Активное участие Драйзера в общественной жизни США в эти годы отнюдь не ограничивалось работой в журнале «Америкэн спектейтер». Летом 1932 года на страницах «Дейли уоркер» он выступает с заявлением «О судебной расправе над жертвами Скоттсборо», в котором резко осуждал решение верховного суда штата Алабама, подтвердившего смертный приговор восьми негритянским юношам. «…Решение, которое фактически было принято в Скоттсборо разъяренной толпой, — гневно писал Драйзер, — получило подтверждение — штат Алабама в лице своей судебной системы с ее высшими и низшими инстанциями подтвердил, к ужасу и возмущению всех порядочных людей, свою врожденную ненависть к неграм, показав тем самым, что он сам недалеко ушел от тупой, по-звериному жестокой толпы».

В ноябре 1932 года Драйзер отправляется в Сан-Франциско, чтобы принять участие в массовом митинге в защиту Тома Муни. Вместе с Линкольном Стеффенсом он посетил Муни в тюрьме, а затем встретился с многочисленными представителями печати. Одна из корреспонденток спросила его:

— Не думаете ли вы, господин Драйзер, что, даже если Муни и невиновен, он все же является слишком опасным анархистом, чтобы разгуливать на свободе?

— Если вы действительно так думаете, — резко ответил ей Драйзер, — то вы просто идиотка, которую никак нельзя держать на свободе.

6 ноября 1932 года более 15 тысяч человек собрались в выставочном зале Сан-Франциско на митинг в защиту Т. Муни. Присутствующий на митинге Паул Калликот с трибуны подтвердил ранее сделанное им заявление о том, что это он организовал взрыв, который вменялся в вину Т. Муни. В числе других ораторов выступил и Драйзер, который остановился не только на судьбе Муни, но и рассказал о бедственном положении тысяч шахтеров в штате Кентукки, и сделал вывод о том, что дело Муни — это проявление «той же классовой борьбы, которая взволновала Кентукки». Писатель своим выступлением, как и предыдущими заявлениями по этому поводу, пытался помочь «широким массам Америки осознать, что закон и суд у нас находятся под контролем и руководством монополий и что только коренное изменение всего образа жизни нации принесет справедливость каждому».

Из Сан-Франциско Драйзер поехал в Голливуд навестить старых знакомых. Совершенно неожиданно поездка эта закончилась заключением нового контракта с фирмой «Парамаунт пабликс корпорейшн». Узнавший из газет о приезде писателя глава калифорнийских студий фирмы Бен Шульберт встретился с писателем и договорился с ним о постановке фильма по мотивам романа «Дженни Герхардт». Драйзер был рад заключению этого контракта, так как он продолжал возлагать большие надежды на возможности кинематографа и также потому, что полученный гонорар значительно улучшил его финансовое положение.

Драйзер загорелся идеей создать реалистическую киноэпопею. В основу сценария он и на этот раз решил положить историческое событие — восстание рабочих табачных плантаций и фермеров против хозяев табачного треста «Дьюк». Причиной восстания послужили низкие закупочные цены на табак, которые не давали возможности фермерам сводить концы с концами. Восставшие выдержали не одну схватку с войсками, сожгли несколько крупных складов табака. События эти имели место в 1906–1907 годах в штатах Кентукки и Теннесси и в те годы привлекли к себе внимание всей страны.

Возвратившийся из поездки Драйзер несколько недель не мог говорить ни о чем другом, кроме своей новой работы. Сначала он дал ей название «Восстание», а затем заменил на «Табак». Идею его поддержали кинооператор Хай Крафт, художник Хьюберт Девис и другие. В январе 1933 года Драйзер вместе с Крафтом едет в городок Хопкинсвилл (штат Кентукки), в окрестностях которого и происходило восстание. Уже первая прогулка по городу убедила писателя в том, что положение местных рабочих за прошедшие годы вряд ли улучшилось, всюду он встречал разваливающиеся халупы и ужасную нищету. Несколько недель Драйзер объезжал окрестности, беседовал со сборщиками табака, участниками восстания, внимательно осматривал лачугу, в которой родился один из руководителей восстания, знакомился с условиями жизни и работы фермеров, внимательно читал пожелтевшие от времени листы местных газет. Он часами мог под ледяным ветром ходить по табачным полям, чтобы наглядно представить себе, как растет табак. Ему хотелось, чтобы фильм сняли прямо здесь же, на этих полях, среди этих лачуг, которые были непосредственными свидетелями происшедших событий. Он хмуро выслушивал возражения, ссылки на несовершенство съемочной аппаратуры. Разве все эти операторы и режиссеры способны создать эффект подлинной жизни — напряженной, грубой человеческой драмы? Он был уверен, что его реалистический подход к киносъемкам может раскрыть перед кино новые, неизведанные возможности.

