— Я не учила тебя ничему, Марк. Тебя научил Бог.

— Но ты была орудием в Его руках. Ты всегда была светом в моем доме, даже когда боялась меня настолько, что вся дрожала, как только я появлялся. Мне нужно было увезти тебя от Юлии, что бы ты мне ни говорила.

— И что бы потом стало с нами? Что бы стало с ней? — У Бога всему свое время.

Он услышал слезы в ее голосе и преодолел последние шаги, которые их разделяли. Испытывая невероятное волнение, он протянул ей свиток. Когда она взяла его, ее руки дрожали. Она все время держала голову опущенной.

— Однажды я уже просил тебя выйти за меня замуж, и ты отказалась. Ты сказала, что причина твоего отказа в том, что я не верю в Бога. Теперь я в Него верю, Хадасса.

— Это было давно, Марк.

— Для меня это было вчера.

Она отошла от него.

— Я уже не та девочка.

Ее всю трясло, колени подкашивались. Ей хотелось, чтобы он ушел… Но если он уйдет, ей захочется умереть.

— Скажи мне, что ты не любишь меня, Хадасса. Скажи мне прямо, что больше не испытываешь ко мне никаких чувств, и я оставлю тебя в покое.

Она продолжала бороться со слезами.

— Я люблю тебя так, как братья и сестры во Христе любят друг друга.

Марк провел кончиками пальцев по ее покрывалу, и она отпрянула от него.

— Поклянись мне, что ты любишь меня только братской любовью.

— Христиане никогда ни в чем не клянутся.

— Тогда скажи мне прямо. Скажи мне, что ты не любишь меня так, как я тебя.

Она покачала головой, не в силах говорить.

— Я хочу жениться на тебе, Хадасса. Я хочу, чтобы у нас с тобой были дети. Я хочу стареть вместе с тобой.

Она закрыла глаза.

— Не говори больше ничего, прошу тебя. Я не могу выйти за тебя.

— Почему?

— Ты женишься, но только не на такой женщине, как я, Марк. И твоей женой станет прекрасная юная девушка из Иерихона.

Марк взял Хадассу за плечи и почувствовал, как она напряжена.

— Есть только одна женщина, на которой я хочу жениться. Это ты. Есть только одна женщина, на которой я женюсь. Это ты.

— Тебя любит Тафата.

— Ей это только кажется, — сказал Марк без тени высокомерия. — И скоро у нее это пройдет.

Хадасса подняла голову и посмотрела на него.

— Тебе нужно как следует все обдумать. Она прекрасна, добра, любит Господа.

— Я уже говорил с Ездрой и ответил отказом. Варфоломей для Тафаты станет прекрасным мужем.

— Варфоломей?

— Молодой человек из Иерихона, который влюблен в нее. Ездра не думал о нем раньше, потому что отец юноши — грек. — Марк тихо засмеялся. — А я ему напомнил, что я — римлянин.

— Сейчас это неважно, когда ты во Христе. Мы все едины…

— Варфоломей христианин. Ездра привел его к вере. Ездре нужно только отбросить свои старые предрассудки. Этот юноша любит Тафату так же, как я люблю тебя. — Марк снова прикоснулся к ее покрывалу, и она, отстранившись, отвернулась. Он слегка нахмурился.

— Хадасса, ты помнишь тот день, когда я первый раз предложил тебе выйти за меня? Ты сказала, что не можешь быть под одним ярмом с неверующим. Ты сказала, что я сильнее тебя. И ты боялась, что я уведу тебя от Бога. Помнишь?

— Да, я помню. — Она сказала тогда, что ее желание угодить ему в конечном счете станет сильнее желания радовать Бога.

— Теперь мы будем вместе, Хадасса. Я верю, что Иисус есть Христос, Сын живого Бога.

Как она обрадовалась в душе, услышав от него такие слова! Последние несколько лет она непрестанно молилась об этом. Ее сердце начало стремиться к этому очень давно, еще в саду римской виллы. И вот теперь она не могла говорить, потому что ее душили слезы.

— Тогда ты любила меня, — сказал Марк. — Я чувствовал это каждый раз, когда прикасался к тебе. Я чувствовал это и в тот день, когда мы сидели в алькове и я взял тебя за руку. — Он видел, как с каждым ее вдохом покрывало легко вздрагивало, и его сердце забилось сильнее. — Дай мне взглянуть на тебя.

— Нет! — испуганно и болезненно отреагировала она и, прижав покрывало к лицу, снова отвернулась. — Нет!

