— Точно не знаю. Но могу сказать, что скоро. Очень скоро.

Я вопросительно поглядел на Семена:

— Что делать будем, Холмс?

— Элементарно, Ватсон! — лейтенант принялся раскручивать ложки обратно. — Будем думать.

— И о чем?

— Ну, например, почему Зарке может грозить опасность? И от кого именно? От нашего маньяка?

— Да, — кивнула Аля.

— Она что, тоже беременна? Но в Машкином списке ее нет.

— Нет, дело не в этом…

— А в чем же?

— Не знаю. Правда не знаю! — в ее голосе опять зазвенело отчаяние.

В комнату неслышно вошла Клавдия Петровна с очередным чайником. И заботливо принялась заполнять опустевшие чашки свежим чаем.

Я кашлянул, прочищая горло. Ком, обосновавшийся там, не исчез, но говорить стало легче:

— Семен, надо ехать к Заре. Прямо сейчас.

— А смысл? — уставился на меня лейтенант.

— Давай рассуждать. Первое: Зара знает об этом чертовом поверье. Второе: она рассказала о нем мне. Третье: до меня, видимо, она рассказала о нем еще кому-то. Четвертое: этот самый «кто-то» — и есть наш маньяк Или человек, связанный с ним. Пятое: если убийца хоть как-то заботится о своей безопасности, логика должна подсказать ему, что надо устранить Зару, как опасного и единственного свидетеля, — я перевел дух и закончил: — Вывод. Нам надо срочно ехать к цыганке и узнать, кому еще она рассказывала о поверье. И взять Зару под защиту.

Повисла тишина.

— А ведь логично, блин! — Семен отмер и брякнул кулаком по столу.

Клавдия Петровна испуганно подпрыгнула и поспешно эвакуировалась из кабинета. Вместе с опустевшим чайником.

— Собирайтесь, поехали! — лейтенант вскочил и направился к двери. Обернулся уже на пороге: — Аля, вам придется поехать с нами. С учетом обстоятельств, одна вы не останетесь. Палыч, а ты — гений!

— Я знаю, — скромно ответил я и, обняв Альку, направился вслед за Семеном.

1 октября 1987 года, 19.05, Кобельки

— Мишка, ты куда опять залез?! Забыл, как с забора падал? Ведь только что из больницы вышел, хочешь опять туда попасть? Господи, да что же я говорю-то! — испугалась Зара и перекрестилась. — Слезай, живо!

Сын неохотно сполз с крыши сарайчика и с крайне обиженным видом прошествовал мимо цыганки в дом. Зара помедлила немного, покачала головой и отправилась за ним.

Мишка зашел на кухню, по-хозяйски забрался в холодильник, выцепил оттуда вареную картофелину и моментально ее сгрыз.

— Ма, можно я мультики посмотрю? — вопрос прозвучал как утверждение.

Не дожидаясь ответа, малыш протопал в гостиную и включил телевизор. Вместо мультиков на экране образовались мрачные и значимые лица членов Политбюро, заседающих в президиуме какого-то высокого собрания.

— Дядям скучно! — констатировал Мишка и переключил на другой канал.

Мизансцена по ту сторону экрана не изменилась: те же и там же.

— Ма, телевизор сломался! — малыш расстроился, губы его задрожали, а глаза подозрительно заблестели.

Зара подошла к телевизору и защелкала переключателем каналов. Суровые лица вождей сменились благостными рожицами Болека и Лелека.

— Не сломался. Вот тебе мультики. Ты смотри пока, а я ужин разогрею.

— Ма, я есть не хочу. Я худею. А то меня девушки любить не будут, — серьезно и категорично заявил Мишка.

Зара, не сдержавшись, расхохоталась:

— Это кто же тебе такое сказал? Куда худеть-то еще? На себя посмотри: все кости наружу!

— А это мне в больнице Лешка сказал!

— Какой такой Лешка?

— Да из соседней палаты. Ты его не знаешь. Я в коридоре стоял, пирожок ел. А он подошел, пирожок отобрал и говорит: «Много будешь есть — станешь толстым, противным и тебя девушки любить не будут!» — объяснил Мишка.

— А ты что?

— А я ему в глаз дал. И пирожок обратно забрал. Он только один раз куснуть успел. Немножко, — малыш подумал с минуту и поинтересовался: — Ма, а я правда толстым не буду?

