Магдиевский кортеж въехал на завод со стороны аэропорта и подобрался к административному корпусу с совсем непарадной изнанки: у черного входа валялись кучи сбитой штукатурки и рваного рубероида, недовывезенные после давнего ремонта. Президент не обратил на помехи внимания и тяжелым смерчем проскочил увешанные стендами коридоры – телохранители едва успевали рассовывать случайных инженеров и менеджеров по кабинетам. Пожилая секретарша в директорской приемной лишь благодаря многолетней выучке ухитрилась среагировать на высший вихрь, встав навытяжку – Магдиев проскочил мимо нее, с трудом вписавшись в двойную дверь красного дерева.

И гендиректор КАПО Александр Лабышев, и все семеро пилотов молча смотрели телевизор. Видимо, местный канал – впрочем, и пара федеральных показывала ту же картинку (прочие московские каналы то забивали эфир какой-то дикой развлекухой, а то, видимо, перепугавшись до синего поноса, ставили грустные черно-белые фильмы с оптимистичным финалом). Увидев президента, все молча встали. Магдиев поздоровался с каждым за руку, жестом попросил сесть и сам пристроился на стуле, воткнутом под стык директорского стола и отходящего от него стола для заседаний. Немного послушал. Журналистка говорила:

– Власти Татарии (все-таки федеральный канал был – местные журналисты, вне зависимости от политических пристрастий, лингвистически были лояльны и неконституционное наименование Татарстана не употребляли почти никогда – тем более в последние недели), видимо, осознавали серьезность ультиматума, предъявленного президентом Соединенных Штатов Майклом Бьюкененом. Два дня назад в Казани началась выборочная эвакуация жителей домов, расположенных рядом с органами государственной власти и военными заводами. Как известно, Госдепартамент США в своем обращении к руководству России объявил, что именно эти объекты могут стать мишенью для точечных ударов, призванных образумить мятежный регион. Первая попытка эвакуации оказалась не слишком успешной – большая часть казанцев отказалась уезжать в бывшие загородные пионерлагеря, еще в советские времена назначенные планами гражданской обороны убежищем на случай войны. Жильцы заявили, что не бросят свои дома на произвол судьбы. Многие поддались панике и уехали. Но от этого жертв не стало меньше: уже известно, что по меньшей мере два ракеты упали в спальных районах города, которые от объявленных объектов точечной бомбежки отделяют несколько километров. Официальный Пентагон обвинил в случившемся руководство Татарии, которое попыталось противопоставить ночной операции средства пассивной обороны, в первую очередь магнитные обманки, сбивающие с толку устройства наведения ракет и управляемых бомб…

– Вот так, – сказал Магдиев. – Мы виноваты. Ладно. Как вы? – Он по очереди заглянул в лица пилотов. Все выдержали взгляд не шевельнувшись. Зайнуллин сказал:

– Готовы, товарищ президент.

Магдиев кивнул, не обращая больше внимания на репортаж (журналистка говорила про перебои со светом, газом, водой и связью в центральных районах Казани), полез в карман пиджака, достал сложенный лист, полез в карман снова, в другой карман, ничего не нашел, махнул рукой, развернул лист, отодвинул его подальше от глаз и принялся читать:

– Указ президента Республики Татарстан номер УП-383, 4 августа этого года. В связи с началом масштабной агрессии против Республики Татарстан, повлекшей за собой массовую гибель граждан республики, и во избежание дальнейших жертв среди мирного населения постановляю. Первое. Объявить на территории республики военное положение. Второе. На время действия военного положения в соответствии с законом Республики Татарстан «О режиме особого и военного положения» вся полнота власти на территории республики сосредотачивается в руках президента и уполномоченных им лиц и институтов. Третье. Создать силы самообороны республики на базе кадровых, организационных, технических и инфраструктурных ресурсов, мобилизованных на территории Республики Татарстан и за ее пределами. На период военного положения все ресурсы, находящиеся на территории Республики Татарстан, вне зависимости от их принадлежности, объявляются достоянием Республики Татарстан и используются в ее интересах. Выразителем интересов выступает президент республики и уполномоченные им лица и институты. Компенсация возможных издержек владельцам ресурсов будет произведена после отмены военного положения. Отказ подчиняться настоящему указу расценивается как акт агрессии против республики и карается в соответствии с законом РТ «О режиме» и так далее. Указ вступает в силу с момента подписания. Уже вступил, значит, – объяснил Магдиев, на секунду оторвавшись от бумаги, и тут же продолжил:

– Теперь, значит, указ номер 384. Секретный. Утечку мы, Alla birsä25, обеспечим какую надо. Преамбула такая же, только еще ссылка «в соответствии с указом 383» идет. С предыдущим, значит. А дальше так: пункт первый. Привлечь военную технику, находящуюся на территории Татарстана и мобилизованную в силы самообороны, к акции возмездия агрессорам, направленной на предупреждение следующих бесчеловечных актов. Второе. Провести первую акцию возмездия в соответствии с разработками оперативного штаба сегодня, 4 августа. Третье. Гарантировать всем участникам акции и их семьям пожизненную защиту от возможного судебного и несудебного преследования, с чьей бы стороны они не исходили. Вот, в принципе, все.

