Альберто,

Прошло уже несколько месяцев с того самого дождливого вечера, а я иногда скучаю по

тем поездкам, которые мы совершали вместе, и по холоду твоей мансарды. Конечно, с

того времени много воды утекло, многое произошло, но у меня такое чувство, что моя

жизнь всегда была такой, как теперь.

Если не теперь, то когда… если не ты, то кто же… Я никогда не собиралась этого

делать. Наоборот, мне нравилось представлять, что однажды мы с тобой встречаемся в Мадриде, или в каком-нибудь другом городе мира и идем выпить по чашечке кофе. Мы пьем и пьем кофе все время, пока говорим о нас с тобой. Я не задаю тебе вопросов, почему ты не

подавал признаков жизни, или почему не отвечал ни на мои сообщения, ни на мои звонки.

Хотя тебе и покажется невероятным, но я продолжаю верить тебе, я знаю, что

однажды ты вернешься.

Я плохо понимаю, зачем пишу тебе это письмо, ведь, пожалуй, ты его никогда не

прочтешь, потому что я не решусь послать его тебе. Скорее всего, пишу только для того, чтобы время не отдалило нас, чтобы не совершило подлости, заставив меня забыть то счастье, которое было у меня с тобой, и для того. чтобы ты тоже не забывал этого.

НАТА.

Ясно, что это не первое письмо, которое я тебе пишу. Я начала писать тебе, потому что

вспомнила рассказ Галеано, который ты читал мне ночью перед сном. В нем рассказывалось о трех ворах, забравшихся в дом старика и унесших сундук. Они думали, что он полон денег. А когда они, наконец-то, с большим трудом открыли его на берегу реки, то увидели, что в нем нет ни гроша, а одни только письма, которые старик получил за всю свою жизнь от женщины, которая его любила. И вот воры спорят, что делать с письмами. Один говорит, что надо выбросить их в воду, другой предлагает сжечь, а третий, третий говорит, что единственное, что они могут сделать, это снова вернуть письма их владельцу. И они решают снова посылать их старику по одному письму в неделю. Этот рассказ заканчивался такими вот словами: “ Даже в благословенном Сан-Педро было слышно, как бьется сердце старика, когда издалека он видел приближающегося верхом на осле почтальона, в сумке которого ехало его письмо о любви.” Когда ты прочел мне этот рассказ, я подумала, что когда-нибудь в моей жизни будет старичок, которому я стану посылать письма, и когда мы расстались, я интуитивно почувствовала, что этот старичок – ты.

Я нацарапала самое первое письмо и вышла купить гранатово-красный конверт и большой

лист бумаги, чтобы красиво написать письмо на нем. Еще я купила фломастер. Я переписывала письмо четыре, или пять раз, до тех пор, пока оно не получилось идеальным. Я

оставила его на кухонном столе, чтобы отправить на следующий день. Оно будет самым

первым из множества моих писем, которые ты получишь. Утром, я отправилась на почту и, лишь открыв дверь и шагнув за порог, я поняла, что не захватила письмо. Я его забыла. Вернувшись домой, я зашла на кухню. Увидев гранатовый конверт, лежащий на столе так же, как я его оставила прошлой ночью, я подумала: “ Ната, это знак, не бери это долбаное письмо, оставь его там, где оно лежит”. Я закрыла дверь и пошла на работу, а когда ночью вернулась домой, то сунула письмо в коробку, куда сложила кое-что из твоих вещей: послания, фотографии наших с тобой путешествий, чеки каких-то ресторанов, в которые мы собирались пойти снова.

Быть может, ты уже и не будешь моим стариком с письмами, потому что никогда не

получишь ни одно из них. Неважно. Ведь с тех самых пор, как ты ушел, ты – мой невидимый друг. Я всегда с тобой. Я не вижу тебя, но ты здесь. Я не касаюсь тебя, но несу в каждой клеточке своих рук. Ты не слышишь меня, но я громко разговариваю с тобой. Я рассказываю

тебе о своей работе, о жизни моих друзей и вот, наконец, я рассказала тебе о Мауро.

- Слушай, серьезно, тебя зацепил этот чувак? – спрашиваешь ты. – И потом, Ната, не знаю,

у тебя с ним не особо-то получится, правда.

