(продолжение — по препятствованию).

В восемь часов открылось в Церкви собрание — фукёоквай.

Были; один Епископ, один священник, семь катихизаторов, двадцать фукёоин — мужчин, пять фукёоин — женщин; всего тридцать четыре человека. — Речь — о служении Богу служением спасения ближним, как самой высшей человеческой обязанности.

Предметы рассуждений и решения следующие:

1. Кто служит фукёоин’ом, кто не служит, — последних исключить; если можно, новых прибавить.

В Санума мужчин тринадцать: Симеон Сасаки, Алексей Като, Симеон Сато, Петр Сато, Аарон Юза (миссионер), Иона Юза (сын), Афонасий Юза, Моисей Юза, Андрей Хоси, Симон Като, Моисей Като, Иоанн Сасаки, Яков Юза; женщин семь: Афонасия Канамори, Дарья Юза (жена Аарона), Ия Юза (жена Якова), Зинаида Сасаки, Сира Ооми, Наталия Като (жена Симона), Нонна Сато, — всего двадцать. Вновь избран: Даниил Хонда; всего двадцать один. Из женщин будут избраны.

В Иосида: не выбраны. Выбрать.

В Ионеока: Захария Като, Петр Накодаци: два.

В Кагано еще некого выбирать.

В Вакаянаги: переизбрать, ибо нынешние не служат.

В Идзуно: Илья Сунгавара (отец Иоанна Конно): один.

В Карисики один дом христиан только, некому служить.

В Дзюумондзи: переизбрать.

В Исикоси два дома, из них один охладевший, некому.

В Ебисима один дом, некому служить.

В Такасимидзу четыре: Симеон Сато, Иосиф Ойгава, Матфей Нумакура, Яков Кимура; женщин восемь: Сусанна Сато, Анна Кимура, Анастасия Канамори, Агафья Сато, Сира Като, Зинаида Ебина, Раиса Сасаки, Елена Намакура, — всего двенадцать.

В Цукитате: Стефан Такахаси — один.

В Мияно: Илия Оояма, Исайя Удзие — два.

В Каннари: Яков Кавамото — один.

Минато, пять ри, Мабуци — Моисей Симотае.

Исиномаки, Кама, Хиробуци — Иоанну Циба.

Иеногава, Накасима, Набурихама — Тихону Сунгияма.

3. Катихизаторы должны сделать: денкёо–но хивари хёо и прислать к священнику два экземпляра (один для меня), равно разослать по всему своему приходу и строго держаться его.

Кроме сего, предметов рассуждения не нашлось, и потому собрание окончилось в двенадцать часов дня. Совершена краткая молитва (пред которою я надел епитрахиль и омофор и, кланяясь, зацепил головою за лампадку, и все рухнуло на мою лысую голову: лампадка, масло, подставка), после которой произнесена небольшая речь и распущено собрание. Так как дело, за которым приезжал, кончено (ибо и женское собрание вчера вечером учреждено), то я мог бы и отправиться, но, поскольку обещана речь язычникам, то должен остаться на сегодняшний вечер.

(В четыре с половиною часа). Сейчас вернулся с погребения одного старика христианина. На отпевании небольшая речь о том, что для христианина, не как для язычника, смерть не страшна. На кладбище шли настоящей христианской процессией: крест (который приготовлен для молитвы), певчие, певшие очень стройно «Святый Боже», катихизатор в стихаре, священник в ризе с крестом и кадилом, гроб, родные и знакомые. Так как погода хорошая, то язычников, особенно детей, было множество; народ очень мирный — ныне ни в чем ни малейшего неприличия или неприязни. Старик — бонза — вышел взглянуть на нового г[?] и мирно спрятался к себе.

