— Около щепотки. В вентиляционную систему дворца я насыпал восемь упаковок — около чайной ложки. На нас порошок не будет действовать еще несколько часов.

Прескотт поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Они вошли в коридор и оставили дверь слегка приоткрытой, чтобы в случае опасности легче было бежать. Госсейн решил, что страховка не помешает, а меры предосторожности придают ему уверенность в себе.

Доктор Кейр, высокий, худой человек лет пятидесяти с волевым лицом, с любопытством смотрел на Госсейна. Взгляд его серых глаз, казалось, видел насквозь. Никто еще не смотрел столь изучающе на него, но Госсейн терпеливо ждал. Он знал, что должен завоевать доверие врача. Минуты, потраченные на этот осмотр, компенсируются в будущем часами.

Доктор приступил к делу немедленно. Он принес из лаборатории детектор лжи, как только Госсейн объявил ему цель визита.

— Мистер Госсейн, — сказал он. — Ни один житель Венеры, ни один человек, глубоко проникший в ноль-А принципы, не поверит сообщениям правительства в газетах и по радио об убийстве президента Харди. Ни разу за всю мою жизнь мне не довелось видеть столь откровенной попытки воздействия на сознание больших масс людей, не очень образованных и просто невежественных. Мы знаем из истории, что в прежние времена такие акции предпринимались и страсти толпы накалялись настолько, что она прибегала к самосуду. Они окончательно разоблачили себя, когда выдвинули обвинение против Машины и жителей Венеры: такие обвинения могут иметь подоплекой только определенную цель. Поэтому, я думаю, вы имеете право обратиться к беспристрастным и справедливым судьям, которые выслушают вас. — Он замолчал и пытливо взглянул на Госсейна. — Согласны ли вы отвечать с помощью детектора лжи?

— Я согласен на любые проверки, если они не связаны с потерей сознания. Прошу понять меня правильно, сэр, — ответил Госсейн.

Доктор кивнул и начал тестирование. Руки и мозг Госсейна были заняты постоянно, пока один за другим он проходил десятки тестов. Лаборатория была расположена в конце коридора, и нужные аппараты подвозились прямо к креслу Госсейна, откуда ему была хорошо видна незапертая дверь.

Одни аппараты мигали электронными глазами, сверкая и ослепляя Госсейна вспышками, другие гудели, третьи дышали на него горячими волнами. Тест за тестом, а тем временем он рассказывал о том, что с ним произошло. Доктор прервал его только три раза — два раза, когда прибор исследовал его дополнительный мозг, и один раз, когда Кейр воскликнул:

— Значит, не вы их убили?

— Нет, я, — сказал Прескотт. — Вы понимаете, мне пришлось выбирать между ноль-А и положением помощника командира галактической базы. Если меня привлекут к суду, мне останется сослаться на временное помрачение рассудка.

Доктор Кейр быстро посмотрел на него.

— Ошибаетесь, если думаете, что суд будет считаться с подобным утверждением человека, ставшего на ноль-А путь. Вам придется придумать что-нибудь другое.

«Придумать!» — молнией мелькнуло в голове Госсейна. Он посмотрел на Прескотта и впервые увидел его как бы со стороны, как бы случайно. Прескотт сунул правую руку в карман, скорее машинально, потому что он и не надеялся успеть выхватить пистолет. Госсейн без труда разоружил его.

— Полагаю, — сказал он доктору, — что ваш дом окружен.

XVI

По-видимому, на дом не будут нападать до тех пор, пока виден свет из полуоткрытой двери. С улицы видна лишь освещенная прихожая, и вряд ли можно догадаться, что произошло внутри дома. Но, разумеется, ждать бесконечно нападающие не будут.

Связанного по рукам и ногам Прескотта с кляпом во рту бросили на диван.

— Он не выходил, — отметил Госсейн, — но я уверен, что связь каким-то образом поддерживал.

— Это не имеет значения, — сказал Кейр.

— То есть как?

Доктор спокойно смотрел на Госсейна ясными глазами.

— Главное, — сказал он, — это то, что я установил. Госсейн, вы, по-видимому, не понимаете своей исключительности. Вам отведена такая важная роль в нынешних событиях, что я не побоюсь риска.

Госсейн не сразу осознал сказанное. Через некоторое время он сконцентрировался, заставил себя забыть об опасности. Он с удивлением обнаружил, что может слушать жизненно важную информацию и одновременно заниматься самым будничным делом.

