Население Карфагена занималось также животноводством. По словам карфагенского агронома Магона, есть два вида животноводческого хозяйства: "Одни заняты выпасом крупного и мелкого скота за пределами усадьбы; другие в самой усадьбе разводят кур, голубей, пчел".
Ливийские кочевники разводили стада овец; нумидийские кочевники — табуны лошадей. В крупных латифундиях держали коров, лошадей, овец и коз. "Коровы должны быть в том возрасте, когда они в силах давать приплод, — поучал Магон, — с неповрежденными членами, длинные, крупные, с черноватыми рогами, широким лбом, большими черными глазами, волосатыми ушами, узкой мордой, чуть курносые, не горбатые, со спиной слегка вогнутой, с широкими ноздрями, губами черноватого цвета" (пер. М.Е. Сергеенко). Что касается лошадей, то их использовали только на войне или охоте, а вовсе не для перевозки грузов. В хозяйстве ливийцев можно было встретить также ослов. Вот их-то и применяли как тягловую силу и для перевозки грузов. Разводили также домашнюю птицу — кур, гусей, цесарок и даже страусов, которых содержали ради яиц.
В Ливии было распространено также пчеловодство; страна славилась не только медом, но и воском. По словам Плиния, "пунический воск ценился как самый лучший и широко использовался в медицине".
Высокого развития в Карфагене достигла агрономическая наука. Возникла особая литературная традиция. Авторы этих сочинений рассказывали, как лучше возделывать те или иные сельскохозяйственные культуры, как обрабатывать землю и использовать труд рабов. Эти сочинения оказали большое влияние на развитие агрономии в Римской республике.
Наиболее знаменит Магон. Время его жизни и деятельности неизвестно. Его нельзя отождествлять со знаменитым политиком Магоном, захватившим власть в Карфагене в середине VI века до нашей эры. Вероятно, агроном Магон жил в конце IV века до нашей эры, когда карфагеняне накопили большой опыт ведения сельского хозяйства, ведь еще столетие назад они не возделывали ни виноград, ни оливковые деревья.
По словам Плиния, Магон был полководцем. Возможно, он начал писать свой трактат, удалившись от дел и переехав в имение, находившееся близ мыса Бон. Книга написана ясным, точным языком, как и подобает говорить военачальнику. Сам Плиний сравнил Магона с греческим писателем Ксенофонтом, который занялся сочинительством, оставив ремесло наемного воина.
Трактат Магона состоял из 28 томов. Это произведение отличалось энциклопедической широтой. Известно, что в нем имелись разделы, посвященные животноводству, пчеловодству, ветеринарии, кормлению скота, виноградарству, возделыванию оливковых и гранатовых деревьев, миндаля и орехов, выращиванию зерновых и бобовых культур. Римский агроном Колумелла приводит рецепт вина от Магона; подобное вино до сих пор приготавливают в Марокко. Магон говорил даже о разведении каштанов, которые на его родине не росли.
После падения Карфагена римский сенат постановил перевести сочинение Магона на латинский язык. "Наш сенат оказал ему такую честь, что, по взятии Карфагена, раздарив библиотеки африканским князькам, решил только его 28 книг перевести на латинский язык", — писал Плиний. Эти книги стали руководством для римских агрономов, ведь земледелие было развито в Карфагене выше, чем в Риме, а, с другой стороны, римские колонисты, переселявшиеся в Африку, могли узнать, в каких условиях им придется отныне жить и работать.
Однако из книг Магона нам известны лишь сорок цитат, уцелевших в трудах Варрона, Плиния и Колумеллы. Последний назвал его "отцом сельскохозяйственной науки".
Порой слова Магона звучат как проповедь Руссо, как его призыв вернуться к чистой, естественной жизни. "Если ты купил имение, — писал Магон, — продай свой городской дом, чтобы не вводить себя в искушение и не почитать городских богов больше, чем сельских. Кому хорошо живется в городе, тому не нужно имение". Возможно, Магон был не только блистательным агрономом, поучавшим своих современников растить пшеницу и миндаль, но еще и неисправимым мечтателем, призывавшим читателей бежать от цивилизации ради прелести жизни в диком сельском краю.
