Аля помолчала немного. И очень серьезно посмотрела мне в глаза:

— Хорошо, Павел. Или Пал Палыч, как вас зовут коллеги?

— Павел. Просто Павел, — уточнил я и мысленно хмыкнул.

«Бонд. Джеймс Бонд!»

Чтобы скрыть собственное замешательство, я уткнулся в свою чашку.

— Обращение по имени у вас ко многому обязывает, верно? — девушка по-прежнему пристально рассматривала меня, слегка склонив голову набок.

Я поперхнулся чаем:

— У кого это «у нас»?! Насколько мне известно, обращение по имени не налагает каких-то дополнительных обязательств. На вас, Аля, по крайней мере — точно! — я прокашлялся и продолжил: — Впрочем, если вам неудобно, можете обращаться ко мне по отчеству.

— Нет, нет, что вы, вполне даже удобно! — она слегка поморщилась и помассировала виски. — Вы простите, Павел, я, наверное, кажусь вам странной?

«Еще какой!» — мысленно подтвердил я, не сводя восхищенного взгляда с прекрасного лица.

— Я и сама чувствую, что говорю что-то не то… Знаете что? Не обращайте внимания на эти мои… странности! Пожалуйста, Павел, считайте это побочным эффектом потери памяти. А я постараюсь как можно быстрее прийти в норму. Договорились?

«Да как же тебе откажешь-то?!» — умилился я про себя, а вслух торжественно произнес:

— Договорились! — и зачем-то сурово сдвинул брови.

Аля рассмеялась:

— У вас очень забавный вид, когда вы пытаетесь выглядеть строже и старше, чем на самом деле!

Я открыл рот… и тоже расхохотался:

— А ведь вы меня раскусили! Неужели так заметно, что я пыжусь?

— Да как вам сказать? Мне — заметно. И мне это нравится.

— Это почему же?

— Потому что если бы вы на самом деле были таким, каким пытаетесь казаться — суровым, чопорным и серьезным, — вы были бы невероятным занудой! — смеясь, пояснила Аля и на миг коснулась пальчиками моей руки.

Никогда меня не било током, но ощущение, наверное, схожее. Упругий, живой комок обжигающего тепла от ее пальцев в мгновение ока прокатился под кожей моей руки, нырнув в грудь. И взорвался там пульсирующим горячим фонтаном, вмиг наполнив огнем самые отдаленные закоулки моего тела.

Исчезло все:

…ободранный стол в скромном кабинете затрапезной земской больнички…

…ночь, наполненная запахом крапивы и орущими сверчками…

…дружный лай деревенский псов, будто сошедших нынче с ума и не умолкающих ни на миг вот уже почти час…

…это странное место под названием «Кобельки», начавшее с аппетитом пережевывать своего нового доктора…

…даже дикая, свинцовая усталость этих бесконечных, первых моих врачебных суток..

Исчезли мысли и слова…

Осталось лишь тепло от ее пальцев на моей руке. И глаза… Смеющиеся зеленые глазищи, заглядывающие в самую душу и освещающие ее уголки лучами ласкового, живого света.

(Охарактеризовать свое состояние тогда, в тот самый момент, когда Аля впервые невзначай коснулась меня, я не смог. Много позже, уже немного придя в себя, я решил, что испытал то, что в книгах называют простым и емким словом — «Восторг». Именно так, с большой буквы!)

Девушка давным-давно отняла руку, а я все сидел в той же позе, боясь пошевелиться и спугнуть это восхитительное чувство.

— Павел, вам нехорошо? — ее голос вывел меня из сладкого оцепенения.

— Нет, наоборот! — пробормотал я, во все глаза рассматривая свою руку. Алиных пальцев на ней уже не было. Но я по-прежнему их чувствовал!

— Наоборот? — заинтересовалась она и тряхнула копной рыжих волос. — Это как?

— Наоборот — хорошо! — признался я и рассмеялся. — Аленька, я не знаю, как вы это сделали, но у меня совершенно прошла усталость после нынешнего безумного дня! И еще… вы не поверите!

Она прищурилась:

— А вдруг поверю?

— Вряд ли. Сам не верю… я спать не хочу!

Девушка демонстративно взглянула на настенные часы и сдвинула брови.

— Вы правы. Не верю! — и, рассмеявшись, встала и подошла к окну. — Красиво тут, правда?

