выстрела Мартынова. Они подошли к барьеру одновре
менно; Мартынов выстрелил первым, и Лермонтов упал.
Пуля пробила тело справа налево и прошла через серд-
444
це. Он жил только 5 минут — и не успел произнести
ни одного слова 5.
Пятигорск наполовину заполнен офицерами, поки
нувшими свои части без всякого законного и письмен
ного разрешения, приезжающими не для того, чтобы
лечиться, а чтобы развлекаться и ничего не делать;
среди других сюда прибыл г-н Дорохов, который,
конечно уж, не болен. Сами командиры полков позво
ляют являться сюда кому заблагорассудится, и даже
юнкерам. Было бы необходимо запретить это. Старик
Ильяшенков, доблестный и достойный человек, не на
делен способностью сдерживать столь беспокойных
молодых людей, и они ходят на голове. Я положил
конец этому и выслал кое-кого из тех, кто проживал
без законного разрешения, и среди прочих князя Тру
бецкого 6, но не могу привести все в порядок, так как
здесь множество таких, которые не подчинены мне
и даже не состоят на военной службе.
E. Г. БЫХОВЕЦ
ИЗ ПИСЬМА
Пятигорск, 1841 г. августа 5-го, понедельник
Как же я весело провела время. Этот день молодые
люди делали нам пикник в гроте, который был весь
убран шалями; колонны обвиты цветами, и люстры все
из цветов: танцевали мы на площадке около грота; ла
вочки были обиты прелестными коврами; освещено
было чудесно; вечер очаровательный, небо было так
чисто; деревья от освещения необыкновенно хороши
были, аллея также освещена, и в конце аллеи была
уборная прехорошенькая; два хора музыки. Конфет,
фрукт, мороженого беспрестанно подавали; танцевали
до упада; молодежь была так любезна, занимала своих
гостей; ужинали; после ужина опять танцевали; даже
Лермонтов, который не любил танцевать, и тот был так
весел; оттуда мы шли пешком. Все молодые люди нас
провожали с фонарями; один из них начал немного
шалить. Лермонтов, как cousin, предложил сейчас мне
руку; мы пошли скорей, и он до дому меня проводил.
Мы с ним так дружны были — он мне правнучатый
брат — и всегда называл cousine, а я его cousin и лю
била как родного брата. Так меня здесь и знали под
именем charmante cousine * Лермонтова. Кто из моло
дежи приезжал сюда, то сейчас его просили, чтобы он
их познакомил со мной.
Этот пикник последний был; ровно через неделю
мой добрый друг убит, а давно ли он мне этого изверга,
его убийцу, рекомендовал как товарища, друга!
Этот Мартынов глуп ужасно, все над ним смея
лись; он ужасно самолюбив; карикатуры <на него> его
* очаровательной кузины ( фр.) .
446
беспрестанно прибавлялись; Лермонтов имел дурную
привычку острить. Мартынов всегда ходил в черкеске
и с кинжалом; он его назвал при дамах m-r le poignard
и Sauvage'ом *. Он <Мартынов> тут ему сказал, что при
дамах этого не смеет говорить, тем и кончилось. Лер
монтов совсем не хотел его обидеть, а так посмеяться
хотел, бывши так хорош с ним.
Это было в одном частном доме. Выходя оттуда,
Мартынка глупый вызвал Лермонтова. Но никто не знал.
На другой день Лермонтов был у нас ничего,
весел; он мне всегда говорил, что ему жизнь ужасно
надоела, судьба его так гнала, государь его не любил,
великий князь ненавидел, <они> не могли его видеть —
и тут еще любовь: он был страстно влюблен в В. А. Бах
метьеву; она ему была кузина; я думаю, он и меня
оттого любил, что находил в нас сходство, и об ней
его любимый разговор был 1.
Чрез четыре дня он поехал на Железные; был <в>
этот день несколько раз у нас и все меня упрашивал
приехать на Железные; это четырнадцать верст отсюда.
