Изий наконец заговорил, и Дан отвлекся от своих невеселых мыслей.
— Не думал я, что тринадцать лет борьбы и лишений, свершений и побед, — голос дрогнул, был то ораторский прием или подлинное чувство? — что тринадцать лет совместных радостей и тревог, — голос окреп, обрел уверенность, — могут быть столь быстро и легко забыты, что от тяжкого нашего пути от императорской тирании к торжеству свободы и равенства, пути, который мы прошли с вами плечом к плечу, можно отречься, и во имя чего? — Он сделал картинную паузу, но не рассчитал, вместо торжественной тишины — внезапный крик «Вагра!» Военный и стоявший рядом с тем Начальник Охраны торопливо зашарили взглядами по толпе, но другой крик в дальнем конце, затем еще, затем хором «Вагра, Вагра!» Однако растерявшийся было Изий овладел собой и дождался тишины.
— Вы кричите «Вагра»? — сказал он надменно. — Но что такое Вагра? Сколько шуму из-за нескольких мешков зерна. Вы говорите, что они заработали их? Правильно. Но разве в нашей стране хоть один человек получает то, что заработал? Нет. — Смелый ход, озабоченно подумал Дан. — Нет! А почему? Почему? Кто мешает нашему движению вперед, к сытой и беспечной жизни? Молчите? Я вам скажу. У нас не будет ни достаточно хлеба, ни прочного мира, пока мы терпим соседство императоров и баронов. Они готовятся взять реванш за прошлые поражения… — Дан хмыкнул, он вспомнил недавние откровения Марана по поводу окончания последней войны. — Они собираются вторгнуться в Бакнию, убивать и грабить, отбросить нас на тринадцать лет назад, к тому, с чего мы начали, к рабскому состоянию, в котором пребывают их собственные народы, они куют оружие и выжидают мига, когда мы проявим слабость… Но это не будет длиться вечно! Мы их уничтожим! Наше право и наш долг — Великий освободительный поход. И мы совершим его! Еще немного терпения и труда, и мы бросим вызов всем этим жалким Ивенам, Илери и прочим тиранам. Бросим вызов и победим, даже если нам придется сражаться против всего мира…
Подобный поворот был для Дана неожиданностью. Как же он упустил столь существенный элемент доктрины? Почему никто не говорил ему об этом? Правда, он читал книгу Мастера. Имперское сознание в обновленной упаковке?
Толпа на площади молчала, казалось, Изий уже торжествует победу. Он снисходительно оглядел стоящие перед ним плотные ряды.
— Но наши враги тоже не бездействуют. Еще три дня назад в столице и государстве царило спокойствие, а посмотрите, что творится сегодня! — он обвел площадь театральным жестом. — Кто бы сумел организовать такое за три дня? Слепому видно — это готовилось давно, тайно, в это вложена уйма денег. Кто бы мог их так щедро потратить? Не знаете? А я знаю. Дерниты. Дерниты заплатили тем… — Его голос потонул в шуме, толпа задвигалась, заговорила, загудела, стоявший рядом с Даном низкорослый бакн с хмурым лицом простонал: «Опять дерниты! И это все, что он может сказать?!» Послышались крики, свист, топот, и тут над площадью прогремел усиленный динамиками голос Поэта.
— Слушайте! Слушайте, друзья! С вами говорит Поэт…
Люди оглядывались, Дан вертел головой, как и другие, пока наконец не понял, что голос идет с верхней точки Башни Зеленого Знамени. Лицо Изия бешено исказилось, Песта, Начальник Внутренней Охраны куда-то побежал, несколько его подчиненных ринулось к башне… впрочем, это было легче сказать, чем сделать, толпа сомкнулась, и продраться сквозь нее оказалось невозможно. Поэт продолжал говорить, его слова камнями падали в наступившее молчание.
— Вчера я держал в руках три документа. На одном из них рукой нашего безвременно ушедшего вождя Рона Льва было написано: «Право вскрыть мое завещание предоставляю моему другу и преемнику Мауро Тону». Но Мауро Тон, законный преемник Рона Льва, избранный Лигой, честнейший человек, заслуживший уважение Лиги и любовь народа, не мог вскрыть это завещание, ибо был предательски убит. Он был убит дважды — не только уничтожен физически, но и подло оклеветан и опозорен. Вы думаете, я голословен? Нет. Хотите доказательств?