— Ваш мозг не является сверхразвитым в том смысле, что ваш разум более высоко организован. Да это и невозможно. Человеческий мозг, результатом деятельности которого является Машина Игр и подобные ей электронные устройства, вряд ли возможно превзойти. Правда, некоторые думают, что электронный мозг превосходит человеческий, их, например, впечатляет способность Машины одновременно вести разговор с двадцатью пятью тысячами собеседников. Однако Машина при этом использует просто двадцать пять тысяч сложных электронных цепей. И только. Конечно, Машина способна мыслить самостоятельно. Она расположена на месте огромного рудника, в ее распоряжении множество лабораторий и роботов, она сама изготовляет орудия производства и совершает сложные операции, пользуясь неистощимым запасом ядерной энергии. Да, Машина полностью контролирует себя и самовоспроизводится, но в ее разум встроен блок ограничений: она должна проводить Игры беспристрастно, по законам, установленным Институтом общей семантики; она должна оберегать развитие человечества в соответствии с ноль-А доктриной. Она может убить человека только в том случае, если на нее будет совершено нападение.

Госсейн обыскивал Прескотта, ощупывая каждый шов. Из карманов он извлек пистолет, два бластера, дополнительную обойму, пачку с порошком Дрэ, коробку с пилюлями противоядия, записную книжку. Ни в швах, ни за подкладкой костюма, сделанного из синтетического материала — такие костюмы шли в переплавку через три дня носки — он ничего не нашел.

Электронный локатор он обнаружил на внутренней стороне правого ботинка. Он был изготовлен из того же материала, что и обувь, и заметить его можно было по едва заметному рисунку схемы. Теперь стало ясно, каким образом Патриция Харди в тот вечер попала прямо в его объятия — раньше он не мог найти ответа на этот вопрос. Знание успокаивает, дает веру в свои силы, снимает напряжение. Госсейн даже почувствовал, что лучше воспринимает то, что говорит Кейр.

Доктор тоже не терял времени — он упаковывал свой саквояж. На дно он положил фотографии, магнитные пленки с записями тестов, негативы и ленты с видеозаписями. Укладывая все это, он вслух рассуждал:

— Так. Здесь у нас доказательство, что дополнительный мозг состоит не только из нейронов коры. А это… клетки, не имеющие отношения к таламусу… Память… Система ассоциативных уподоблений… Каналы, соединяющие дополнительный мозг с основным… Несомненно, в этом необычном сером веществе еще не возникали импульсы.

Наконец, он оторвался от своих материалов.

— Проведенное исследование доказывает, что ваш дополнительный мозг играет роль регулятора деятельности организма. Однако эта контрольная система удивительно компактна, я такой еще не встречал. Количество нейронов составляет примерно треть общего числа клеток. Это значит, что в вашей голове находится устройство, которое может управлять микрокосмом на атомном уровне, а в макрокосме нет такого количества вещества, для управления которым мозгу пришлось бы использовать все свои потенциальные возможности.

Госсейн слушал, не перебивая, но тут он не выдержал:

— Доктор, имеется ли у меня хоть небольшая возможность научиться пользоваться этим мозгом в течение одного часа?

Кейр покачал головой:

— Речь не может идти о часе, дне или неделе. Вы что-нибудь знаете о потерявшемся ребенке — о Джордже? Двухлетний мальчик, который заблудился в лесу за фермой своих родителей? Он попал в логово одичавшей собаки. Она только что ощенилась, но щенки погибли, и она, вспомнив, по-видимому, молодость, пустила малыша к набухшим молоком соскам. Потом она охотилась и приносила ему свою добычу. Его нашли одиннадцатилетним. Он ел все подряд — муравьев, червей, пчел — все, что двигалось. Это был свирепый звереныш, как собачья стая, в которой он жил и образ жизни которой усвоил. Он рычал, скалил зубы и очень натурально лаял — это был его единственный язык. Социологи и психологи ухватились за него, но все их попытки дать ребенку образование кончились неудачей. Через пять лет он умел складывать из кубиков с буквами свое имя и знал несколько слов. Он так и остался зверенышем — предпочитал двигаться на четвереньках, а острота нюха даже через пять лет была поразительной: он находил след по запаху, при этом он завывал и подпрыгивал от возбуждения. Он умер двадцати трех лет в своей камере, так и оставшись животным — настолько мало было в нем человеческого. Вскрытие показало, что кора его мозга была недоразвитой, но она могла бы функционировать нормально. В наши дни, — закончил рассказ доктор Кейр, — результат опыта был бы успешным, мы знаем о мозге неизмеримо больше, чем в те времена. Думаю, вы не обидитесь, если я скажу, что случай с вами напоминает тот, но вы начали жизнь как человек.