Теперь ему было ясно, что удерживало ее.

— Так вот что нас с тобой разделяет? Твои шрамы? — Марк с силой повернул Хадассу к себе и взял ее за запястья, отводя ее руки от покрывала.

— Марк, не надо!

— Ты считаешь, что твоя внешность что-то меняет?

— Пожалуйста, не делай этого!

Не обращая внимания на ее протесты, Марк снял с нее покрывало и бросил его на пол, как ненужную вещь. Хадасса со слезами на глазах отвернулась от него. Он взял ее за подбородок и повернул к себе. Она крепко закрыла глаза.

— О любимая! — Раны на лице были глубокими, шрамы проходили едва ли не ото лба по всей щеке к шее. Отпустив ее запястья, Марк нежно прикоснулся к ее лицу, проведя пальцами по следам львиных когтей. — Ты прекрасна. — Он обнял ладонями ее лицо и поцеловал ее в лоб, в щеку, в подбородок, в губы. — Ты прекрасна.

Когда он поднял голову, она открыла глаза, и он заглянул в них. От того, что она увидела в его взгляде, у нее пропало всякое желание сопротивляться.

— Ты для меня красивее всех женщин на земле, — сказал Марк полушепотом, — и дороже золота тысячи кораблей. — Он нежно смахнул слезы с ее щек и снова наклонился, чтобы поцеловать ее. Когда она обмякла в его руках, он прижал ее к себе. А когда она обняла его, ему показалось, что он возносится на небеса.

— О Хадасса, — сказал Марк, вдыхая ее аромат. Он поднял голову, испытывая необъяснимую дрожь, и провел пальцами по ее волосам. — Выходи за меня. Выходи за меня прямо сейчас.

Она улыбалась ему, и ее глаза сияли сквозь слезы. Бог снова свел ее лицом к лицу с самым большим страхом: Марк увидел ее лицо. Он увидел ее шрамы. Но та любовь, которую он увидел в ее глазах, стала еще сильнее и нежнее.

«О Боже, как же Ты удивителен!» — кричало от радости ее сердце, когда она слышала от Марка те слова, которые годами мечтала от него услышать.

— Я буду твоей женой, мой господин.

Он смеялся, наслаждаясь любовью, которую видел в ее глазах.

— Любимая, — повторял он, лаская ее лицо. — Сейчас у меня такое же чувство, какое я испытывал, когда вышел из Галилейского моря. — Радость, которую он испытывал, накатывала на него волна за волной. По его щекам катились слезы, но он даже не понимал, что плачет. — Как мне тебя не хватало! Мне не хватало тебя, как будто от меня оторвали половину меня самого.

Она протянула к нему руку и прикоснулась к его лицу.

— А мне не хватало тебя.

Он снова целовал ее, и его страсть становилась все сильнее. Он наслаждался прикосновением к ее мягкой и нежной коже. Он не отрываясь смотрел ей в глаза. Любовь наполнила его всего, так что душа в нем пела песни радости. И он понимал, что это был дар, — дар любящего Отца, Который ждал, когда он вернется домой.

Эхом во тьме был вовсе не голос Хадассы, а голос Бога, призывавшего Марка и не отпускавшего его от Себя.

О Господи, Господи, какое чудо Ты сотворил в моей жизни! Ты подарил мне желание моего сердца. Мне, самому недостойному из всех людей. О Господи, Боже, мой Боже, Твоя любовь поражает меня. О Авва, я люблю Тебя. Я благодарен Тебе. Христос Иисус, Отец, я буду славить Тебя, буду поклоняться Тебе столько, сколько будет биться мое сердце на этой земле, и потом, склонив колени перед Твоим небесным престолом.

Марк прижал Хадассу к груди, и его сердце готово было выпрыгнуть от счастья. Наконец… наконец, он был дома.

Эпилог

Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься (Откровение 2:4–5).

О проведенной и благословленной апостолом Иоанном свадьбе Марка Люциана Валериана и Хадассы, свободной женщины, в Ефесе говорили месяцами. Это и понятно: не каждый день наследник одного из самых богатых торговых семейств Рима женится на бывшей иудейской рабыне. И редко где увидишь, как действующие или отставные военачальники или проконсулы открыто общаются с портовыми работниками, бывшими рабами и блудницами. А именно так поступил Марк в конце свадебной церемонии, когда объявил всех своих рабов свободными и пригласил их на празднование свадьбы вместе с остальными гостями.