Журнал «Вечерняя заря» — первая издательская уступка Новикова. Это издание целиком взял в свои руки Шварц. Он подобрал редакторов из числа своих учеников, объединенных в «Собрание университетских питомцев», которым сам руководил. «Вечерняя заря», сохранив марку новиковского издания, всем своим содержанием была направлена против этического учения Николая Новикова. Более того, журнал, руководимый Шварцем, «повел борьбу с философией «Московского издания», «прежде всего со стремлением Новикова сблизить этику с политикой». Шварц вопреки позиции Новикова усиленно выступает против философии разума и пропагандирует «философию провидения», «божественного откровения». Всякую активную общественную деятельность, гражданское самосознание агент розенкрейцерства объявляет «суетным и греховным делом».

Благодаря масонским связям и спекулятивно используя орденскую дружбу с Новиковым, Шварц получает видное место в Московском университете, звание профессора, чин коллежского асессора. Он выступает с проектами преобразования школы и вообще всей системы воспитания и обучения в России, а также переиздания учебников. Затем при содействии масонов и на их средства, а также используя прибыль от новиковских изданий, он учредил при университете Педагогическую семинарию, цель которой — подготовка преподавателей из числа масонов или претендентов на вступление в ложи. Должность инспектора в этом учебном органе занял сам Шварц. Он осуществлял отбор кандидатов, читал лекции, рекомендовал выпускников для поездки за рубеж. В числе учеников Шварца был масон А. Ф. Лабзин, впоследствии издававший «Сионский Вестник». Одновременно Шварц издавал на немецком и французском языках «Ведомости», пропагандирующие масонское «учение». Он учредил также при университете переводческий семинарий для переложения масонских авторов и «нравоучительных сочинений» на российский язык.

Так, прикрываясь авторитетом Новикова и пользуясь популярностью его изданий, Шварц делал себе имя, карьеру, утверждал себя на масонском и гражданском поприще. В конечном итоге в тех же масонских изданиях его стали называть «идейным и нравственным оракулом» российской молодежи, «неутомимым просветителем».

Потом по этому поводу русский марксист Г. В. Плеханов справедливо замечал: «Когда Шварца называют ревнителем просвещения, то забывают, что «просвещение», к которому он стремился, на самом деле являлось мрачной и свирепой реакцией против просвещения XVIII века. И чем планомернее, чем настойчивее и самоотверженнее была его деятельность, тем больше вреда приносила она…»[13]

Любопытно привести, например, такое заявление Шварца: «Человек в настоящее время гнилой и вонючий сосуд, наполненный всякой мерзостью. Совершенство его, существовавшее на земле до грехопадения Адама, достижимо лишь через познание себя и Бога в природе теми путями, которые указывают розенкрейцеры. Мудрость преемственна. Искра Адамова совершенства сохранилась в избранном кружке мудрецов — патриархов, от них она перешла к еврейским сектам иессеев и терапевтов, откуда ее и приняли розенкрейцеры».

Поразительная «философия»!

В 1781 году Шварц стал усиленно домогаться, чтобы русские масоны командировали его в Германию для поисков якобы «истинного масонства» и приобретения высоких степеней. У многих же русских масонов, в том числе у Баженова и Новикова, испытывавших некоторое подозрение к чрезмерной зависимости от шведской системы и ее мастеров, были другой план, иные заботы. Они настаивали на поездке Шварца не в Германию, а в Швецию, ибо жаждали освободиться из-под полной иноземной зависимости и перенести акцент в своей деятельности на нравственное самоусовершенствование и распространение просвещения в России. Наиболее честные русские масоны, хотя бы интуитивно, не отказываясь, впрочем, от мистического мировоззрения, не могли не чувствовать, что чрезмерное увлечение отнюдь не православными ритуалами, почитание заморских мастеров и повиновение их уставам, клятвам, нравам, морали — все это так или иначе наносит вред традиционным нравам. Даже масон И. В. Лопухин, строго соблюдавший орденскую иерархичность и почитавший масонские теории, все чаще стал заявлять, «…что главное искусство российской политики должно состоять в том, чтоб сколько можно не только меньше зависеть от Европы, но и меньше связей с нею иметь, как политическими сношениями, так и нравственными. Под именем последних разумею я обычаи, коих заразительная гнилость снедает древнее здравие душ и тел российских».