Я рассказала тебе о сообщении Мауро, о кофе, которое он хотел выпить со мной и обо всех

сомнениях, нападающих на меня, когда я думаю о том, чтобы остаться с ним. Ты ответил, что нет ничего такого в том, чтобы остаться и выпить с кем-нибудь кофе.

- И без тебя знаю, что нет ничего такого, – сказала я. – Но, мне кажется, я не готова к

новым отношениям.

- К отношениям? – спросил ты, умирая от смеха. – Ната, остаться с кем-то, чтобы выпить

чашечку кофе вовсе не означает далеко идущих отношений.

- Вот блин! – ответила я. – Да знаю я, и нет необходимости, чтобы ты трындил мне об

этом. Но если вдруг?.

- Если вдруг, что? – сказал ты.

Ничего, ничего не может быть. Кофе ничего не значит, но я хочу сказать вовсе не это. Я

хочу сказать, что, с одной стороны, я хочу остаться с Мауро, а с другой стороны – боюсь. Не знаю, почему, но боюсь. Я подумываю составить некий документ и, если, в конце концов,

останусь с Мауро, чтобы выпить кофе, то принесу его с собой – пусть он его подпишет.

Этот документ гарантирует счастье Наты Фортуна.

Этот документ требует от нижеподписавшихся, чтобы они развлекались,

наслаждались, колесили повсюду и были счастливы на протяжении всего времени, которое будут проводить вместе.

Договаривающиеся стороны не будут причинять друг другу боль, не будут плакать, разве

что от смеха, они будут на равных, не принижая друг друга, будут поддерживать отношения друг с другом на расстоянии, не станут жить вместе, пока не влюбятся, не станут ссориться, чтобы потом мириться и снова ругаться, не будут ревновать к другим парам, или другим людям, и не станут позволять третьим лицам вмешиваться в их отношения.

Они берут на себя обязательства поговорить обо всем, прежде, чем объявить о разрыве,

если вдруг один из двоих решит, что в его жизни есть другой человек, заслуживающий большей жалости, чем нынешний напарник, с тем, чтобы вторая договаривающаяся сторона поняла и приняла этот разрыв без драм, боли и сожалений.

Галеано, Эдуардо – уругвайский писатель

Глава 12. Пивко.

Встретиться с Мауро стоило мне кучу усилий, не из-за того, что я не хотела его видеть, а

из-за неразберихи, поскольку мы были похожи на двух президентов правления, которые не смогли найти свободного времени в своих ежедневниках.

Мы собирались встретиться в понедельник, после работы, но у меня возникли кое-какие

осложнения и, в конце концов, я не смогла.

Тогда, мы договорились на вторник, но вечером, в последнюю минуту, он прислал мне

сообщение, что у него что-то там случилось, не знаю, что, и мы опять не встретились.

В среду у меня самой вдруг случился перекос и я решила, что, если он пришлет мне

СМС-ку, я не стану отвечать, чтобы казаться недоступной. Ведь накануне он дотянул до

последнего! А он не написал, так что мне не пришлось прикидываться ни твердой, ни податливой.

В полдень четверга он прислал мне СМС-ку: “ Я – в Лиссабоне до второй половины дня

субботы, возможно, мы сможем увидеться вечером, ближе к ночи.” Меня взбесило, что его не будет в Мадриде до субботы, и я переменила манеру ответа, стараясь казаться на этот раз безразличной. Я дождалась вечера, и перед тем, как лечь в постель, ответила ему, притворившись, будто только что увидела сообщение: “Ой, прости, весь день я была жутко занята и не прочла твою СМС-ку… В субботу? Ты ставишь меня в неловкое положение, у меня уже есть планы. Но, так, или иначе, поговорим.” “Как хочешь. Целую.”

То, что больше всего меня беспокоит в себе самой, так это то, что я себя знаю. А раз я

себя знаю, то мне отлично известно и то, что, хотя я и вякнула про неловкое положение, но это “так, или иначе, поговорим” все равно, что сказать “позвони мне, и мы встретимся”, ведь я имела в виду “позвони мне”. Короче, я поняла, что буду висеть на телефоне всю субботу в радостном ожидании, что позвонит Мауро, и назначит встречу. Он мне не позвонил, так что ничего и не было.