На другое утро Рейнеке собрался в путь. Он завязал башмаки, срезанные с Изегрима, перекинул через плечо ранец из Браунова меха и попрощался с королем и королевой. Король и королева выразили сожаление, что лис вынужден так скоро их покинуть, и приказали придворным немного его проводить. А Рейнеке прикидывался набожным, оплакивал свои прежние грехи, просил всех, кто его сопровождал, молиться за него и призывал короля, ради всего святого, хорошенько стеречь обоих узников — Брауна и Изегрима — и как можно скорее присоединить к ним еще Хинце-кота.

Проводив немного Рейнеке по лесной дороге, король с королевой, а с ними и свита вернулись назад. Однако Рейнеке еще не насытился местью. Он хотел расправиться и с зайцем Лампрехтом, посмевшим на него пожаловаться, и с бараном Беллином, который первым вызвал Рейнеке в суд. Поэтому лис сделал вид, будто ему грустно одному пускаться в такое дальнее странствие, и попросил зайца и барана пройти с ним еще отрезок пути. Оба поначалу отказывались, но Рейнеке сказал: он хочет, чтобы их жизнь служила ему примером, и надеется, что и заяц и баран дадут ему еще много добрых советов. Так он им льстил до тех пор, пока они не изъявили готовность сопровождать его хотя бы до его любимого обиталища, крепости-ловушки Мальпартаус.

Подойдя к стенам Мальпартауса, Рейнеке попросил Беллина подождать снаружи, зайца Лампрехта он, напротив того, заманил вовнутрь. Лис просил его побыть с госпожой Эрмелиной, утешить ее, ведь она, несомненно, опечалится, узнав, что ее муж должен так внезапно отправиться в Рим. Лампрехт дал себя уговорить и последовал за Рейнеке, в то время как Беллин остался терпеливо ждать за воротами.

Эрмелина с детьми в самом деле предавалась скорби — она думала, что после королевского суда ее муж не вернется домой. Каково же было ее удивление, когда она вдруг увидела, как Рейнеке входит в дом, в левой руке — дорожный посох, по правую руку заяц Лампрехт, на спине — ранец из мохнатого меха Брауна, на ногах башмаки Изегрима и его жены Гирмунды. Удивленная лиса спросила Рейнеке, что с ним произошло, на что он ответил:

— По воле короля я был освобожден, дорогая жена, ибо за меня поручились Браун-медведь и Изегрим-волк. А этого зайца, Лампрехта, король отдал нам в виде возмещения, мы можем делать с ним, что захотим, и я за то, чтобы его съесть!

Лампрехт, услыхав эти слова, перепугался и хотел убежать, но Рейнеке запер дверь и, как водится среди убийц, схватил его за горло. Лампрехт успел еще крикнуть: «На помощь, Беллин, на помощь!», но тут его жизни пришел конец — Рейнеке перегрыз ему горло.

— Теперь давайте есть жаркое из зайца, — сказал Рейнеке, — больше он не будет ябедничать на меня королю!

Лисы освежевали зайца и наелись досыта. Госпожа Эрмелина, облизывая лапы, заявила:

— Спасибо королю и королеве, доставившим нам такое лакомое блюдо!

Потом она расспросила Рейнеке, как это все случилось, и он ей рассказал, что наврал королю с королевой без зазрения совести.

— Поэтому, дорогая женушка, — заключил Рейнеке, — нам надо удирать отсюда в Швабию. Скоро мой обман откроется, и уж тогда не миновать мне виселицы.

И он произнес перед женой хвалу Швабии. Там замечательная еда: куры, гуси, утки, зайцы, кролики, финики, фиги, сахар, изюм и чудесные большие и малые птицы. Хлеб там пекут не на воде, а на масле и яйцах. Вода пресная и чистая, упоительный воздух, а ручьи кишмя кишат превосходнейшей рыбой.

Но его жена Эрмелина возразила:

— Зачем нам уходить в чужую страну, муженек, где мы будем жить в нужде и бедности? Здесь у нас есть все, чего душа пожелает, и пусть бы даже король вот-вот приступил к нашей крепости со всем своим войском, разве мы не сумеем от него ускользнуть?

Рейнеке немного подумал и сказал:

— Хорошо, пусть будет так! Правда, нам трудно тягаться с Нобелем, но мы этого короля еще хорошенько одурачим и так осрамим, что ему и не снилось! Хлебнет он лиха, какого еще не ведал!