Магдиев встал и хотел подойти к пилотам, но, видимо, застеснялся, что получится как в кино. Летчики тоже медленно поднялись с мест, выжидающе глядя на Танчика. Тот помолчал, что-то соображая, затем решительно спросил:

– На Савватеевку кто идет?

– Мы, – сказал Наиль. Сережа и Дима встали чуть плотнее к нему, показывая, какой он из себя – экипаж, идущий на Савватевку.

– Мужики. Вы сами вызвались, но приказ все равно от меня идет. Это надо сделать. Мне самому, tege, погано, потому что как бы наши там…

– Наших там нет, – сказал Зайнуллин.

– Mäytäm26, обслуга, на радарах, – принялся уточнять чуть растерявшийся Магдиев. Наиль так же скучно повторил:

– Наших там нет.

– А, – сказал Магдиев. – Ну да. Ладно, что я в самом деле… Александр Петрович, чего говорить-то положено?

– Ничего, – сказал Латышев, который, похоже, нервничал больше всех. – Ребята, просто сделайте как надо. Чтобы никто и никогда, ни одна сука…

– Ладно, Петрович, – оборвал его полковник Зайцев. – Все понятно. Танбулат Магдиевич (местные пилоты чуть скривились, но поправлять не стали, а Магдиев не шелохнулся), я сам полслова скажу. Я вас три месяца назад презирал, два месяца назад ненавидел, а теперь сам сюда приехал. Потому что я русский офицер. А никто, кроме вас, мне не дает делать то, что должен русский офицер. Мы все сделаем, как надо – и для татар, а для русских, и для девочки этой Юли. И для тех, кто ее убил. Езжайте, Танбулат Магдиевич, мы дальше сами. Пошли, мужики.

4

Окрестности Йошкар-Олы.

11 августа.

Пит Маклоски был старожилом Савватеевки – он прибыл сюда еще три недели назад и застал времена, когда миротворческая бригада обедала вместе с русскими солдатами в их столовой. По счастью, эти времена не продлились более полутора суток – познакомившись с местным рационом, и вертолетчики, и радиотехники поняли причину агрессивности и неистовства российской армии, но сочли, что грубые желудки летунов столь утонченной пищи не вынесут. Полковник Коули лично распорядился распатронить по такому поводу продуктовый НЗ и до своего отъезда успел убедить начальство в необходимости обеспечить экспедиционному корпусу автономное питание. Скоропостижный крах карьеры полковника, по счастью, не сказался на обещании начальства: вместе с 8-м авиакрылом из Ирака прибыла бригада поваров и полевой модульный ресторан. Маклоски, которого несколько напрягали иронические возгласы русских по поводу гастрономической несостоятельности гостей, мечтал привести этих симпатичных, хотя грубоватых, грязноватых и совершенно не знающих английского солдатиков, в нормальное заведение, где можно бросить в кишку нормальную еду, не окунаясь в жар и вонь подгоревшей пшенки. Не получилось: практически весь личный состав русской воинской части был по договору между Москвой и Вашингтоном срочно передислоцирован в другую крохотную национальную республику, название которой Маклоски пытался запомнить трижды, но так и не преуспел – так что Савватеевка оказалась полностью американской частью. Исключение составляли заместитель командира части майор Беглов, выполнявший при американцах роль Вергилия, а также восемь военных диспетчеров и специалистов радиолокационной службы. Они номинально несли боевое дежурство, в котором явно никакого смысла не видели. И в самом деле, зачем пасти свои самолеты и выслеживать самолеты потенциального противника, если свои самолеты в Савватеевке больше не садятся и вообще обходят этот квадрат стороной (все по тому же соглашению Москвы и Вашингтона), а потенциальный противник, занявший базу целиком, сидит чуть ли не за левым плечом за собранной в дальнем углу расширенного (пришлось сломать пару стен) диспетчерского зала аппаратурой и что-то дундосит в микрофоны, время от времени добродушно улыбаясь аборигенам? Несмотря на это, русские специалисты держались подчеркнуто строго и официально, с американцам старались не общаться, воспринимая их соседство на рабочем месте как визит неприятного инспектора, которого замечать не положено. Соответственно, и в полевой ресторан они не ходили – и даже не пользовались установленными в диспетчерском зале кофеваркой и бутылью с водой, предпочитая таскать на службу цветастые китайские термосы времен Мао Цзедуна. Ребята отнеслись к этому спокойно, а Маклоски попытался расположить местных к себе, объясняя коллегам, что как ни крути, мы здесь все-таки гости. Эта идея вызвала взрыв хохота у Нормана и Клинтона, с которыми Пит успел погостить в Сербии, Афганистане и Ираке, но Маклоски был тверд в своих убеждениях.