– Ладно, проехали… С ним что делать? — Осси кивнула на малыша, который просто зашелся в душераздирающем крике и от натуги аж бордовым стал.

«Ну, чем кормить пока не знаю — искать надо, а пока возьми тряпицу какую-нибудь чистую, сыпани туда муки немного, сверни и дай ему… На какое-то время занят будет, а там что-нибудь придумаем».

– Откуда…

«Откуда знаю? — Усмехнулась Хода. — А ты как думаешь? Книжки читать надо. Хотя бы с картинками. Очень, знаешь ли, развивает».

Самопальную соску Осси смастырила быстро. Великовата немного получилась, но зато почти как на картинке, которую леди Кай никогда не видела. Малыш, во всяком случае, остался доволен, — тут же затих и принялся самозабвенно этот кулек с мукой обсасывать. Идиллия, которая только что казалась недостижимой в принципе, неожиданно наступила, примирив на время всех — и правых, и виноватых, и тех, кто ни сном, ни духом…

Леди Кай стояла и в задумчивости переводила взгляд с Иффы на малыша и обратно, пытаясь сообразить, что же ей теперь с ними двумя делать и за что, собственно, хвататься. Будто своих проблем ей мало было…

Понаблюдав за всем этим со стороны, Хода не выдержала, отлепилась от стены и медленно подплыла к тому месту, где лежали Иффа и последний оставшийся в живых обитатель этого дома.

«Слушай, а хорошо лежат ведь…»

Осси подняла глаза на перламутровую звезду, зависшую прямо перед ней.

– Ты о чем?

«Да я, вот, думаю… Тебе ж пустой сосуд, вроде как, нужен был?.. Так может, вот он — сосуд? И одной морокой меньше…»

– С ума сошла? — Осси даже рукой прикрыла малыша, который сосредоточенно единственным своим зубом вгрызался в выданную ему соску, смачно при этом причмокивая. — Совсем спятила? Хватит нам уже…

«Ладно, ладно, — Хода быстро пошла на попятную. — Это я так… В порядке бреда…»

– Вот именно, что бреда…

Договорить Осси не успела, потому что ее перебили. Грубо, по-деревенски и самым хамским образом.

Впрочем, человек, который орал во дворе, про то, что он весьма невежливо перебивает графиню, интессу, да еще и вампиршу не знал, как говорится, и ведать — не ведал. А если б знал, то не орал бы, наверное, а тихо-тихо, бочком-бочком и на выход — отсюда и от греха подальше. А так — продолжал себе надрываться и оглашать округу своим ревом, явно вознамерившись переорать водопад, шум которого висел в воздухе слегка колышущимся на ветру шумовым занавесом.

– Шор! Шор, пес тебя задери! Да где вы там все?.. Шор! Оглох что ли? Или помер уже, старый дурак? — Знал бы орущий насколько он близок к истине, наверное, не так бы орал…

«Помер, помер твой дурак… а от того и оглох», — от комментария Хода удержаться не смогла, даже в такой не очень подобающий момент. Такова уж натура…

– Шор! — Выкрикнув в последний раз, мужик замолчал. То ли голос сорвал, то ли устал, то ли — задумался, наконец.

Со двора послышался скрип колес, а потом голоса.

Говорили двое, но тихо, так что отсюда с чердака Осси разобрать ничего не могла. Время шло, но бубнеж не прекращался. То ли спорили о чем-то, то ли обсуждали — понять было невозможно.

Наконец, разговор смолк, послышалась какая-то возня, шевеление, а потом шаги. И это было плохо. Просто хуже всего это было.

Осси скользнула вдоль стены, подбираясь к окошку, и глянула в щель. При этом, — а деваться ей было некуда — она зацепила рукой настырный луч, продолжающий развлекать местную пыль, и, что примечательно, он на нее никак не отреагировал. И она на него тоже. То есть — никаких ожогов, дыма и паленой плоти… Это было странно, но удивляться было некогда. Потом… Все потом.

Во дворе стояла телега, доверху груженная пухлыми, плотно набитыми мешками, а от нее к дому не торопясь, вразвалочку направлялся мужичок, который, стало быть, на этой самой телеге сюда и заявился. По всему звал Шора именно он, потому как такой зычный рев принадлежать его попутчику, сидевшему на невысокой серой кобылке, никак не мог по причине малолетства и невероятной его худобы.

