Сидоров снова завернулся в плащ-палатку, но заснуть не мог. Мысли сами собой почему-то перескочили на далекий аэродром, и снова перед его глазами предстал образ девушки в унтах…

Когда-то — это было за два года до войны — Алексей так же, как и теперь, очень волновался и много думал об этой девушке. Тогда он еще не знал, кто она и зачем приехала в их маленький городок, но видеть ее, смотреть на нее, хотя бы издалека, для него стало необходимостью. Стройная, русоволосая, она понравилась Алексею с первого взгляда, и ему очень хотелось познакомиться с ней.

Дни стояли жаркие, засушливые, какие обычно бывают в конце лета. В низине на лесном, сильно обмельчавшем за лето озере один за другим гремели выстрелы. По случаю выходного дня сюда пришли почти все местные охотники. С самого рассвета на озере и Алексей. Но сегодня ему не везет. Он не убил еще ни одной утки — разноголосый шум подвыпивших охотников пугал дичь, и она пряталась где-то на дальних озерах.

Солнце было уже высоко. Трава подсохла. На озере стало тихо — его покинули почти все охотники. И только один Алексей Сидоров все еще сидел под высокой разлапистой елью и посматривал на зеркальную поверхность воды. Рядом с ним собака. Она косится на хозяина, который зачем-то держит ее за ошейник и не отпускает от себя.

Но вот над озером показалась утка. Она все ближе и ближе. Алексей оживился, вскинул ружье. Раздался выстрел, и утка камнем упала в воду. Собака радостно взвизгнула и, не ожидая команды, бросилась в воду.

Радостный и возбужденный, Алексей смотрел, как его сеттер торопился к медленно покачивающейся на поверхности воды утке. Но что это? К этой же утке торопилась и другая собака. Она на какую-то долю секунды раньше его сеттера схватила утку за шею и поплыла к берегу.

Сидоров побагровел. Он побежал вдоль берега и через минуту увидел возле густых зарослей камыша стоявшего к нему спиной охотника в синем комбинезоне. Слегка наклонившись, незнакомец осторожно взял из пасти широкогрудой серой масти лайки крякву и не спеша стал подвешивать ее к своему ягдташу.

— Ну и нахальный же ты, браток! — зло крикнул вконец рассердившийся Сидоров.

Человек в синем комбинезоне вздрогнул.

— За такие вещи…

— Простите! — послышалось в ответ. — Но я не знала, что и вы стреляли. Пожалуйста, возьмите вашу утку.

Алексей обомлел. Человеком в синем комбинезоне оказалась девушка, которая так сильно взволновала его и о встрече с которой он так долго и много мечтал. И вот они встретились. Но как!

Он растерянно смотрел ей в лицо и не знал, что же ему теперь делать.

— Пожалуйста, возьмите вашу утку, — снова заговорила девушка.

Сидоров виновато улыбнулся.

— Да нет, не надо, — растерянно протянул он. — Я не знал, что это вы. Простите меня, пожалуйста.

— Нет, нет, возьмите. Мне чужого не надо.

— Но ведь вы тоже стреляли. Я не хотел вас обидеть.

— Да полно вам, ну погорячились немного, вспылили. Это бывает. Возьмите вашу утку.

Алексей, покачав головой, отступил на шаг.

— Не надо. До свидания.

Он слегка поклонился ей и быстро зашагал по узкой извилистой тропинке.

— Постойте! — окликнула его девушка.

Сидоров не отозвался.

Весь остаток дня, вечер и следующий день Алексей был не в духе. Ему показалось, что теперь уже помириться с девушкой не удастся.

«И на глаза ей не следует попадаться, от стыда сгореть можно!» — решил Алексей. Он смахнул с верстака опилки, убрал в ящик напильник, молоток, зубило, вытер руки и уже хотел было уйти, но тут к нему подошел директор МТС. Этого коренастого человека с рыжеватыми иглистыми усами Алексей знал мало — его недавно перевели в МТС из райисполкома.

— Вот что, Алеша, — сказал он Сидорову, — зайди сегодня часиков в семь ко мне домой.

— Это зачем же?

— Дело есть. Надобно потолковать с тобой.

— Ну коль надо, приду.

Директор МТС, Архип Петрович, жил в противоположном конце города, в небольшом деревянном домике, обнесенном высоким частоколом. Домик весь утопал в зелени и цветах, любовно выращенных женой Архипа Петровича.

