«Что же такое Самодержавная Монархия и как ее отличить от ее всегубительной подделки?» [143, с. 1].
Очень просто — по отношению правителя к доверенному ему народу: если он соблюдает те законы, которые ведут к увеличению населения его страны, то этот правитель является настоящим хозяином. А когда возникает вопрос об удержании власти, то он скорее готов сам стать жертвой неблагодарного народа, нежели отдать в жертву своему благополучию свой народ. И именно в качестве эталона правителя здесь следует подразумевать последнего нашего царя:
«Вспомним… Государя Николая Александровича, на предложение террором власти остановить разраставшееся отступление /двадцать тысяч виселиц на Невском, и о революции в России пятьдесят лет не будет и слуху/ ответившего отказом» [143, с. 2].
И ему легче было в жертву отдать самого себя и даже свою семью, чем реками крови попытаться остановить предательства, которые в ту пору перекрыли уже все возможные и даже невозможные нормы.
Так вот: в Японскую войну 1904–1905 годов население России ежегодно продолжало увеличиваться на три с половиной миллиона! Причем увеличиваться именно за счет русских, чего ни до него, ни после и в мирное время никогда не бывало!
За все же правление этого царя население его страны увеличилось на сорок процентов!!!
Трехголовое чудище ленин-сталин-троцкий истребило, по разным оценкам, от 80 до 144 млн. русских людей. На самом же деле, пользуясь прогнозами Менделеева, к середине XX в. мы не досчитались и всех 300 млн. человек.
Петр свое правление обозначил: «…уменьшением численности населения едва ли не на треть…» [14 с. 168].
Если применить эти страшные цифры к Царской России и СССР, то данная людоедская политика «Льва» обязана была оставить от нашей многонациональной страны где-то к началу ВОВ что-то порядка 90 млн. пока остающихся в живых человек!
Но это по самым что ни есть скромным меркам. Ведь если принять чуть ранее приводимые 50 % потерь от петровской революции, то при замене Ленина Петром от нашей страны оставалось бы не более 70 млн. полуживых человек.
Это подведенные в цифрах итоги. Вот по каким показателям следует делать выводы: на них и ориентироваться при попытке осмысления того или иного периода русской истории..
А то все про какое-то там строили, ковали, учились чему-то там такому особенному. Но главное-то не в том, что учились вообще, а в том, чему учились и от кого это учение воспринимали.
Вот что о великой русской артерии Волге сообщается в «Путеводителе»:
«Из древних Геродот первый сообщил некоторые известия о Волге, под именем Ра… В средние века классическое имя Волги было забыто; явилось новое, Итиль, Атель… Под именем Итиль, Идиль она сохраняет и ныне свое название у всех народов Азии» [32, с. 60].
«Ни в одном краю в России, кроме немногих исключений, нет стольких богатых и прекрасных деревень, как на этой реке. Во многих селах находится по несколько тысяч жителей, по несколько церквей и прекрасных каменных зданий; они во всех отношениях гораздо важнее некоторых городов в провинциях России» [32, с. 65].
«На всем земном шаре едва ли какая река может сравниться с Волгою в изобилии и качестве рыб; ловля их есть неисчерпаемый источник огромных богатств, приводит в обращение значительные капиталы и занимает тысячи рук; в особенности от Симбирска рыбные ловли становятся важными, и отданные на откуп, доставляют казне ежегодно до 700 000 р. В Волге водятся огромные белуги, даже трехсаженной величины, осетры в 20 и даже в 25 пудов весом; севрюги, стерляди, сазаны!.. Шобер рассказывает, что в его время (1721 г.) в Астрахани целая телега рыбы не самой крупной, именно щук, лещей, окуней, стоила только грош!.. Лет за 70, при покупке из первых рук и в значительном количестве, платили за одну большую белугу 170 к., за осетра 90, за севрюгу 30 к.; фунт икры стоил не более 5 или 6 к.
