В 1776 году Павел совершил поездку в Берлин для знакомства со своей невестой, принцессой виртембергской Софией-Доротеей, ставшей затем его женой, княгиней Марией Федоровной. Накануне поездки берлинские тайные мастера ордена дали секретные указания своим агентам в России: сделать все возможное, чтобы цесаревича сопровождал масон. Таковым оказался Куракин, коего берлинские мастера уже давно обхаживали.

Павла встретили в прусском королевском доме с большими почестями. Особенно внимательны были к нему члены масонского ордена, родственники невесты, наследный принц Фридрих-Вильгельм и дядя принцессы, принц Фердинанд, «стоявший, по свидетельству императрицы Екатерины, во главе прусских масонов». «В Берлине указали Павлу и на другого родственного ему высокого масона, шведского короля Густава III».

Согласно тайным инструкциям берлинских мастеров с этих пор одна из главных задач русских масонов — это вовлечь Павла в орден. В частности, такое задание было дано Куракину.

В конечном итоге цель была достигнута. В атмосфере глубочайшей тайны Павел был посвящен в масоны. Об этом не знали даже многие русские «братья». Об «уловлении» цесаревича лучше всех были информированы берлинские мастера и иностранные дипломаты, выступавшие агентами ордена. Они рассматривали этот факт прежде всего под углом зрения будущей внешней политики России.

Павел все больше и больше втягивался в орденские обязательства. Он завел также тайную переписку с вожаками прусского масонства: «Со времени путешествия Фридриха-Вильгельма (в 1780 г.) в Петербург, когда он был еще наследным принцем, между обоими наследниками установились дружественные и доверчивые отношения, а также тайная переписка, интимность которой увеличивается еще более вследствие принадлежности обоих принцев к секте иллюминатов. Близость между принцами существовала всегда, но она еще тщательнее поддерживается братьями этой же секты» Тема этой переписки была императрице неведома, так как письма шли по масонским каналам. Но кое-какие факты Екатерину настораживали. Именно этим объясняется ее неожиданное решение отстранить Куракина от Павла. «Князь Куракин, сопровождавший великокняжескую чету в ея путешествии за границу (в 1781–1782 гг.), по возвращении своем в Россию, сослан был на житье в саратовскую свою деревню Надеждино по ничтожному поводу…»

Позднее, видимо, не без определенных оснований, граф Растопчин утверждал, что русские масоны были не столько заговорщиками и «обманщиками», сколько «глупцами», кои шли на поводу у прусских тайных мастеров и не ведали об их планах. Ссылаясь на какие-то письма, он говорил, что мартинисты планировали на своих тайных собраниях в Мюнхене совершить руками русских масонов убийство императрицы, чтобы ускорить приход к власти члена их ордена, Великого князя Павла Петровича.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ПОД ПОДОЗРЕНИЕМ, В ОПАЛЕ

Все шло наперекосяк. Здоровье пошаливало. А тут еще затянувшаяся тяжба с богатым и своенравным П. А. Демидовым. Выполняя его заказы, связанные с проектированием новых строений, Баженов занял 10 тысяч рублей. По устной договоренности — долг беспроцентный, с выплатой в течение десяти лет. Однако Демидов стал требовать проценты, взыскивать вексель. Пришлось за бесценок продать деревеньку жены, покрыть часть долга. Оставшиеся векселя Демидов предъявил Аграфене Лукиничне и потребовал ее подписи, что та и сделала. Затем Демидов стал настаивать на судебной описи недвижимого имущества Баженовых. Казалось, тяжбе не будет конца. Пользуясь зависимым положением архитектора, Демидов в 1780 году приказал Баженову сделать проект здания Московского университета. Заказ архитектор выполнил, но проект так и остался неосуществленным.

Архитектор пожаловался Екатерине. Он писал ей: «Проект Университетской, коим все были довольны, ему не показался, и он разругал меня столько, что и последний мастеровой едва б снести мог. Я, отделавшись от него, напротив того, слезами, занемог жестокою лихорадкою. Его высство И. И. Шувалов желал меня в то время видеть, я, несмотря на мою болезнь, был у него и на его вопрос о худых поступках со мной госп. Демидова признался, что то было в самом деле. Госп. Демидов, узнав сие, тот же день зачал требовать, чтоб я тот час должные мною 18 тыс. руб. ему заплатил или же заложил ему все мое и женино имение». Но жалобы не помогли. И Баженов в конце концов заложил вещи, картины, книги, вновь залез в долги, в том числе занял часть денег у Н. И. Новикова, чтобы отделаться от назойливого кредитора. Баженову стало очевидно, что на правительственные заказы ему теперь нечего рассчитывать. Приходилось изменять своим принципам: зодчий хотел всю свою жизнь посвятить государственным постройкам, которые, по его представлению, должны служить не частным, а общим целям, быть памятниками национального градостроительства. Обидно было осознавать это еще и потому, что организованная «Комиссия строительства столичных городов С.-Петербурга и Москвы» в этот период набирала силу, что обширное строительство в центре Москвы, за Яузой и в Замоскворечье осуществляется без его участия.