Пользуясь часом до проповеди язычникам, нужно записать кое–что о Санума. Вчера, по прибытии, о. Иовом отслужена вечерня, после которой слово на тему: «Благодать вам и мир»; мир с Богом, людьми и своею совестью дан нам Богом, но чтобы принять и сохранить нужна помощь благодати, которая и изливается обильно здесь, в храме, в слове Божием, и молитве, если кто, приходя сюда телом, не забывает душу на распутиях мира, в Таинствах, особенно в Святейшем Таинстве Тела и Крови Христовой, питающем нас для вечной жизни, точно также, как молоком матери младенца для сей жизни, — Опрос о состоянии Церкви. «Метрика, исповедная, приходо–расходная где? Дайте сюда». Насилу принесли метрику, по которой оказалось, что крещено в Санума всех четыреста тридцать шесть, умерло восемьдесят девять. Дальше — кто выбыл в другие Церкви? Сколько ныне христиан налицо? Сколько ходящих в Церковь? Ничего этого не приведено в известиях, и вопрос этот поставил в затруднение всю Церковь, то есть о. Иова, катихизатора Явата и всех сидевших здесь множество христиан; ответили, впрочем, на последний вопрос, что на службу в субботу приходят человек двадцать (катихизатор говорит), человек тридцать (христиане говорят). Сказано, что ныне еще порядка обзора Епископом Церкви священник не знает, и потому не ставится ему в вину вышеозначенное, но к будущему обзору должно быть налицо здесь же в храме церковная ведомость. Сицудзи здесь двадцать, фукёоин двадцать один, Николай Явата проводит в Санума каждую неделю четыре дня, когда бывает у него проповедь, и для новых слушателей.

Спросил, довольны ли христиане священником и катихизатором? Лениво кто–то насилу ответил: «Довольны»; значит, недовольны. Конечно, священник поживее о. Иова был бы желательным, но где же взять? И катихизации мало, но тоже, что делать? Спросил и обратно: священник и катихизатор довольны ли христианами? Оба промямлили что–то; вероятно, довольства. Впрочем, публичный спрос о сем малоцелесообразен; трудно ожидать, чтобы правду сказали прямо в лицо, если недовольны, между тем нахал иной может воспользоваться сим случаем и насолит священнику, и вместе произвести вражду в Церкви. Целесообразней поручать сие дело благочинным, более близким и к священнику, и к христианам, — Хотел детей испытать в знании молитв, заартачились, ни один балбес не прочитал «Отче», хотя говорят, знают — робки очень. Сказал, что в будущем приезде испытаю, чтобы к тому времени хорошенько приготовились, иначе катихизатору и родителям будет выговор.

К женщинам обратился с убеждением завести женское собрание, которого еще здесь нет; предложил сделать сие в этот же вечер, обещались собраться в семь часов. И действительно, собрались больше тридцати.

Я сказал им, что они должны христиански воспитывать свою душу и для собственного спасения, и для рождения и воспитания Боголюбезных детей, а также и для заявления спасительного учения язычницам, как фукёоин, в чем они будут подражать Прискилле, Лидии, Фиве, Марии Магдалине (проповедовавшей Тиверию). Затем сообщил, какие правила приняты женскими обществами в других Церквах, как в Хакодате, Оосака, Токио, Сендае и прочих. После сего, мы все, мужчины, вышли и дали свободу христианкам между собою посоветоваться, как учредить их общество, какие правила принять в основание. Они сделали это — правила приняты почти те же, что я продиктовал, за исключением того, что кандзи назначаются не две или одна, а четыре, — «Не много ли?» На мой вопрос они отвечали, что четырем будет легче собирать на симбокквай христианок; значит, вот и новое здесь; они взглянули на дело так серьезно, что на собраниях предполагают быть непременно всем, для чего будут каждый раз извещать и звать. Мысль собрания им так понравилась, что они в следующее же воскресенье и будут иметь первое собрание, к которому тут же избранные две взялись приготовить кооиги, несмотря на то, что для этого они имеют всего четыре дня. В добрый час! Собрание начато и кончено молитвой, совершенной о. Иовом в епитрахилье.

Пока женщины совещались, мною выслушаемы были отчеты катихизаторов. Неутешительные. У Иоанна Такахаси новых слушателей совсем нет. Христиан у него в Вакаянаги до шестидесяти. Молитва в Вакаянаги бывает в субботу и воскресенье одинаково вечером, собираются восемь–девять человек, утром же в воскресенье никто не приходит — значит, воскресенье никто не думает соблюдать. Весьма печально! Христиане Вакаянаги учение довольно хорошо знают, но в вере ослабели.

В Дзюумондзи христиан до восьмидесяти, считая здесь и Исикоси, где пять человек в одном доме, и Ебисима, где два человека. Христианских домов в Дзюумондзи до двадцати, но из них только четыре довольно хорошие христианские дома; из прочих и на молитву не приходят. Христиане Дзюумондзи очень плохо знают учение, и потому для них нужна проповедь.