В своем загородном доме Драйзер создает сценарий фильма, «потрясающую историю о людях на грани рабства, хозяева которых наживают баснословные прибыли на продаже сигарет». По замыслу писателя фильм должен был закончиться сценой пожара — сборщики табака поджигают склады своих хозяев. Но замыслам писателя не суждено было возродиться на экране — в Соединенных Штатах не нашлось кинофирмы, пожелавшей взяться за постановку фильма. Сценарий его так и остался неопубликованным. Сам писатель в интервью с нью-йоркским корреспондентом газеты «Правда» так говорил о судьбе сценария: «Вот я побывал в Кентукки, видел горняков, видел испольщиков-крестьян, познакомился с их судьбой и написал киносценарий «Табак». Я написал о судьбе крестьянина, полураба на табачной плантации. Ну и что же? Продать сценарий некому. Ни одна кинофирма не купит. Публике, мол, такие вещи не по вкусу. Да и как сочетать этот материал с голливудской «красивостью»? Нет у меня в картине и любовной интриги».

В конце 1932 года вышла из печати биография Драйзера, написанная Дороти Дадли. Книга эта называлась «Забытые границы. Драйзер и земля свободы». Писателю предоставили возможность ознакомиться с ней в типографских гранках, и он считал, что книга Дадли является «весьма интересной реакцией на американскую действительность к интересной ее интерпретацией».

В числе гостей, посещавших Драйзера и Элен этой зимой, был журналист О. Макинттайр. Он так описал одну из встреч с Драйзером: «Предметом разговора, где талант его проявляется с особым блеском, неизменно служат отталкивающие явления жизни, такие, как торговля белыми рабами в Рио или злоупотребление детским трудом. При этом лицо его багровеет до апоплексического оттенка. После одной из таких вспышек он пригласил меня посмотреть выкопанную им канаву, куда он отвел воду из пруда. И как он был горд этим нехитрым достижением! Теперь он опять превратился в того смирного Тедди, каким его знают близкие. Скромный работяга, гордый делом рук своих! Было поздно, и месяц висел в небе, как тонкая кривая сабля. Когда машина, увозившая нас, въехала на гору, я оглянулся. Драйзер сидел в своей качалке, освещенный сбоку лунным светом, быстро раскачиваясь и яростно комкая в руках свой платок. Силуэт большого серого волка!»

Хотя Драйзер много времени проводил в загородном доме, он часто бывал в городе, встречался с друзьями, издателями, посещал художественные выставки. На одной из таких выставок он познакомился с французскими художниками, с большим интересом слушал их рассказ о деятельности французского общества дружбы с СССР, которое в то время объединяло более миллиона членов.

Подобные беседы служили ему еще одним подтверждением того, что он был прав, когда говорил: «С ликвидацией неудержимого стремления к власти и огромному богатству русский сегодня имеет значительно больше возможности для индивидуального развития и значительно больший стимул для оказания помощи своему товарищу».

Продолжавшаяся в стране экономическая депрессия породила на свет целый ряд предложений, каким способом можно быстрее с ней покончить. Внимание писателя привлекли сообщения газет о создании преподавателем Колумбийского университета Говардом Скоттом компании «Технократия», которая бралась разрешить все проблемы, если ей доверят руководство экономикой страны. Предложение это вызвало многочисленные доброжелательные отклики простых граждан. Драйзер хорошо знал Скотта: они были соседями в Гринвич-Вилледж. Он пишет Скотту письмо, в котором подробно расспрашивает о предложенном эксперименте, говорит об этом с друзьями, рассказывает о своих размышлениях в письме московскому литературоведу С. С. Динамову. Писатель подчеркивает «огромное значение машины, механизма в любом справедливо устроенном обществе», говорит о «необходимости в техническом специалисте как неотъемлемой части государства нового типа». Предложение Скотта заставляет его задуматься над тем, какую роль должны играть в государстве технические специалисты, не приведет ли усиление их роли к созданию диктатуры технократии.