— Я хотел помешать, — упрямо сказал Мизинец.

— Но тебе же не дали. И никогда не дадут. А если ты нарушишь этот запрет — тебя прогонят из племени. Ты сделаешься тем, кто греется только теплом своего тела. Ты будешь одиноким и бездомным среди людей.

На берегу уже шумели, снова слышались веселые голоса. О случившемся словно забыли, а может быть, действительно забыли. Угадав мысли юноши, Укушенный Морозом сказал:

— Видишь, люди не знают долгой печали. Их ум привык подчиняться и верить, поэтому им легко жить. Завтра они станут хвалить Водяного Духа и принесут ему жертву. Он для них самый справедливый и щедрый, что бы ни совершил.

— Было бы лучше, если бы люди помогали друг другу.

— Не знаю, — сказал старик и покачал головой.

— Долог ли еще наш путь?

— Нет. Видишь, — Укушенный Морозом махнул рукой вдаль. — Там, где заканчивается гряда гор и берег становится плоским, мы остановимся.

Снова устремились байдары вниз по реке. Мизинец размеренно взмахивал веслом и лишь изредка оглядывался на Птенца Куропатки и Мелкозубую, которые плыли в его лодке. Те смотрели друг на друга и не замечали весны. Татуированные щеки девушки были смуглыми и розовыми, как облака на вечернем небе.

Скоро Укушенный Морозом подал знак, и байдары ткнулись в берег. Люди с шутками и смехом подхватили их на руки и быстро понесли под невысокий обрыв, в густые заросли кустов и прошлогодней травы.

Здесь же, на обрыве, среди молодого березняка, Мизинец увидел большую поляну с черными кругами старых кострищ, с кучами оленьих костей. Под деревьями, обветшавшие и полуразвалившиеся за зиму, стояли шалаши из жердей и веток. Поляна была надежно укрыта со всех сторон. Сквозь путаницу веток тускло блестела река и слабо виднелась полоска противоположного берега.

Совсем скоро поляна была обжита. Мизинцу даже показалось, что племя остановилось здесь давным-давно. Женщины принесли из леса хвороста и разожгли костры. Разбросав по земле шкуры, охотники улеглись на них в ожидании ужина. Шалаши никто не стал чинить. Зачем это делать, если солнце шлет свет, а ветер приносит тепло и остро пахнет свежей травой короткая щетина на распускающихся лиственницах? Если захотят духи, то и завтра будет так же, и послезавтра, и всегда. Зачем заранее думать о дожде и снеге, которые даже в это время иногда приходят со стороны Холодного моря?

После еды Укушенный Морозом подозвал к себе двух молодых, но уже опытных охотников, умеющих хорошо понимать язык следов на снегу и траве. На Мизинца он даже не взглянул. Старик сердился на него за упрямство.

Когда же они все трое ушли вверх по склону, Мизинец, опираясь на копье, побрел следом. Укушенный Морозом видел это, но не окликнул, не позвал с собой, но не стал и прогонять.

Охотники перевалили невысокую сопку, и с ее гребня Мизинец увидел огромную плоскую долину с маленькой извилистой речкой внизу. Долина была почти голой. Лес прижимался к краям. Лишь изредка, похожие на речные острова, поднимались холмы, густо заросшие ивой, березняком и тополями. Верховья долины уходили в весеннюю сторону, и там, где небо опиралось на землю, стояли горы в белых жилах нестаявшего снега.

Старик сощурился и стал смотреть вдаль. То же самое сделали и молодые охотники. Они щурились и нюхали ветер.

Мизинец осмелел и подошел ближе.

— Я не слышу оленей, — сказал наконец Укушенный Морозом.

— Да, да, — закивали согласно охотники.

Старик медленно пошел вверх по гребню. У небольшого завала из камней он остановился.

— Здесь будем ждать. Отсюда станем смотреть. Все легли на камни.

Мизинец не отрывал взгляда от долины. Его зоркие глаза видели каждую кочку. Скоро он запомнил долину так хорошо, словно много раз прошел ее вдоль и поперек.

Весна уже поселилась здесь. Тонкие живые ручьи разговаривали друг с другом и спешили в долину, чтобы там в маленьких понижениях и котловинах превратиться в кусочки голубого неба и дать приют несметным стаям гусей и уток.

— Все радуется теплу, — сказал Укушенный Морозом. — Наступил самый большой праздник земли. Сурки нежатся на солнце, лемминги и горностаи шныряют между кочками, зайцы выбрались из кустов навстречу теплу и свету. Они, как и люди, грезят о вечном лете и предаются наслаждениям, которые заставляют их совсем забыть о врагах. Духи говорят мне: скоро, совсем скоро придут олени.

