— Откуда у вас искривитель?

— Его привез Торсон. Нелегально. Галактическая Лига запрещает пользоваться искривителем для других целей, кроме транспортировки…

Открылась дверь, и Прескотт умолк. Тело его обмякло, губы растянулись в глупой улыбке. В дом торопливо вошел доктор Кейр.

— Нельзя терять ни минуты, — сказал он, — светает, и туман рассеивается. Я сказал им, что мы улетаем. Идем.

Он помог засунуть кляп в рот Прескотта и взял свой саквояж.

Госсейн спросил:

— И куда же?

Кейр выглядел повеселевшим, как мальчишка, который предвкушает интересное приключение.

— Мы улетим на моем робоплане. Но вот куда именно, я надеюсь, вы позволите мне не упоминать при мистере Прескотте. Тем более что его ботинки я намерен выкинуть на окраине города.

Через пять минут они уже взмыли в воздух. Госсейн смотрел вниз на Город, окутанный туманом, и душа его ликовала.

Они свободны!

XVIII

Госсейн устроился в удобном кресле робоплана. Доктор Кейр выглядел усталым, веки его смыкались.

— Доктор, — обратился к нему Госсейн. — Скажите, какая она — Венера. Ну, города, например.

Кейр наклонился, чтобы лучше видеть своего спутника.

— Наши города очень похожи на земные. Только при их строительстве учитывался более мягкий климат. Из-за высокой облачности большой жары у нас не бывает. Дожди идут только в горах. Но по ночам на равнинах выпадает обильная роса, так что ее хватает для орошения почвы. Я ответил на ваш вопрос?

— Не совсем. Меня интересуют достижения науки. Далеко ли вы ушли от Земли?

— О, нет. Все открытия, сделанные учеными Венеры, сразу становятся известными на Земле. Есть такие отрасли, в которых Земля по-прежнему опережает Венеру, но это и неудивительно: здесь и людей больше, и специализация более разработана, так что ученый даже среднего уровня имеет возможность делать важные открытия.

— Понятно. — Госсейн напряженно слушал. — Скажите мне в таком случае, как развитая наука Венеры и Земли объясняет существование двух физических тел для одной личности.

— Не знаю, — устало ответил Кейр. — Разберемся утром.

— Давайте сейчас, — настаивал Госсейн. — Что может ответить наука на этот вопрос?

— Не знаю, — повторил Кейр и нахмурился. — Это не вопрос. Это проблема. А вы хотите, чтобы я с ходу разгадал эту тайну бытия. Кому-то удалось осуществить этот процесс… Без сомнения, подобные биологические эксперименты проводились в Солнечной системе, но я пока не могу объяснить, каким образом удалось создать два тела одновременно и дополнительный мозг.

— Я думаю вот о чем, — сказал Госсейн. — Каждая из враждующих сторон имеет определенные преимущества: у одной — решение проблемы бессмертия, у другой — искривитель пространства. Но тот человек, который стоит за мной, боится выступить открыто.

— Да, в этом что-то есть.

— Скажите, доктор, — продолжал Госсейн, — если бы вы были облечены самой высокой властью решать даже судьбы целых планет, что бы предприняли, узнав, что галактическая империя готовит захват Солнечной системы?

— Я бы поднял народ, — сразу ответил Кейр. — Общество, построенное на ноль-А принципах, еще не было испытано войной, но я уверен, что оно устоит.

Прошло еще несколько минут. Госсейн вновь прервал молчание:

— Куда мы летим?

Доктор Кейр оживился впервые за время полета.

— Три года назад случай занес меня в небольшой дом на берегу озера в очень пустынном месте. Там я прожил несколько месяцев. Мне так хорошо работалось, что я купил этот дом. К сожалению, больше я туда так ни разу и не мог вернуться. — Он грустно улыбнулся. — Там нас долго никто не потревожит.

— Понятно, — выдавил из себя Госсейн.

Он прикинул, сколько времени они летят. Около получаса. Это хорошо. Если человеку потребовалось всего полчаса, чтобы понять, что легкая жизнь не для него, процесс самосовершенствования идет довольно успешно. А как было бы восхитительно лежать на песчаном берегу, в полном покое, и тренировать свой мозг под руководством знаменитого ученого. Только этому не бывать.