…И все-таки Шварц своего добился. Правда, вначале он был на средства масонов направлен в Курляндию, «чтобы, — как свидетельствовал Новиков, — он искал и старался получить акты истинного масонства». В Курляндии — это знали далеко не все московские масоны — действовала немецкая система «строгого наблюдения». Поэтому Шварцу ничего не стоило получить от них рекомендации к берлинским масонам. Он сообщил об этом в Москву и заверил русских масонов в скором освобождении от Швеции. Но для этого, как уверял Шварц, ему необходимо побывать во Франкфурте-на-Майне, где в то время собрался конвент представителей масонских лож и где он обещал выйти с ходатайством об освобождении масонской зависимости России от Швеции.

Генеральный международный конвент масонских лож системы «строгого наблюдения» состоялся в Вильгельмсбаде в июле 1782 года. На нем Россия была признана VIII «самостоятельной масонской провинцией». Эта самостоятельность, однако, была не только относительной, но и еще более коварной в смысле изощренного контроля за деятельностью русских лож и масонской зависимости от Берлина.

Шварц был объявлен чем-то вроде диктатора в качестве «единственного верховного представителя теоретической степени Соломоновых наук в России». Ему вменили в обязанность сохранять «тайну ордена», следить за работой русских масонов, собирать с них взносы и пересылать деньги в берлинскую кассу ордена, «присылать в капитул поименный список всех вновь принятых братьев», осуществлять связь посредством секретных шифров с гроссмейстером, получать от него «задания и таинства». Помощником Шварца без права контроля за его деятельностью был назначен Н. И. Новиков.

Как отнеслись к «новшествам» и сюрпризам Шварца русские масоны? Новиков в ответах на вопросы С. И. Шешковского, который вел следствие, чистосердечно свидетельствовал: «Все мы крайне были недовольны и сказали ему, что это совершенно против нашего желания, что мы сих связей и союзов не искали и не хотим, что градусов сих так называемых рыцарских мы не примем и что мы и от шведского у кн. Гагарина масонства затем отстали, что их употребления не хотели, короче сказать, все совершенно были сим его поступком недовольны».

Но дело было, как говорится, сделано. Масонская орденская дисциплина требовала повиновения, исполнения устава. Кроме того, берлинские мастера располагали бумагами — «прошениями» русских масонов о принятии в орден розенкрейцеров, кои заранее были переправлены Шварцем в Берлин и всегда могли явиться поводом для шантажа своенравных российских «братьев».

Однако и Баженов и Новиков оказались в числе непослушных. Русский архитектор подчинялся уставу лишь формально. Василий Иванович, не ведая ничего худого, при случае выполняя просьбу «братьев», передавал масонские книги Павлу Петровичу и добросовестно отчитывался в ложах, в коих он бывал, кстати, редко, о разговорах с цесаревичем, его настроении.

И все же, несмотря на весьма формальную причастность к масонству, Баженов в силу сложившихся обстоятельств и чрезмерной доверчивости оказался в числе главных жертв опальных «братьев», на коих Екатерина обрушила свой гнев. Причиной тому послужили вещественные доказательства. Дело в том, что всякий раз, когда Баженов возвращался от Павла Петровича, выполнив соответствующее масонское задание, Шварц и Шредер требовали от архитектора письменный отчет о посещении цесаревича. Иногда такие отчеты ему велено было писать собственноручно в нескольких экземплярах. Один из экземпляров затем поступал к Новикову, коему Шварц или Шредер приказывали отредактировать написанное, а также собственноручно переписать аранжированный отчет в двух-трех экземплярах. Один из них поступал на перевод, для отправки масонскому руководству в Берлин. Другие хранились в ложах, в личных архивах «братьев». Есть основание предположить, что руководители русских «братьев», берлинские агенты розенкрейцеров приказывали хранить эти бумаги не случайно, ибо сами они предпочитали никаких следов не оставлять. Делалось это, видимо, для того, чтобы в критический момент отвести от себя всякие подозрения, обвинения в политическом заговоре и тому подобное и всю вину переложить на русских масонов, сославшись на их инициативу, на рукописные документы. Не исключено также, что барон Шредер «коллекционировал» эти бумаги и на случай шантажа, так как в его обязанности входило: контролировать деятельность русских «братьев», подчинять их орденской дисциплине, следить за выполнением указаний и клятвенных обязательств.