савцами, либо уродами. Лермонтов не был красив, но

и не так безобразен, каким рисуют его и каков он на

памятнике; скулы там слишком уж велики, нос слиш­

ком неправилен; волосы он носил здесь летом коротко

остриженными, роста был среднего, говорил приятным

грудным голосом, но самым привлекательным в нем

были глаза — большие, прекрасные, выразительные.

Характера он был неровного, капризного: то услужлив

и любезен, то рассеян и невнимателен. Он любил пове­

селиться, потанцевать, посмеяться, позлословить; часто

затевал пикники и кавалькады, причем брал на себя

нелегкую обязанность распорядителя. Бывало, велит

настлать досок над Провалом, призовет полковую му­

зыку, и мы беззаботно танцуем над бездною, точно

в этой комнате 1. Сначала многие из нас, барышень,

боялись ступить на этот помост, но, глядя на Лермон­

това, с увлечением носившегося в мазурке, и мы наби­

рались смелости, потом привыкли, танцевали, и —

ничего... В гроте он бывал, но редко. Фантазия публики

приписывает этому гроту такое значение в жизни поэта,

какого в действительности не было. Некоторые дей­

ствующие лица в «Герое нашего времени» взяты авто­

ром, так сказать, с натуры; по крайней мере, в Груш­

ницком многое напоминает Кулебякина-Немирного: 2

в княжне Мери можно найти сходство с m-lle Кинья-

ковой 3, Вера списана с личности, в которую Лермонтов

был влюблен и которая не жила в Пятигорске 4. Печо­

рин — тип тогдашних молодых людей... В течение по-

436

следнего месяца он бывал у нас ежедневно; здесь, в этой

самой комнате, он охотно проводил вечера в беседе,

играх и танцах. Бывало, сестра заиграет на пианино,

а он подсядет, свесит голову на грудь и сидит так

неподвижно час и два. Никому он не мешает, никто его

и не тревожит.

Зато как разойдется да пустится играть в кошки-

мышки, так удержу нет! Бывало, поймает меня во дворе,

за кучей камней (они и сейчас лежат там) и ведет тор­

жественно сюда... Сестре моей он вписал в альбом

несколько стихотворений... С будущим мужем моим

был в родстве и дружеских отношениях... Не знаю,

правда ли, что Лермонтов прочел письмо к Мартынову,

но только они постоянно пикировались, хотя были

между собою на «ты»: Лермонтов называл его обыкно­

венно «Мартышкой» и иными кличками. Мартынов был

глуповат, но — красавец и любимец барышень, что часто

раздражало поэта. Тут же, у нас, 13 июля они немного

повздорили, потом ушли вместе с Л. С. Пушкиным

и кн. Трубецким. Впоследствии я узнала, что Мартынов,

выйдя на улицу, погрозил ему отучить от затрагивания

в обществе, на что получил в ответ:

— Вместо угроз лучше делать дело... Меня не запу­

гаешь, я не боюсь дуэли.

На следующий день Мартынов, принявший эти

слова за вызов, послал к нему секундантов, которые

приложили немало усилий, чтоб расстроить дуэль, но

старания их были напрасны; пришлось обсудить усло­

вия и наметить место встречи противников. Лермонтов

заявил, что намерен поехать 15 июля в немецкую коло­

нию Каррас, куда он часто ездил верхом один или в об­

ществе приятелей и дам, он предложил противнику

и всем секундантам встретить его на обратном пути,

что произошло около 7 часов вечера на склоне Машука.