Он представил себе уединенный дом доктора. Неподалеку, наверняка, есть деревня, ферма или поселок. Три года назад ученый, занятый своей работой, должно быть, и не замечал окружающий мир. Конечно, он после работы выходил на прогулки по пустынному берегу, и даже если встречал кого-то, то не обращал на них внимания. Но сам-то он не мог остаться незамеченным. А когда двое внезапно поселяются в пустовавшем доме сразу после убийства президента, это не может не вызвать подозрений.

Госсейн вздохнул. Нет, идиллии не получится — не будет он загорать на пляже, занимаясь собой, когда захватчики на пороге планеты. Он взглянул на доктора. Тот сидел с закрытыми глазами, голова откинута на спинку кресла, ровное дыхание поднимало и опускало грудную клетку. Госсейн тихо окликнул:

— Доктор!

Кейр не пошевелился. Он спал.

Госсейн подождал еще немного, затем подошел к пульту управления. Задав автопилоту курс по широкому кругу, он вернулся в свое кресло, вынул из кармана блокнот и написал:

«Дорогой доктор, извините, что покидаю вас так внезапно. Хорошо, что вы спите, иначе мы потеряли бы много времени на споры. Я бы очень хотел, чтобы вы закончили обследование и научили меня управлять дополнительным мозгом. Но есть вещи более неотложные. Читайте объявления в вечерних газетах. Я буду подписываться „Гость“. Если захотите ответить, подпишитесь „Знакомый“».

Записку он положил на пульт управления и занялся пристегиванием лямок одного из парашютов. Минут через двадцать он увидел в тумане атомный маяк Машины. Госсейн задал автопилоту прежний курс, и когда робоплан, сделав широкий круг, пролетал над президентским дворцом, он открыл дверь и шагнул в предрассветную мглу.

XIX

Гравитационный парашют был создан последователем ноль-А науки: он сел однажды за стол с намерением разработать математические принципы, которые стали основой конструкции этого аппарата. Использовался при этом всем известный закон притяжения — два предмета, находящиеся в пространстве, падают по направлению друг к другу, однако предмет с меньшей массой падает быстрее. Теоретически эту тенденцию можно изменить, но только приложив громадное количество энергии. Однако наука реального мира просто использовала закон притяжения как закон природы и меняла атомную структуру предмета, чтобы замедлить падение или изменить его направление.

Гравитационный парашют выглядел как металлическая упряжь с кожаными прокладками в тех местах, где она давила на тело. Управлять им было довольно легко. Поэтому новое устройство в ряде случаев заменило электрический мотор и атомный двигатель.

Нажимая кнопки, Госсейн без приключений опустился прямо на балкон спальни Патриции Харди.

Он хотел бы сначала поговорить с Машиной, но понимал, что попытки проникнуть к ней обречены. Ее должны были охранять, как королевскую сокровищницу в древние времена. Но кому может прийти в голову, что он вернется во дворец президента? Госсейн очень надеялся, что никому.

Он смягчил приземление, слегка спружинив ногами, и быстро выпрямился. Снял парашют, расстегнув его легким прикосновением руки, и аккуратно сложил на полу. Балконные двери заскрипели, но Госсейн отбросил осторожность. Он рассчитывал на неожиданность, быстроту и хорошее знание планировки комнат.

Он еще не решил, как поступит с Патрицией, но сейчас ему вдруг пришло в голову, что она считает его убийцей отца. Однако отступать было поздно.

Он подошел к кровати, навалился на девушку и закрыл ладонью ее рот. Затем быстро связал ей руки и ноги, предварительно использовав простыню как кляп.

Он зажег свет.

— Извините меня за грубость, — сказал он. Ему и в самом деле было не по себе. К тому же только Патриция могла помочь ему выбраться из дворца после того, как искривитель будет уничтожен.

Но ее взгляд был устремлен поверх его головы. Госсейн обернулся. В дверях стоял Элдред Кренг.