Увидев появившегося в дверях Алексея, Архип Петрович поднялся навстречу, приветливо потряс ему руку.

— Ого! Да вы никак кого-то ждете? — застеснялся Сидоров, кивком головы указав на стол.

— Да, ты угадал, — засмеялся Архип Петрович.

— Тогда я уйду, не буду вам мешать.

— Зачем уходить? Сиди. — И уже более громко крикнул: — Штурман! Давай поторапливайся!

«Какой штурман? Откуда он здесь взялся?» — хотелось спросить Алексею, но в это время в комнату вошла та самая девушка, которую он вчера встретил на озере. Алексей смутился, покраснел.

— Это вы? — растерянно протянул он.

— Я, — ласково улыбнулась она.

— Прошу познакомиться, — пробасил Архип Петрович. — Это, — он положил на плечо Сидорова свою широкую ладонь, — наш лучший слесарь Алеша Сидоров, а это моя дочь Анюта. Она тоже с моторами дело имеет… Прошу к столу!

Все еще неловко себя чувствуя, Сидоров уже хотел было спросить директора, в честь чего все это он затеял, но тут в комнату вошла его жена. В руках у нее было большое блюдо с румяно зажаренной уткой.

— А вот и виновница сегодняшнего торжества! — громко объявил Архип Петрович.

— Как! — удивился Сидоров. — Вся эта затея ради…

— Совершенно справедливо! — пробасил Архип Петрович. — Коллективно вы подбили эту утку, коллективно и закусим. Ну, ваше здоровье, молодые охотники!

…Цвели сады. Старик Листопадов снова ждал к себе в гости дочь. Ждал ее и Алексей Сидоров. Он уже любил эту девушку, и жизнь без нее стала тусклой, неполной. Втайне он уже подумывал сделать Ане предложение, но не хватало слов и смелости.

Анна тоже скучала без Алексея. И чем больше она получала от него писем, тем все больше и больше ей хотелось видеть его, говорить с ним. В середине июня она взяла отпуск и снова приехала к отцу. Вместе с ней, по пути домой, заехала погостить и ее подруга Ирина Барышева.

Ане очень хотелось показать ей Алексея, познакомить их, но когда они шли со станции и она увидела у ворот МТС улыбнувшегося ей Сидорова, она сделала вид, что не узнала его. Причиной тому был, как ей показалось, слишком жалкий вид Алексея; он был весь в грязи, лицо его было забрызгано отработанным маслом, и ей вдруг стало стыдно перед подругой, что парень, о котором она много рассказывала, всего лишь простой слесарь. «Познакомлю их вечером», — подумала она.

«Отвернулась, сделала вид, что не узнала меня», — решил Сидоров. Незаслуженная обида заставила его взволноваться. «Для меня она больше не существует», — подумал он.

Но не так-то просто было для Сидорова забыть Листопадову. Истосковавшаяся душа тянулась к ней, жаждала встречи с любимой.

Неспокойно было на сердце и у Листопадовой. Она знала, что жестоко обидела Алексея, но в то же время ей не хотелось в этом признаться. И все-таки она пошла к нему домой.

Разговор не клеился. Алексей был непривычно сух и молчалив. Стесненно чувствовала себя и Анна. Ей хотелось, как и прежде, быть ласковой, нежной, но ничего из этого у нее не получалось.

— Ты прости меня, Алеша! — тихо сказала она. — Это был ложный стыд. Я признаюсь…

Алексей круто зашагал по комнате, потом остановился против Листопадовой, строго посмотрел ей в лицо и сказал:

— Никогда не думал, чтобы ты, дочь потомственного рабочего, могла стесняться спецовки рабочего.

— Не надо! — взмолилась Анна. — Не надо таких слов.

— Но ведь это же правда. И вообще нам больше не следует встречаться.

— Алеша!

— Ты для меня больше не существуешь.

Аня заплакала и выбежала из дому.

Он вышел вслед за ней и пошел в пристанционный буфет. Он просидел за столиком до глубокой ночи. Потом его привели домой, уложили спать. Спал Алексей долго, до самого обеда, а когда встал и вышел на улицу, то узнал, что началась война. А еще через сутки Сидорова призвали в армию. Его остригли, одели в красноармейскую форму и отправили на фронт.