— Клад? — живо спросил король. — Вы сказали, клад? Как же он вам достался, Рейнеке? Рассказывайте, рассказывайте!

— Я так высоко стою, у меня голова кружится, государь, — проговорил Рейнеке.

— Так спуститесь на ступеньку ниже, — приказал король, и лис спустился на ступеньку ниже.

— Как мне достался клад, государь, я вам открою без утайки, — заявил Рейнеке. — Мне ведь все равно помирать, а золото с собой на тот свет не возьмешь. Так слушайте: клад этот был украден, а не будь он украден, вы, государь, были бы убиты, но из-за того, что он был украден, моему покойному отцу пришлось распроститься с жизнью.

Когда королева услыхала, что Рейнеке говорит об убийстве ее супруга, она испугалась.

— Заклинаю вас, Рейнеке, — взмолилась она, — ведь вы на пороге смерти, не лгите в свой последний час, скажите правду и сообщите нам, что вы знаете об этом покушении!

Но король перебил ее.

— Это мое дело! — сказал он. — Пусть Рейнеке сойдет вниз и все мне расскажет.

Со скрежетом зубовным отпустил Хинце веревку, лис сошел вниз, и король с королевой отвели его — а его шею все еще обвивала веревка — в сторонку и велели рассказывать. Можете себе представить, как смеялся в душе Рейнеке-лис! С лестницы-то я сошел, думал он про себя, потому что наврал им с три короба, но пока что у меня еще веревка на шее, и руки еще связаны, и враги мои еще не наказаны! А посему — смело вперед, будем врать дальше, без зазрения совести!

Король, конечно, Все еще не доверял Рейнеке и беспрестанно его спрашивал, правду ли он говорит.

Рейнеке же твердо взглянул в глаза королю и сказал:

— Неужели в свой смертный час я стал бы лгать? Из моего рассказа, государь, вы увидите, что я говорю правду, ведь я раскрою вам мошеннически? проделки, совершенные моими ближайшими родственниками, не пощажу даже памяти родного отца!

— Так говорите же, — повелел король, и Рейнеке продолжал свой рассказ.

— Не кто иной, как мой родной отец, — сказал он, всхлипнув, — мой родной отец нашел в уединенном месте сокровища могущественного короля Эрманариха. Это переполнило его такой гордостью и высокомерием, что он начал презирать других зверей и замыслил заговор против вас, государь. Он послал Хинце-кота в Арденны, в тот дикий край, где обосновался Браун-медведь, и наказал передать ему письмо. Там было написано, что коли Браун желает стать королем вместо вас, то пусть немедля отправляется во Фландрию. И Браун, в самом деле взалкавший королевской короны, сразу же пустился в путь.

Мой отец хорошо его принял и тотчас отправил гонцов к Гримбарту-барсуку и Изегриму-волку, и однажды темной ночью все они вместе с котом Хинце сошлись на совещание, а было это в деревне Ифте, которая, как известно, находится невдалеке от Гента. Мой отец рассказал им о сокровищах, и, соблазнившись блеском золота, они порешили вас убить. Все они дали друг другу клятву в верности и клялись на голове Изегрима. Они намеревались в городе Аахене провозгласить медведя королем, надеть ему на голову золотую корону, а тех, кто этому воспротивится, отец с помощью сокровищ должен был подкупить и заставить замолчать.

К счастью, мне стало известно об этом преступном замысле. Дело в том, что Гримбарт во время ихнего совещания выпил столько вина, что не мог держать язык за зубами и рассказал все своей жене, а та, как водится у баб, вмиг все пересказала моей. Правда, барсучиха взяла с моей жены слово, что она никому больше не скажет, но, как только я пришел домой, моя женушка преподнесла мне аж тепленькими все новости, что ей сообщила барсучиха.

Когда я все это услышал, меня будто обухом по голове ударили, и мне вспомнилась басня про лягушек.