Я ему обещала, и 15 <июля> мы отправились в шесть
часов утра, я с Обыденной в коляске, а Дмитревский,
и Бенкендорф, и Пушкин — брат сочинителя — вер
хами.
На половине дороги в колонке мы пили кофе и за
втракали. Как приехали на Железные, Лермонтов сей
час прибежал; мы пошли в рощу и все там гуляли.
Я все с ним ходила под руку. На мне было бандо. Уж
не знаю, какими судьбами коса моя распустилась
и бандо свалилось, которое он взял и спрятал в карман.
Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем,
он ужасно грустил, говорил мне так, что сейчас можно
догадаться, но мне в голову не приходила дуэль. Я зна
ла причину его грусти и думала, что все та же, угова
ривала его, утешала, как могла, и с полными глазами
слез <он меня> благодарил, что я приехала, умаливал,
чтоб я пришла к нему на квартиру закусить, но я не
согласилась; поехали назад, он поехал тоже с нами.
В колонке обедали. Уезжавши, он целует несколько
раз мою руку и говорит:
— Cousine, душенька, счастливее этого часа не бу
дет больше в моей жизни.
* господин кинжал и дикарь ( фр.) .
447
Я еще над ним смеялась; так мы и отправились. Это
было в пять часов, а <в> восемь пришли сказать, что он
убит. Никто не знал, что у них дуэль, кроме двух моло
дых мальчиков, которых они заставили поклясться, что
никому не скажут; они так и сделали.
Лермонтову так жизнь надоела, что ему надо было
первому стрелять, он не хотел, и тот изверг имел духа
долго целиться, и пуля навылет! Ты не поверишь,
как его смерть меня огорчила, я и теперь не могу его
вспомнить.
Прощай, мой милый друг, грустно и пора на почту.
Сестра и брат вам кланяются. Я тебя и детишек целую
бессчетно раз. Не забывай верного твоего друга и обо
жающую тебя сестру
Катю Быховец.
Сейчас смотрела на часы, на почту еще рано, и я
еще с тобою поговорю. Дмитревский меня раздосадо
вал ужасно: бандо мое, которое было в крови Лермон
това, взял, чтоб отдать мне, и потерял его; так грустно,
это бы мне была память. Мне отдали шнурок, на кото
ром он всегда носил крест. Я была на похоронах; с му
зыкой его хоронить не позволили, и священника насилу
уговорили его отпеть.
Он мертвый был так хорош, как живой. Портрет его
сняли.
ПОЛЕВОДИН
ИЗ ПИСЬМА
Июля 21-го 1841 г. Пятигорск
Плачьте, милостивый государь, Александр Кононо-
вич, плачьте, надевайте глубокий траур, нашивайте плё-
резы, опепелите Вашу главу, берите из Вашей библио
теки «Героя нашего времени» и скачите к Лёренцу,
велите переплести его в черный бархат, читайте и плачь
те. Нашего поэта н е т , — Лермонтов пятнадцатого числа
текущего месяца в семь часов пополудни убит на дуэли
отставным майором Мартыновым. Неисповедимы судь
бы твои, господи! И этот возрождающийся гений должен
погибнуть от руки подлеца: Мартынов — чистейший
сколок с Дантеса. Этот Мартынов служил прежде
в кавалергардах, по просьбе переведен в Кавказский
корпус капитаном 1, в феврале месяце отставлен с чином
майора, и жил в Пятигорске, обрил голову, оделся
совершенно по-черкесски и тем пленял, или думал пле
нять, здешнюю публику. Мартынов никем не был терпим
в кругу, который составлялся из молодежи гвардейцев.
Лермонтов, не терпя глупых выходок Мартынова, всегда
весьма умно и резко трунил над Мартыновым, желая,
вероятно, тем заметить, что он ведет себя неприлично