Впервые в жизни я попал в большой город. Совпартшкола помещалась тогда в здании бывшей Иркутской женской гимназии. При входе мне загородил дорогу парень с красной повязкой на правом рукаве, на вид чуть постарше меня:
— Ты куда?
Я объяснил, что приехал по путевке райкома комсомола Алари на учебу.
Дежурный сказал:
— Третья дверь направо по коридору, спросишь товарища Аксаментова.
Я нерешительно открыл дверь указанной комнаты и сказался в кабинете секретаря приемной комиссии совпартшколы. Он взял у меня документы и дал направление в общежитие.
Комната, куда меня поселили, была большая; все семь коек стояли вдоль стен, посередине — длинный стол. Стульев не было, но зато вокруг стола стояли четыре большие скамейки, а возле коек — массивные табуреты.
На одной кровати лежал молодой человек в шинели и сапогах, вокруг валялись окурки. Вся комната была заполнена сизым табачным дымом. Увидев меня, человек поднялся с кровати и протянул мне ключ от комнаты.
— Можешь хозяйничать здесь, — сказал он. — Смотри, на две свободные кровати не пускай без направления.
Сказав это, он вышел.
Так началась моя курсантская жизнь. На другой день, рано утром, в комнату вошел парень с деревянным ящиком в руке. Я не поверил своим глазам — передо мной стоял Василий Басаев, наш аларский комсомолец. Оказалось, Аларский айком комсомола вслед за мной направил на учебу и его.
Сразу же поднялось настроение: все-таки в таком большом городе вдвоем жить веселее. Через пару дней в комнате уже обитало четверо русских и три бурята — двое из Алари и один боханский. Всех троих нас зачислили в одну группу. Начались занятия.
Русский язык преподавал пожилой учитель, который на первом же уроке дал нам самостоятельную работу. После просмотра наших работ он сказал, что нам нужно очень серьезно заняться грамматикой и синтаксисом.
Помимо русского языка мы стали изучать современную политику, экономику, историю, географию. Занятия шли напряженно. За год мы должны были окончить школу. Целые дни работали в классах, а вечерами еще занимались дополнительно. Кроме того, в школе проводились военно-строевые занятия.
Иркутск произвел па меня большое впечатление. Весной, когда потеплело, я стал посещать Иркутский краеведческий музей и слушать там популярные лекции по истории города.
Первым историческим памятником, с которым я по знакомился в Иркутске, был дом, где с 4 по 11 июня 1890 г. останавливался Антон Павлович Чехов проездом на Сахалин.
Чуть позднее с экскурсией от Иркутского музея я побывал во многих интересных местах, ознакомился с достопримечательностями города. Так, я видел знаменитый «Белый дом», резиденцию генерал-губернатора, где, как я уже рассказывал выше, во время декабрьского мятежа белых юнкеров в 1917 г. оказал им сопротивление небольшой отряд красногвардейцев и солдат во главе с П. Постышевым, Я. Шумяцким и другими большевиками. Показывали нам и дом бывшего купца Второва, где 14 июля 1917 г. выступали выдающиеся деятели большевистской партии Е. Ярославский, Г. Орджоникидзе и Г. Петровский.
В начале 1924 г. состоялся выпускной вечер. Мы получили удостоверения об окончании Иркутской совпартшколы.
На другой день с утренним поездом я выехал в распоряжение Аларского айкома РКП (б). Оттуда меня отправили домой, в Аларь, в помощь секретарю парторганизации Усольцеву. Мне, как окончившему Иркутскую совпартшколу, поручили ведение партийных дел. Вскоре в Аларь был откомандирован представитель айкома РКП (б) В. М. Старорусский.
В это время меня приняли кандидатом в члены РКП (б), затем избрали председателем кресткома и заместителем председателя сельского Совета.
В 1926 г. я был принят в члены ВКП(б) и с августа этого же года начал работать секретарем Аларской парторганизации.