По Волге привозятся металлы из Сибири и Уральских гор; добыча астраханской рыбной ловли; богатые транспорты хлеба из плодороднейших губерний России; неистощимые дары степных соленых озер и солеварен по Каме и Костроме; необъятное количество леса в различных видах, меха, сало, хлебное вино и множество других предметов. Это удивительное торговое сообщение с одной стороны продолжается через Каспийское море в Персию; с другой распространяет ощутительное влияние на многие обширные торговые города Европы, и даже в Америку. Главные пункты на нем: Астрахань для Персии, Дубовка для Азовского и Черного морей; Симбирск, Саратов, Казань, Лысково, Рыбинск, Тверь для Балтийского моря, и Нижний Новгород для всемирной торговли.
Вообще волжское судоходство представляет торговый оборот свыше 220 000 000 руб. На всем течении ее находится ежегодно в движении до 15 000 разных судов, 300 плотов, и 260 000 человек рабочих» [32, с. 69–71].
Да, неисчислимо полезное значение наша гигантская волжская акватория имеет лишь исключительно для внутренней торговли!
Петр же вскрыл вены этой нашей родной русской артерии, и все наши богатства потекли с тех пор только лишь в одну сторону — на вывоз…
Так вот чем хорош для нас и сложен для иноземцев был этот самый нами с давних пор облюбованный трансрусский путь «из варяг в греки»:
«Волхов, по чрезвычайно тихому течению и по малости падения или склонения, Г. Штукенберг называет большим естественным каналом, соединяющим два огромные озера, Ильмень и Ладожское, и проводящим в Балтийское море целую систему рек… пороги в древности мешали датчанам, норвежцам и шведам плыть вверх рекою до Новгорода, и заставляли их останавливаться в Ладоге» [32, с. 378].
То есть, в отличие от изобретенной Петром искусственной корабельной пристани на гнилых болотах, Господин Великий Новгород являл собою защищенную со всех сторон, выгодную лишь ему одному точку на планете, где можно было охранять свои торговые пути вполне естественными условиями, созданными самой природою.
А потому он и был столь велик и многолюден. Ведь Новгород не только являл собою перекрестье всех торговых путей со всех стран света и от практически всех морей мира, но и сам являлся центром этого перекрестья. И этот город, мало чем уступающий своей площадью даже Москве, сам потреблял все то, что шло в него со всех концов земли. И не через него транзитом уходил наш хлебушек на Запад, но, наоборот, с большими таможенными скидками очень охотно принимался у нас в Новгороде, которому не хватало не только своего собственного хлеба, но и ввозимого из центральных земель Руси:
«…приезжие купцы, боясь порогов Невских и Волховских, обыкновенно перегруживали товары в легкие лодки, внося в казну с каждого судна гривну кун, а с нагруженного хлебом — полгривны» [32, с. 590].
И теперь становится вполне понятно столь приоритетное отношение к посылаемой в Новгород данного рода продукции. Ведь не только доставка его из внутренних районов России обходилась много дороже, нежели из немецких земель, но и себестоимость выращивания хлеба в теплых германских землях всегда была много ниже, нежели в районе Ильмень-озера. Мало того, мы никогда не являлись сельскохозяйственной страной. Это и доказывает именно на хлеб уменьшаемая пошлина. То есть путь «из варяг в греки» работал исключительно на импортирование нами с Запада сырья, а уж никак не наоборот!
Петр действительно заставил течь реки вспять. И достояние богатейшей в мире державы потекло через разверзнутое жерло портов изобретенного им безбожного города-вора.
А потому и стали без нужды в этом городе ежегодно разбиваемые на дрова по 10 000 прекрасных речных судов! И это не только безвозвратно постоянно нами утрачиваемые строевые леса. Это паруса, канаты, и самое, пожалуй, главное — выкинутый за ненадобностью огромнейший труд, который был затрачен самым мастеровым народом на планете. Мало того, через вскрытую Петром нашу артерию для подпитки Запада безвозвратно на этих судах вывозилось два с половиной миллиона тонн груза!