать радость, лицо начинает выглядеть по-другому. Сначала у него лицо человека, который надеется на хорошие новости, затем он очень старается казаться непринужденным, хотя то, что он слышит, явно вызывает противоположные чувства. К тому моменту, когда он говорит что-то вроде: «Если что-нибудь узнаешь…» или «Я подумываю о том, чтобы взяться за работу консультанта, поэтому, если знаешь кого-то, кто ищет консультанта со стороны…», на его лице от радости не остается и следа.

Сейчас Джош разговаривает с человеком, которого называет Охотником за головами. Странное выражение: зачем кому-то охотиться за одними головами? Даже если удастся сцапать одну голову — есть там совершенно нечего!

Охотник сообщает Джошу, что по всему городу «летят головы», отсюда я понимаю, где он их находит. Это звучит еще страшнее, чем «выпотрошить весь отдел». Я понятия не имела, что работы у людей могут быть такими жестокими. Но с другой стороны, если столько людей не могут выполнять свои обязанности потому, что остались без головы, складывается впечатление, что Джошу будет скорее проще, чем сложнее, подыскать новую работу.

Но человек на другом конце провода отвечает Джошу:

— Даже если тебе удастся что-то подыскать, получать будешь гораздо меньше, чем раньше.

— Насколько меньше? — спрашивает Джош.

— Вероятно, раза в два. Если вообще найдешь что-нибудь.

И тут впервые я понимаю, что люди за свою работу получают разное количество денег. Раньше я об этом как-то не задумывалась, просто полагала, что деньги есть деньги, и любой человек, у которого есть работа, получает столько же, сколько и все остальные работающие люди. Однако, если задуматься, их подход справедлив. Работа — это средство, благодаря которому люди получают еду, кошки, например, для этого охотятся. И каждая кошка знает, что иногда ловишь толстую и мясистую мышь, а временами твой улов такой маленький и жилистый, что, как только съешь его, сразу же снова оказываешься голодным.

— Возможно, — медленно отвечает Джош, — я и стану рассматривать предложения с меньшей зарплатой. Если при этом будут возможности для роста.

— Загвоздка в том, что любой работодатель решит, что если сейчас ты и соглашаешься на меньшие деньги, то, как только ситуация наладится — тут же уйдешь. И, если уж быть честным до конца, вероятно, ты так и поступишь. — Охотник за головами замолкает, я слышу характерные звуки, как будто он пьет из стакана. — Мир изменился с тех пор, как я пытался заполучить тебя два года назад, Джош. Если честно, начнем с того, что в издательском деле осталось не так уж много вакансий твоей планки. Ваше дело сворачивается, и я не думаю, что в ближайшем будущем оно достигнет прежнего уровня. Мне хотелось бы тебя обнадежить, но факты налицо.