В Алари тогда активно действовал комитет бедноты, были организованы курсы для батраков, которыми руководил я. Занятия на курсах кроме меня вели В. М. Старорусский и учителя школы.
Большое значение в партийной работе имели тогда отчетно-выборные собрания кредитных обществ и потребительских коопераций. К этим собраниям мы готовились серьезно.
На очередных выборах правления потребкооперации Старорусский от имени айкома и айисполкома рекомендовал меня председателем правления.
В 20-е годы в Бурятии среди партийных, комсомольских работников и государственных служащих — выходов из рабоче-крестьянской среды особенно остро ощущалась необходимость партийно-политического образования. Местное партийное руководство прекрасно поникло всю важность для Бурятии лозунга В. И. Ленина, призывавшего учиться, учиться и учиться, который как первоочередную задачу восприняла тогда вся страна.
Преодолевая трудности, связанные прежде всего с недостатком пропагандистских кадров и политической литературы, особенно на бурятском языке, обком партии неуклонно расширял сеть партийного просвещения. В условиях разбросанности и малочисленности партийных организаций наиболее распространенной формой политической учебы деревенских коммунистов и беспартийных стала передвижная школа политграмоты. Одна такая школа охватывала коммунистов, проживающих в районе радиусом пятнадцать-двадцать, а то и более километров. За учебный год передвижная школа давала три-четыре выпуска и, таким образом, обслуживала три-четыре волости.
Передвижные школы политграмоты были призваны закладывать основы политических знаний, пропагандировать произведения В. И. Ленина, пробуждать интерес к книге и газете.
Большую роль в подготовке кадров сыграла открытая в 1924 г. в Верхнеудинске Бурятская совпартшкола. Она превратилась в подлинную кузницу знаний для низовых партийных и советских работников. Подготовка кадров проводилась также через краткосрочные курсы, организованные Бурятским областным комитетом партии.
В июле 1925 г. я был утвержден Бурятским обкомом партии штатным пропагандистом и вызван в Верхне-Удинск на двухмесячные курсы партийных пропагандистов. Слушатели изучали историю революционного движения, историю ВКП(б), методику агитационной и пропагандистской работы. Кроме того, нам читались обзорные лекции по истории и экономике Бурятии.
Лекции читали ответственные и руководящие работники республики, такие, как секретарь обкома М. М. Сахьянова, председатель Совнаркома М. П. Ербанов и другие.
По окончании курсов я был направлен на работу заведующим передвижной школой политграмоты обкома партии и с 1925 по 1928 г. руководил ею в двух аймаках — Эхирит-Булагатском и Аларском.
Одновременно с этим по поручению айкомов партии, в частности Аларского айкома ВКП(б), в качестве штатного инструктора я принимал участие в проведении партийно-комсомольских собраний в русских и бурятских селениях, на которых обсуждались и принимались решения по вопросам партийного строительства, подъема и социалистического переустройства хозяйства, культурно-бытовой и антирелигиозной работы. Массовая агитация проводилась тогда главным образом на общих собраниях, митингах, сельских сходах и т. д. По мере укрепления партийных ячеек аймака, оживления, деятельности клубов, изб-читален, библиотек и других массовых организаций трудящихся агитационная работа стала сосредоточиваться непосредственно в партячейках, которые проводили ее в своей повседневной деятельности, опираясь на широкие круги трудящихся.
Поднятию уровня агитационно-пропагандистской работы среди русского и бурятского населения Аларского аймака в значительной мере способствовали выпускники передвижной школы политграмоты, а их насчитывай лось в 1927 г. по аймаку 210 человек — коммунистов и комсомольцев, которые в основном возглавляли сельские Советы, кресткомы, кооперации и различные хозяйственные организации, а также являлись секретарями партийных и комсомольских ячеек.
Мне как руководителю школы политграмоты приятно было видеть, что мои ученики стали активными пропагандистами, развернули большую работу в Аларском и других аймаках. Я неоднократно выступал на учительских конференциях и сельских сходах по вопросам культурного и хозяйственного строительства Бурятии.