Впрочем, кто из них каким голосом имеет обыкновение разговаривать, — представляло интерес больше академический, и на развитие событий во дворе никоим образом не влияло. В отличие, скажем, оттого, что мужичку до крыльца оставалось всего-то шагов пять не больше.

И он их сделал.

Почти.

То есть четыре из пяти. А на пятом на него обрушилась смерть, для большего устрашения принявшая на этот раз облик гигантского саблезубого кота. И даже не его самого, а его разупокоенного скелета.

Сиганувший прямо с чердака сквозь прикрытое ставнями оконце Мей от падения нисколько не пострадал, чего нельзя сказать о несчастном мужичке, на которого с высоты третьего этажа рухнуло хоть и костлявое, но очень тяжелое тело.

Для Осси прыжок Мея, за которым ранее никакого особого своеволия не замечалось, был такой же, в общем-то, неожиданностью, как и для мужичка. С той лишь разницей, что она была не участником разворачивающегося на крыльце действа, а его зрителем. Причем, наблюдала она за развязкой пьесы «незваные гости» из королевской, можно сказать, ложи, для самих участников оставаясь при этом совершенно незаметной и невидимой. А посмотреть, надо сказать, было на что.

С появлением на сцене Мея ритм действия резко сменился с нудно-тягмотного, нагнетающего атмосферу и неспешно подводящего к апофеозу, на невероятно быстрый и до крайности кровавый. Подмяв под себя гостя, Мей этим не удовлетворился, а тут же с ходу перехватив его своими саблеподобными клыками за шею, резко мотнул головой, да так, что тело несчастного, оторванное от земли, описало в воздухе широкую дугу и шмякнулось с другой стороны Мейла-куна уже безвозвратно мертвым. Для него все было кончено.

Для него, но не для Мея.

Разобравшись с первым, Мей нарочито медленно и очень театрально начал разворачиваться ко второму.

По всему, нападать на мальца он не собирался, но намерение, тем не менее, выказал весьма недвусмысленно, и намерение это было понято и истолковано правильно. Мальчишка не стал дожидаться продолжения, а, стеганув изо всех сил несчастную лошадку, рванул в карьер и, перелетев через ограду, скрылся за поворотом.

Двор, таким образом, снова очистился, правда теперь там стояла доверху груженая трофейная телега, и прибавился еще один труп. Иначе говоря, лучше не стало.

Глава тринадцатая

«Надо уходить. — Хода нарушила молчание первой, и первой же озвучила мысль, которая висела в воздухе. — Сейчас малец доберется до дома, подымет тревогу, растрезвонит про монстра на мельнице, который выпрыгивает из окон и убивает всех направо и налево — народ его послушает, посмеется, а потом, почесав в бородах и затылках, пойдет проверять…»

– Угу, — кивнула Осси. — Причем, прихватив с собой топоры, вилы, а то и чего покруче.

«Всенепременно, — согласилась Хода. — Как же без этого. Без этого они никуда. А вот с этим, да всем кагалом — завсегда и запросто… В общем, шансов у нас нет».

– Никаких, — единодушие на этот раз было полным, и это пугало даже больше, чем перспектива встать скудными силами против целой деревни.

Короче, надо было уходить. И уходить быстро, пока гости не нагрянули. И хорошо, что солнца больше опасаться не надо было, а то ушли бы… До середины двора — не дальше.

– Ты видела, что с солнцем случилось?

«А что с ним случилось?» — Встрепенулась Хода.

– Ну… я рукой под него попала, и ничего… — пояснила Осси.

«Тьфу ты, а я уж невесть что подумала… Это не с солнцем, душа моя. Это с тобой».

– Со мной? А что со мной опять не так?

«Да, наоборот, все так. Поела, попила и снова человеком стала, — Хода помолчала, но от колкости таки не удержалась. — На время… Зато сейчас — ни клыков, тебе, ни солнцебоязни, или как она там называется…»

– Фенгофобия.

«О! какие мы слова знаем! И как легко с ними в разговоре расстаемся, — восхитилась Хода. — Так вот, ни клыков, ни фенги этой самой у тебя пока нет. Если повезет, может, даже в зеркале отразишься, а то, поди, соскучилась уже…»