Глаза старика блестели. В них плавало по маленькому солнцу. Ему было жарко, и капли пота стекали по скуластому лицу к подбородку.

— Кто поднял эти камни и сделал каменных людей? — спросил Мизинец и показал в долину. По дну ее, уходя к горам, стояли в два ряда каменные плиты и сооружения из мелких камней, похожие на человеческие фигуры, с кусками торфа на верхушках. Они образовали коридор, который расширялся к горам и делался совсем узким в том месте, где долина выходила к реке.

— Не знаю. Когда я увидел солнце, и первый раз отец привез меня сюда, эти камни стояли. Отец говорил, что так было и тогда, когда родился он. Может, это сделали духи, чтобы облегчить нам охоту на оленей, а может, предки. Быть может, камни поставили самые первые люди на земле. Их было двое, но они были настоящими охотниками и Великими Заклинателями.

— Но откуда же на земле тогда появилось много людей и племен, если самые первые оба были мужчинами?

Старик усмехнулся.

— Когда им стало скучно, один превратил себя в женщину.

— Может ли такое быть?

— А почему нет? Разве ты не знаешь, что человек, если этого захотят духи, становится даже зверем, а зверь — человеком. Они близки друг другу. Можно попеременно быть и тем и другим.

— Наверное, люди бывают жадными и свирепыми и ходят в походы, чтобы убивать друг друга, оттого, что когда-то были зверями? Похоже, что у зверей есть человеческий ум… — сказал один из охотников.

— Твой язык говорит правду, — важно согласился Укушенный Морозом.

— Расскажи, как ты стал Великим Заклинателем, — попросил Мизинец.

Старик долго молчал.

— Что ж. Я, пожалуй, расскажу. Пусть знает об этом каждый, потому что нет в этом никакой тайны — на все воля духов. Во-первых, я родился раньше того времени, которое было назначено мне. Но жизнь покинула меня сразу, как только солнце посмотрело на мое лицо. «Он родился, чтобы умереть, но будет жить», — сказал Заклинатель племени Большая Байдара. Он был мудрым, этот Заклинатель, и не было в лесу и тундре духа, который бы не пожелал с ним говорить. Большая Байдара мог легко уходить и в Верхний и в Нижний миры, разговаривать с птицами на языке птиц, и даже медведь, встречаясь с ним на тропе, опускал глаза и уступал дорогу. Заклинателем он стал тогда, когда уже был взрослым. Это случилось так. Однажды ночью он вылез из жилища, чтобы сделать свое дело, и увидел, как по небу летел большой огненный шар с пушистым белым хвостом. Шар упал прямо возле Большой Байдары, но не задел его. Большая Байдара испугался так сильно, что, забравшись в жилище, стал говорить языком заклинателей. Потом он ненадолго умер, а когда душа вернулась к нему, Большая Байдара рассказал, что был на небе и духи, помогая ему совершить это путешествие, провели его между звезд. Таков был Великий Заклинатель Большая Байдара. И когда я умер после рождения, он оставался подле моей матери до тех пор, пока жизнь не вернулась ко мне.

Я начал жить и расти, а мать моя сразу состарилась. Волосы на голове ее вылезли, и она согнулась так, как сгибается береза, слишком близко выбежавшая к Холодному морю. Больше у нее не было детей, и отец стал жить с другой женщиной.

Когда я сделался взрослым и достаточно сильным, чтобы ходить далеко от стойбища, меня начали брать на охоту. Мое присутствие всегда приносило людям удачу, и никто не возвращался без добычи. Большая Байдара, видя все это, сказал, чтобы я остерегался оставаться в жилище, когда молодые женщины расчесывают себе волосы. Я не должен был есть сердце оленя.

Я решил стать Заклинателем и обошел многие племена, принося дары их Великим Заклинателям, прося научить меня говорить с духами, но ничего не получалось. Тогда я начал уходить от стойбища и по многу дней без еды бродить по долинам и сопкам. Думы мои были тяжелыми, а к горлу подступали слезы. Я плакал. Но чем горше был плач, тем радостнее мне становилось. Однажды, когда слезы полились из моих глаз особенно сильно, я ненадолго умер. И я стал Заклинателем, сам не зная как. Я научился видеть и слышать совсем по-иному, не так, как остальные люди. Огненный луч прошел через мое сердце и осветил разум. Я стал угадывать, о чем думают мужчины и женщины, и видеть с закрытыми глазами. Болезни, поселившиеся в людях, стали уходить, как только я прикасался к больным. Я мог предсказывать удачную охоту и отыскивать пропавшие души в Стране Мертвых. Духи приходили ко мне по первому зову, и я узнал все, что делается под землей и на небе. Песней я призывал духов, и песня моя понятна всем и всякому.