Зара глубоко вздохнула:

— Не будешь ты толстым, мой золотой. А этому, как его… Лешке? Так вот, ты ему правильно в глаз дал. Жаль, один раз…

— А я и не один, — ухмыльнулся Мишка.

Зара рассмеялась и легонько щелкнула сына по носу:

— Вот и молодец. Все, я пошла ужин готовить.

Она сделала шаг по направлению к кухне… как вдруг оттуда донесся грохот и короткий металлический скрежет, сменившийся громким шипением.

— Ма, что это?! — Мишка подбежал к матери и прижался к ее ногам.

— Не знаю… Но ты все равно не бойся, ладно? — голос Зары предательски дрогнул.

— А я и не боюсь. Это ты боишься, — подметил малыш, не отпуская, впрочем, ее юбку.

Шипение на кухне продолжалось. И вместе с этим неприятным звуком в комнату проникла такая же гадкая вонь. Газ!

— Мишка, посиди здесь пока, я разберусь! — приказала Зара и метнулась на кухню.

На пороге женщина остановилась как вкопанная. То, что она увидела, просто в голове не укладывалось: вся дальняя стена кухни была разворочена. Кусок газовой трубы вместе с запорным вентилем был начисто оторван и теперь валялся на полу. Создавалось полное впечатление, будто трубу выворотили из стены вместе с огромным куском штукатурки и несколькими кирпичами.

А из огрызка трубы, сиротливо торчащего из разоренной стены, с противным шипением вырывался газ.

— Да что же это?! — беспомощно воскликнула Зара и бросилась к шипящей трубе.

Уже подбежав, поняла, что перекрыть газ не получится: вентиль вместе с оторванной трубой валялся под ногами. А газ между тем быстро заполнял маленькое помещение кухни. Заре уже было тяжело дышать и нестерпимо щипало глаза.

Она кинулась к окну, чтобы открыть его. Но едва женщина взялась за шпингалет, как снаружи, прямо перед ее носом, с оглушительным треском захлопнулись ставни!

Зара на мгновение оцепенела. Снаружи доносилась какая-то возня… кто-то явно навешивал на закрытые ставни засов.

Неосторожно вдохнув газ, Зара закашлялась и опомнилась. Рывком распахнула окно и попыталась толкнуть деревянные створки ставней. Бесполезно — они были закрыты снаружи.

— Мишка! — цыганка выбежала из загазованной кухни и бросилась к сыну. — Мишка, уходим скорее!

Она схватила сына за руку и поволокла в прихожую. На ходу сорвала с вешалки его курточку, щелкнула замком и толкнула входную дверь…

…Та не поддалась. Чувствуя, как внутри у нее все холодеет, Зара ударилась в дверь всем телом. Бесполезно. Женщина повторила попытку еще несколько раз, но лишь сильно ушибла плечо.

Боль и усиливающаяся вонь отрезвили ее. Оставив бесплодные попытки вырваться через дверь, Зара потащила сына обратно в гостиную, к окну. Но и там ставни оказались закрытыми и запертыми снаружи.

Ту же картину она обнаружила и в спальне. А больше окон в ее маленьком домике не было…

1 октября 1987 года, 19.03, Кобельки

Милицейский «воронок» несся по темной улице, распугивая скучающих на дороге собак и редких прохожих. С наступлением темноты жизнь в Кобельках замирала. Впрочем, как и в любой другой российской деревне.

— Скучно у нас стало! — прочитал мои мысли Семен. — Раньше, бывало, каждый вечер в клубе или танцы, или кино. Я еще пацаном бегал. А теперь — тоска зеленая…

— Зато последние дни у нас с тобой — сплошное веселье! Обхохочешься… — пробурчал я.

— Это точно. Рассказать кому — засмеют ведь. Или в дурдом упрячут, — согласился лейтенант и крутанул руль, уводя машину в проулок, ведущий к дамбе.

«Уазик» лихо наклонился набок и послушно свернул в узкий проезд между домами. Свет фар выхватил из сумрака огромного черного пса, неторопливо бредущего по дороге. Пес успел только вскинуть голову и взглянуть на нас с неподдельным удивлением на морде. А в следующий миг машина на полном ходу ударила его бампером.

Раздался короткий сдавленный визг. Тут же сменившийся другим визгом — тормозов. Нас швырнуло вперед.