Оставалось только одно: вложить весь свой талант в частные постройки.

Баженову в некотором роде на этом этапе повезло. Заказ поступил от весьма состоятельного генерал-поручика И. И. Юшкова. Предстояло спроектировать и построить обширный дом на Мясницкой. (Ныне улица Кирова, дом № 21.)

Планировка этого здания была чрезвычайно интересна и оригинальна. Однако, к сожалению, дом в последующие времена часто перестраивался. В зависимости от функционального значения переделывались и внутренние помещения. Более или менее до наших дней сохранились круглый зал и вестибюль с колонной-ротондой.

Дом Пашкова[14] — особая страница в творчестве Василия Баженова.

«В настоящей части города, на Моховой, недалеко от Каменного моста, на значительном возвышении, возносится этот волшебный замок. Сзади, из переулка, вы входите через великолепный портал в пространный двор, постепенно расширяющийся от ворот.

В глубине этого двора вы видите дворец, в который ведут несколько ступенек… Два входа ведут в дом. По ним вы достигаете верхних помещений и выходите на пространную вышку в куполе дома, откуда открывается прелестнейший вид на всю Москву. Пройдя сквозь дом, вы приходите к романтическому виду с передней стороны дома от улицы. По неправильно искривленным и змеящимся дорожкам вы сходите вниз среди кустарников, по склону горы, на которой стоит дом. Внизу два каменных бассейна, посреди которых находится фонтан, а от улицы все отделяется железной решеткой. Сад и пруд кишат иноземными редкими птицами. Китайские гуси, разных пород попугаи, белые и пестрые павлины живут здесь либо на свободе, либо висят в дорогих клетках. Ради этих диковинок и прекрасного вида по воскресеньям и праздникам собирается здесь множество народа… Впечатление, производимое домом во время иллюминации, — неописуемо. Эта иллюминация при коронационных торжествах была одной из лучших во всей огромной Москве». Так описывал «Пашков дом» Гоген Рихтер в своей книге «Moskwa. Eine Skizze», изданной в Лейпциге в 1799 году. Усадьба, на которой расположился особняк, принадлежала Петру Егоровичу Пашкову, лейб-гвардии Семеновского полка капитан-поручику.

Баженов создал здесь в буквальном смысле слова замок-сказку. Большой знаток и ценитель русской архитектуры И. Грабарь писал: «Трудно найти более совершенное соотношение всех частей единого сооружения, чем то, которое достигнуто здесь». И далее: «Бесподобно решен план дома, особенно бельэтажа, видимо, тщательно выношенный в творческом сознании зодчего и взвешенный во всех деталях. В своей основе он построен на модуле, точно определяющем пропорции каждой комнаты, взятые в строго кратных отношениях то по длине, то по ширине, то по диагоналям. Таким модулем является диагональ центральной комнаты главного корпуса. Все профили фасадов нарисованы твердой рукой, притом в индивидуальной, свойственной великому мастеру манере. В некоторых случаях для достижения большей выразительности форм и для повышения их монументальности он не останавливается перед тем, чтобы превратить пилястры в анты, дав им сильной откос от стены. Он относит их значительно больше внизу, нежели вверху, давая им, таким образом, энтазис не только по вертикали, но и по толщине. Вообще Баженов охотно пользуется приемами искусственной перспективы, известной античности и Ренессансу». Мнение русских и иностранцев было единодушное: «Пашков дом» — это жемчужина русского зодчества. Знатоки архитектуры подчеркивали, что при всей изысканности композиционных приемов замысел художника отличается смелостью, полетом фантазии и вместе с тем продуманностью мельчайших деталей. Это в равной степени характерно как для композиции в целом и внутренней планировки помещений, так и внешнего оформления: пилястры, обрамление окон, фриз боковых павильонов, венки с крупными гирляндами, вазы и т. п. Эффектны и отдельные сооружения: ворота, украшенные гирляндами и львиными масками, ажурная ограда с мощными колоннами и фонарями.