В сочинении Магона уделено место и тому, как обращаться с рабами. Он советовал вести себя с ними как можно мягче и предпочитать слово бичу. Ведь одними наказаниями можно только ожесточить раба. Наоборот, отличившимся рабам позволялось завести семью; для них отводился участок земли или мастерская; им выделялась часть стада. Некоторые рабы могли когда-нибудь стать управителями имения, а разбогатевшие рабы — выкупить себя.
Век девятнадцатый — век "конгрессов, банков, федераций, застольных спичей, красных слов", — содрогнулся, узнав богов Карфагена. Казалось, они сулили не потустороннюю жизнь, а скорую, жестокую смерть. С их идолов капала кровь; они пропахли обгорелым мясом людей. Приговор историков был суров. "Карфагенская религия отличалась вообще мрачным характером и не могла иметь нравственного влияния на народ, остававшийся жестоким, корыстолюбивым, недоверчивым и не внушающим доверия", — писал русский историк Б.А. Тураев. Двадцатый век ("Еще бездомней, еще страшнее жизни мгла…") мог бы стерпеться с этими богами. Из утонченной культуры fin de siecle ("конца века") человек был насильно выброшен в мир звериной дикости. В век массовых казней мрачная мудрость карфагенян стала понятнее людям. Ведь в пунической религии, писала Т.П. Каптерева, "темное начало первобытной магии сочеталось с изощренной жестокостью дряхлеющей цивилизации".
Карфагеняне почитали богов Финикии, но далеко не всех. Они более ревностно поклонялись старым финикийским богам, нежели их соплеменники, оставшиеся на родине. Здесь, в Карфагене, сохранялись некоторые древние обычаи, давно отжившие в Финикии. Немецкий историк Георг Херм даже сравнил финикийцев, поселившихся в Карфагене, с квакерами, покинувшими Англию, чтобы жить по своим религиозным обычаям на новой земле — в Северной Америке.
Сами имена знатных карфагенян проникнуты религиозным мироощущением. В сообщениях античных авторов нам вновь и вновь встречаются те же имена: Ганнибал ("Милостив ко мне Баал). Гасдрубал ("Баал помогает"), Гамилькар ("Покровительствуемый Мелькартом"), Ганнон ("Милостив"), Батбаал ("Дочь Баала"). Вера в помощь богов, их заступничество не оставляла карфагенян на протяжении всей их жизни.
Нам известен ряд богов, которым поклонялись в Карфагене. "На богов смотрели как на жестоких господ, которых можно умилостивить мольбами или подкупить подарками", — писал Флобер. Им жертвовали муку, молоко, мясо, масло; приносили в жертву животных, а иногда и людей. Их храмы располагались у моря, неподалеку от гаваней.
Главных богов было двое: Баал-Хаммон и Таннит (Тиннит), "украшение Баала". Баал-Хаммон — типичное солнечное божество, "владыка жара"; его отождествляли с египетским Амоном или древнейшим богом Финикии — Эломом и почитали в виде бегила — священного столба, имевшего коническую форму. Единственным украшением стел, воздвигнутых в честь Баал-Хаммона, был вплоть до V века лишь солнечный диск. Римляне именовали этого бога Сатурном. Храмы, посвященные ему, имелись в Карфагене, Тугге, Константине. Во всех этих храмах приносили в жертву детей.
Баал-Хаммона изображали в виде могучего бородатого старца, сидящего на троне. Он был облачен в длинную, ниспадающую складками одежду. На голове его возвышалась коническая тиара. Одной рукой он благословлял людей, в другой держал посох. Часто он сжимал в левой руке колосья, ведь его считали покровителем земледелия. Рядом с головой виднелся диск — своего рода "нимб", знак солнечного божества.
Днем Баал-Хаммон пребывал на небе, а ночью возвращался с запада на восток через царство мертвых, куда души умерших попадали на кораблях или верхом на дельфинах. По верованиям карфагенян, существующий мир простирался между двумя соединявшимися океанами, небесным и подземным; по ним плыл корабль Баал-Хаммона. Сам он был наделен триединой сущностью: владел небом, землей и потусторонним миром.