— О чем?

— Сие покрыто мраком, как и многие откровения в ложах пред лицом заезжих проходимцев. Но я так полагаю: кому нечего скрывать перед богом, царем и отечеством, тот не станет таиться.

— Займитесь этим, голубчик, как следует. И не спешите. Помните, что масоны — хитрые бестии. А пока суд да дело, попросите архиепископа Платона испытать кого следует в законе нашем и на веру в христианство. Может, чего и прояснится. Советую также освидетельствовать книги, до святости относящиеся, но издаваемые не Синодом, а воровски и самовластно набираемые в типографиях масонов. Вы хотели что-то еще сказать? — спросила Екатерина, обратив внимание, что Брюс открыл новую страницу в своей тетради и ждет подходящего момента, чтобы продолжить доклад.

— Простите, Ваше величество, не хотелось бы более докучать своим присутствием, но есть дела, кои требуют вашего самоличного мнения и соизволения для принятия мер. Речь идет о знатнейшей особе. Дозвольте зачитать некоторые слова песни, кою масоны распевают в ложах, а также сочли за возможность опубликовать недавно в первом томе журнала «Магазин свободно-каменщический». Вот эти вирши:

— Кто автор? — резко перебила императрица.

— Весьма сожалею, но не могу знать. Автор аноним. Считаю долгом своим заметить, что изложенное в стихах, как нам удалось установить, соответствует тайным планам берлинских розенкрейцеров. Я излагаю, что именно по этой причине прусский посол зело часто бывает в Гатчине, пытаясь иметь тайные сложения с великой особой.

— Слышала. А кто еще?

— Доподлинно известно, что весьма знатные господа, в частности Панин. Являясь масонами и выполняя, как мне думается, указания берлинских мастеров, они также находятся в сношениях с Великим князем и одобряют его самоличную политику с иноземцами. Если же говорить о других московских мартинистах, то здесь видною фигурою является архитектор Баженов.

— Позвольте… — Екатерина с недоумением уставилась на Брюса. — Вы сказали, Баженов?

— Именно так. Он уже несколько раз наведывался в Гатчину. Есть подозрение, что масоны передают через него Великому князю свои зловредные книги, пытаясь обратить наследника престола в свою веру.

Екатерина прищурилась, нервно потерла кончиками пальцев виски, словно пытаясь устранить мигрень. Без всякой властности, напряженно в это время о чем-то думая, спросила:

— Велика ли правда, граф, в ваших словах?

Брюс растерялся, ибо привык, что императрица не подвергает сомнению ни один из его докладов. И вдруг закралось недоверие. Почему?

— Дайте соизволение, матушка, произвести аресты и кого следует допросить, особливо Новикова и Баженова, — уверенно отчеканил граф. И это прозвучало больше как требование, чем просьба. — Дозвольте развеять все ваши сумнения!

— Аресты? Зачем? — равнодушно спросила императрица. — И не рано ли? А потом не забывайте, мой сокол, что Панины — это одно, Новиков — другое, а Баженов… Политику от художеств отличать надобно, — легкий прищур и игриво-загадочная улыбка неожиданно придали лицу Екатерины решительность, азартный настрой. — А что Баженов? Сколь велика его фигура в их секте?

— Насколько мне известно, русские братья высокие масонские градусы не имеют. Их держат при себе орденские начальники. И вообще, сдается мне, что многие русские братья, находясь в опьянении от масонских таинств, коими заманивают их в свои сети начальники ордена, являются не столько обманщиками, сколько обманутыми.

— В чем еще, кроме вышеозначенного, вы усматриваете невольную зловредность Баженова?

— В тайном отступничестве. Смею пояснить. Спору нет, Баженов личность одаренная. Его архитектура пленительна взору русского человека, ибо имеет черты неповторимые, близкие по духу. Нo вместе с тем сия архитектура оскорбительна. На оный предмет я много беседовал с людьми, имеющими отношение к зодчеству, но не причастными к масонству. Они поведали мне тайну. И дело даже не в том, что баженовские строения в Царицыне украшены множеством масонских символов. Сие малый грех. А великий — в другом. Господин Баженов в качестве композиции, построения царицынского ансамбля избрал не дворцовый принцип, а монастырский. Только вместо собора он означил увеселительный дворец, вместо часовен и церквей — беседки для кавалеров и дам, и так далее. Сдается мне, что это издевательство над святынями православия, что, видимо, является обязанностью масона. Потому, может быть, архитектор столь старательно и прикрывает этот срам русским убранством, чтобы тем самым пленить взор соотечественника и заставить его забыть обо всем остальном.

— Но ведь не ровен час, когда сие может перестать быть тайной.

— И я того же мнения. Но тогда повинен в этом будет не столько архитектор, выполнявший высочайший заказ, сколько владелица Царицына, поручившая составить и осуществить проект.

— Вы полагаете, граф, что это сделано сознательно?

— Не могу знать, — искренне и твердо ответил Брюс. — Только сдается мне, что Баженова готовили на эту роль давно, чтобы связать его клятвами, воспользоваться знаменитым архитектором в своих интересах или, на худой конец, сделать из него великомученика, коего способны понять и оценить лишь члены ордена.

— Довольно, — неожиданно прервала императрица. — Премного благодарна вам, граф. Одно запомните: есть множество способов укрощать зловредность. А сейчас, любезный, оставьте меня.

В Коломенском дворце Екатерина Великая задержалась ненадолго. Сопровождаемая свитой, она спешила в Царицыно. Баженову накануне сообщил об этом в записке начальник Кремлевской Экспедиции Михаил Михайлович Измайлов.

В доме Баженовых был полный переполох. Аграфена Лукинична не знала, за что браться. Перебрала все платья, все камзольчики для детей. Во что одеться самой — так и не могла решить до последней минуты. А ведь сама императрица пожелала видеть семью в полном составе!

Василий Иванович был рад этой встрече по-своему и тоже испытывал волнение. Насколько он понял, императрица назначила осмотр царицынских строений. Правда, не везде еще были закончены внутренние отделочные работы. Но строительство в целом завершалось. Наконец-то можно отчитаться за проделанную работу, размышлял Баженов. И слава богу. Можно будет не урывками, а по-настоящему заняться другими проектами.

…Летняя коляска с откидным фартуком и богатыми резными украшениями с позолотой влетела, словно на крыльях, в парадные въездные ворота. Несколько всадников, сопровождавших карету, резко осадили лихих коней и остались у Фигурного моста. Остальные, соблюдая четкий строй и интервал, устремились дальше, по Березовой перспективе.