Все сошли с коней, секунданты зарядили револьверы,

расставили дуэлянтов и дали знак стрелять. Лермонтов

подошел к барьеру и стоял спокойно, подняв пистолет

вверх, а Мартынов стал долго прицеливаться, чем вы­

звал упрек секундантов, намеривавшихся уже развести

их, но раздался выстрел, и пуля была в груди поэта,

сраженного наповал. В это время мы сидели у окна,

не зная ничего о дуэли. Разразилась гроза, дождь уси­

ливался. Мимо окна проскакал Мартынов, спешивший

явиться к коменданту и доложить о дуэли; один из

секундантов поехал за доктором, другой — за дро-

437

гами... После дуэли Мартынов был арестован, но не на­

долго, помню его спустя недели две разгуливающим

по бульвару в белой черкеске, в черном бархатном

бешмете на красной подкладке: он, видимо, бравировал

своим поступком; это был фат, довольно глупый и льсти­

вый в разговоре, но очень красивый...

В кармане жилета Лермонтов носил всегда каран­

даш, который я храню уже 48 лет, но никогда еще им

не писала 5.

H. Ф. ТУРОВСКИЙ

ИЗ «ДНЕВНИКА ПОЕЗДКИ ПО РОССИИ

В 1841 ГОДУ»

Между пяти гор — Бештау, Машука, Змеиной, Лы­

сой и Железной — лежит небольшой, красивенький

городок Пятигорск. <...>

Съезд-нынешнего курса невелик и очень незамечате­

лен. Дам мало, да и те... Только в последний месяц

явление хорошенькой генеральши Ор<ло>вой с хоро­

шенькими сестрами М. П. 1 наделало шуму; в честь их

кавалеры дали роскошный bal champêtre * в боковой

аллее бульвара. В тридцать девятом году съезд дам был

тоже невелик и мало интересен; но тогда блистала гра­

финя Ростопчина, которая везде — и в скромной

беседе, и в шумном собрании, и в поэтических мечта­

н и я х , — везде мила, везде завлекательна.

Мужчины — большею частью пехотные жалкие

армейцы, которых сперва выставляют черкесам, как

мишень, а потом калеками присылают лечить на воды.

Есть и гвардейцы: им или вреден север2, или нужен

крестик; также встретите интересных петербуржцев,

искателей новых сил для новых соблазнов столичной

жизни: один из них В. В. Дж. остался мне постоянно

приятным знакомым. Но самые занимательные из по­

сетителей — это помещики в венгерках, с усами и без

причесок; они пожаловали так, от нечего делать: по­

играть в карты и отведать кахетинского.

20 июня.Несносна жизнь в Пятигорске. Отдавши

долг удивления колоссальной природе, остается только

скучать однообразием; один воздух удушливый, серный

отвратит всякого. Вот утренняя картина: в пять часов

* сельский бал ( фр.) .

439

мы видим — по разным направлениям в экипажах, вер­

хом, пешком тянутся к источникам. Эти часы самые

тяжелые; каждый обязан проглотить по нескольку боль­

ших стаканов гадкой теплой воды до десяти и более:

такова непременная метода здешних медиков. Около

полудня все расходятся: кто в ванны, кто домой, где

каждого ожидает стакан маренкового кофе и булка;

обед должен следовать скоро и состоять из тарелки

Wassersuppe и deux oeufs à la coque * со шпинатом.

В пять часов вечера опять все по своим местам — у ко­

лодцев с стаканами в руках. С семи до девяти часов

чопорно прохаживаются по бульвару под звук музыки

полковой;тем должен заключиться день для больных.

Но не всегда тем кончается, и как часто многие напро­

лет просиживают ночи за картами и прямо от столов

как тени побредут к водам; и потом они же бессовестно

толкуют о бесполезности здешнего лечения.

По праздникам бывают собрания в зале гостиницы,

и тутошние очень веселятся.

21 июня.Нынешняя почта насмешила меня; петер­

бургские знакомцы завидуют мне, проказники. Они там

слушают Олебуля и на огне 3 разъезжают по узорчатым

дачам, а я здесь, от нечего делать, карабкаюсь по горам.

Не дальше как вчера чуть было головы не сломил,

въезжая верхом на Машук; и для чего же? Чтобы взгля­

нуть на свое имя и возле 1839 г. поставить 1841. Вид

отсюда в ясную погоду очаровательный, единственный