Я подошел и встал рядом.

— Да, днем очень красиво. Только сейчас ведь не видно ничего. Темно.

— Ах, да! Темно… — будто спохватившись, подтвердила Аля.

В заоконной темноте, в невидимых Кобельках с новой силой радостно затявкали собаки.

— Интересно, это они каждую ночь такие концерты устраивают или только сегодня? — пробормотал я.

— Собаки-то? Только сегодня, — уверенно ответила Аля.

Я в недоумении посмотрел на нее. Она-то откуда знает?

— Павел, вы же обещали не обращать внимания на некоторые мои странности, верно? — девушка резко повернулась ко мне. Глаза ее из зеленых почему-то стали карими. — Ну да, я знаю, что местные псы так шумят только сегодня! Но представления не имею, откуда я это знаю! Поверьте, меня саму это весьма и весьма интересует.

— Аля, не злитесь. Уверен, со временем вы все вспомните. Я вовсе не пытаюсь выяснить у вас то, чего вы не знаете сами, — я улыбнулся и осторожно взял ее под руку. — Давайте лучше вернемся к чаю.

У нас еще есть ряд очень важных вопросов для обсуждения.

Девушка послушно вернулась за стол.

— Так какие же важные вопросы вы намерены обсудить? — ее улыбающиеся глаза вновь стали зелеными.

Чудеса, да и только! С огромным трудом я заставил себя переключиться на деловую волну:

— Аля, есть проблема. Видите ли, я не знаю, что мне с вами делать…

Она удивленно подняла брови:

— О чем вы?

— Я поясню. Поскольку физически вы совершенно здоровы, находиться вам в этой больнице нет никакого резона: мне лечить вас неотчего и незачем. Я не специалист по амнезиям и совершенно не смогу помочь вам вернуть память…

— Но…

— Пожалуйста, дослушайте меня до конца! Не уверен, что и в райцентре найдется необходимый специалист. Но как бы то ни было мне придется направить вас в район, а оттуда уж вас, вероятно, перенаправят для обследования и лечения в областной центр, — говоря все это, я с ужасом понимал, что именно так мне и следует поступить. — Кроме того, вполне вероятно, что вас уже разыскивают ваши близкие… а значит, обязательно нужно сообщить в милицию о том, что вы нашлись. Дать в газеты и на телевидение вашу фотографию, приметы… ну, не знаю точно, как там это делается, но сообщить о вас необходимо.

Я умолк, переводя дыхание.

— Меня никто не ищет, Павел, — тихо сказала Аля.

Так уверенно, что я сразу понял — и в самом деле не ищут.

— Откуда вы… — начал было я, больше по инерции.

— Просто знаю. Как про собак, — невесело улыбнулась девушка. — Более того, меня некому искать. Это я тоже знаю.

— Вы… сирота? — оторопело уточнил я.

Она пожала плечами:

— А вот это мне неизвестно. Пока.

Я молчал, не зная, что и сказать.

— Павел, я не хочу никуда уезжать отсюда. Я… я не готова. Пожалуйста, позвольте мне пожить здесь! — в ее просьбе явственно слышались нотки отчаяния.

— «Здесь» — это в Кобельках? — уточнил я.

Аля помотала головой.

— Здесь, в больнице. Тут же есть свободные палаты, верно?

— Но…

— Я не буду доставлять неудобств, обещаю. Я могу даже поработать у вас тут… в качестве санитарки, например! Вы не думайте, я смогу ухаживать за больными, у меня получится! И еще: я, кажется, готовить умею… — не очень уверенно добавила она, как бы прислушавшись к себе.

Я вздохнул. Представить себе это хрупкое, неземное создание выносящей судно или перестилающей лежачего больного у меня как-то не получалось.

— Пожалуйста, Павел! — Аля умоляюще сложила ладошки на груди. — Позвольте мне пожить здесь!

Я откашлялся, прочищая горло:

— Аля, я не могу вас выгнать из больницы, потому что, пока вы не вспомнили, где ваш дом, идти вам некуда…

Она с готовностью кивнула.

— В район, как я понимаю, вы ехать категорически отказываетесь?

Аля часто закивала головой:

— Абсолютно категорически! Как и в область!

— Насильно я вас, разумеется, отправить не могу. И не хочу, если уж быть предельно честным.

— Значит… — девушка улыбнулась.