Между тем Беллин ждал за воротами, он прохаживался туда-сюда, чтобы убить время, и вовсю ругал зайца.

— Лампрехт, Лампрехт! — кричал он. — Выйдете вы, наконец, или нет? Поторапливайтесь, нам надо засветло вернуться домой!

Это услышал Рейнеке и вышел за ворота, чтобы успокоить барана.

— Не тревожьтесь, Беллин, — обратился к нему лис, — заяц Лампрехт просит меня передать вам сердечный привет. Ему у нас очень нравится, говорит он, так что вы можете потихоньку двигаться домой. Он вас вскоре догонит, ему только хочется еще немножко поболтать с тетушкой, госпожой Эрмелиной.

— Но я слышал, как он кричал, — возразил Беллин, — словно ему грозила смертельная опасность. «Беллин, — звал он, — помогите, Беллин, на помощь, Беллин!» Что вы с ним сделали, отчего он так кричал?

— Ах, ничего, — смеясь, отвечал Рейнеке, — просто женские штучки. Дело в том, что, когда я сообщил моей жене, что должен совершить паломничество в Рим, к папе, бедняжка от испуга упала в обморок. Наш друг Лампрехт, разумеется, сразу бросился к ней, но, боясь, что один он не сумеет оказать ей должную помощь, позвал вас, вот и все!

— Что бы там ни было, — задумчиво проговорил Беллин, — это был крик ужаса!

— Неужели вы думаете, — раздраженно сказал лис, — что я способен хоть пальцем тронуть моего друга Лампрехта? Нет, будьте уверены, Беллин: я скорее бы сам остался внакладе, чем причинил бы хоть малейший вред Лампе, моему любимому дружку!

Прежде чем Беллин успел ему что-то ответить, Рейнеке продолжал:

— Вы еще помните, Беллин, как король просил меня сообщить ему мое мнение по некоторым важным вопросам? Так вот, письма готовы, я написал их пока Лампрехт играл с моими детишками и в охотку ел с ними пирожные. Не будете ли вы так добры передать королю эти письма?

— Любезнейший Рейнеке, — спросил Беллин, — надежно ли упакованы эти письма? У меня с собой нет никакой сумки, а мне было бы неприятно, если бы по дороге какая-нибудь из печатей оказалась повреждена, — король непременно подумал бы, что я вскрыл его почту.

— Я знаю, как помочь делу, — живо заметил Рейнеке, — я уложу письма в ранец из Браунова меха. Там уж с письмами ничего не случится, печати останутся в целости, и король наверняка вас похвалит, если вы так быстро доставите ему мои послания.

Баран Беллин всему этому поверил. Рейнеке побежал обратно в дом, засунул в ранец голову зайца, которую он отгрыз, а ранец плотно завязал. Беллин не должен был знать, что там лежит. Рейнеке повесил ранец Беллину на шею и наказал по дороге не открывать. Он завязан совершенно особым узлом, сказал Рейнеке, и если вы попытаетесь его открыть, король непременно это заметит.

— У меня и в мыслях не было, дорогой Рейнеке, копаться в чужих письмах, — обиженно заявил Беллин, а лис ответил:

— Тем лучше, Беллин! Раз уж вы такой надежный гонец, то я вам разрешаю передать королю, что всему, что содержится в моем послании, вы способствовали своими советами, более того, в сущности, вы-то и подали мне идею! Король наверняка вас за это похвалит!

Услыхав это, Беллин от радости подпрыгнул вверх на три фута и воскликнул:

— Благодарю вас, Рейнеке, благодарю, вы и впрямь — теперь я это вижу — благородный и милостивый господин.

Он еще попросил Рейнеке передать привет Лампрехту-зайцу, после чего пустился в обратный путь и прибыл с ранцем из Брауновой шкуры к подножию королевского трона.

— Рейнеке приветствует вас, государь, — доложил баран, — и шлет вам важное послание, которое вас обрадует. — Он положил ранец к ногам короля, выпятил грудь и прибавил: — Всему, что там написано, я весьма способствовал своими советами.

— Что же там написано? — спросил король, но этого баран не знал, а потому ответил:

— Это вы сейчас прочтете сами, государь.

Но король читать не умел, посему он велел позвать Бокерта-бобра и Хинце-кота, которые славились своей ученостью и понимали многие языки и письмена.