Площадь ответила ему единым вздохом. Охранники наконец добрались до башни, но стальная дверь даже не дрогнула под их ударами.
— Сейчас вы услышите важнейшего свидетеля.
Что-то щелкнуло, и тонкий старческий голос торопливо проговорил:
— Я, Нит, личный врач Рона Льва, обязан раскрыть истину. Не знаю, сколько я проживу после того, как будут услышаны мои слова, но мне все равно. Чтобы остаться честным человеком, я прошел через десять лет этой чудовищной каторги, честным человеком я хочу и умереть. Я объявляю вам, бакны: Рон Лев умер от болезни, в своей постели, он не был отравлен, ничья рука не приблизила его конец. После его смерти, когда тело еще не было опущено в землю, от меня потребовали, чтобы я подписал фальшивку, о которой только сейчас узнал, что ее все-таки обнародовали за моей подписью. Клянусь честью, я никогда не ставил своей подписи под этой низкой клеветой, за что и был заключен без суда и следствия сначала в подвалы Крепости Бакна, потом в спецзону высшей секретности Бера-Нет…
Поэт выключил запись, и на площади воцарилась мертвая тишина. Дан увидел, как Изий медленно попятился вглубь трибуны. Голос Поэта снова загремел над толпой.
— Стой, трус! Раз в жизни выслушай правду о себе! Соотечественники! Вы слышали голос Нита. Это не подлог, а запись, которую я сделал собственноручно. Я видел Нита и говорил с ним, ручаюсь в том своей честью. Но это не все. Любой из вас может ознакомиться со вторым из документов, о которых я упомянул — протоколом смерти Рона Льва, подписанным и заверенным по закону Нитом и двумя другими врачами. Но и это не все. Третий документ — это письменное свидетельство Леты Лилия, жены Рона Льва, погибшей при неясных обстоятельствах. Лета свидетельствует не только то, что смерть Рона Льва была вызвана долгой болезнью. Любой из вас может прочесть, когда захочет, ее рассказ о том, как Изий Гранит перед процессом требовал от нее показаний против Мауро Тона и других обвиняемых. Подлинность этого документа вам засвидетельствует Ина, приемная дочь Рона Льва…
Все-таки осмелилась, подумал Дан.
Поэт сделал паузу, но ни один звук не нарушил гнетущую тишину. Дан посмотрел на Изия — не попытается ли он бежать, но тот был словно парализован. Не шевелились и остальные члены Правления на трибуне, перестали ломиться в башню охранники, никто не мешал Поэту продолжать.
— От своего имени и имени тех, кто ознакомился со свидетельствами, представленными в документах, я обвиняю тебя, Изий Гранит. Я обвиняю тебя в том, что ты опозорил и уничтожил членов Правления Лиги Мауро Тона, Анта Белого, Итуну и Нара Борца, преступным путем захватил власть и присвоил себе право единолично решать судьбу страны и людей. Ты свернул с пути, на который нас вывел Рон Лев, ты извратил понятия свободы и справедливости, закона и истины, ты завел в тупик Лигу и народ, превратил в посмешище идеи Большого Перелома, вместо светлого будущего вверг Бакнию в Темные века. Братья бакны! Мы призываем вас объединиться и потребовать законного суда над узурпатором. Мы — это Ина, приемная дочь Рона Льва, это Тонака, национальный герой Бакнии… — толпа снова заволновалась, зашумела, но голос Поэта легко перекрыл шум. — Вас удивило имя Тонаки? Да, Тонака, как и Мауро Тон, был оклеветан и осужден, но он уцелел и сегодня с нами… Мы это Ган и Ила Лес, соратники Рона Льва, участники Учредительного собрания, это Дина Расти, потомок великого Расти, это Дор, Старший Кузнечного Цеха, это Маран и я…
При последних словах Изий дернулся, остальные обернулись в сторону Марана. Тот и бровью не повел. Стоит себе, подумал Дан с завистью, и хоть бы что. А ведь остальные далеко, а он… вон он, берите!.. если народ их не поддержит, он погиб… Перекликаясь с его мыслями, за спиной послышался шепот давешних собеседников:
— А Маран-то, Маран, это же смертельный номер, стоит Изию кивнуть своим псам…
Голос Поэта:
— Правды и справедливости! Мы требуем правды и справедливости. Кто с нами?