Лягушки, как вы знаете, жили некогда свободно по всей стране, но свобода была им не по нутру. И они попросили Бога, чтобы он им прислал царя, дабы тот навел у них строгий порядок. Бог внял их просьбе и послал им аиста, ненавидящего лягушек, и теперь они получили такой строгий порядок, какого строже не бывает. Аист не давал им ни отдыха, ни срока, преследовал их везде, где только слышалось их кваканье, и чудовищно опустошал их ряды. Тогда они горько раскаялись в том, что возымели такое желание, но раскаяние пришло слишком поздно, и с тех пор они живут в неизбывном страхе под властью строгого царя! Об этой басне, государь, я невольно вспомнил, когда услыхал, что и нам готовят подобную участь. Вы, государь, могущественны и великодушны, при вас мы живем, как свободные граждане, а Браун — зол и коварен, подвержен всевозможным порокам и капризам. Под его владычеством мы влачили бы такое же бедственное существование, как лягушки под властью аиста.

И я стал думать, как бы этому делу помешать. Одно мне было ясно: если мой отец сумеет сберечь сокровища, то постепенно многих перетянет на свою сторону и свергнет вас с престола. Поэтому я старался вызнать, где спрятан клад. Я пристально наблюдал за отцом, старым пройдохой, и тайно следовал за ним повсюду, куда бы он ни шел, в поле или в чащу леса, все равно когда, в дождь или в снег, днем или ночью, в стужу или в летний зной.

— В один прекрасный день, — продолжал лис, — когда я, распластавшись на земле, долго подстерегал отца в лесу, я увидел, как он вылезает из глубокой расщелины в каменистой почве. Он зорко огляделся и, убедившись, что поблизости нет ни души, засыпал расщелину песком, чтобы она выглядела как вся остальная земля вокруг, а следы замел хвостом.

Теперь я знал, где спрятаны сокровища! Я раскопал яму, скользнул в глубь пещеры и едва не ослеп от того, что открылось моим глазам! Золото и серебро, и все вещи тонкой, искусной работы! Никто из живущих не видал ничего подобного! Но восхищаться мне было некогда, я позвал свою верную жену Эрмелину и вместе с ней принялся перетаскивать клад в другое место. Много дней пришлось нам трудиться, ведь у нас не было ни тачки, ни подводы!

Тем временем Браун с Изегримом ежедневно рассылали письма в разные концы. Они писали, что все, кто желает хорошо заработать, сражаясь, должны завербоваться к Брауну в ландскнехты. Им даже будет выплачен задаток! Мой отец — право, мне стыдно это выговорить, — мой отец бегал, как гонец этих двоих, по всей стране и разносил их письма; он не знал, что двое воров утащили его сокровища, и воображал, будто может купить весь мир, в то время как у него на самом деле не осталось и жалкого геллера!

— Когда в страну пришло лето, — продолжал рассказывать лис, — отец возвратился домой, чтобы доложить Брауну и его сообщникам о своих успехах. Прежде всего он побывал в Саксонии. Он рассказал обо всех страхах и бедах, какие пережил там, вербуя наемников; из вышних замков на него налетали охотники верхами, травили в лесу собаками, и зачастую ему приходилось нестись во всю прыть, спасая свою жизнь! Несмотря на это, он завербовал изрядное число ландскнехтов, сообщил он и показал Брауну список, доставивший медведю и другим заговорщикам большую радость.

Список насчитывал пятьсот имен, и в нем значились все коты, медведи, волки, барсуки и росомахи саксонских и тюрингенских лесов. Они готовы были поступить в распоряжение Брауна как солдаты-наемники, если им выдадут жалованье хотя бы за три недели вперед.

Когда все это было подготовлено, отец отправился взглянуть на свои сокровища, но, раскопав ход в пещеру, ничего там не нашел. Страх и ужас! Как бешеный копал он все глубже и глубже. Но сколько ни старался, сокровищ не обнаружил. Обезумев от горя и гнева, отец взял веревку и удавился. Так бесславно рухнул заговор Брауна!

А теперь посмотрите, какая мне за это награда: Браун и Изегрим заседают в королевском совете, разгуливают в шелках и бархате, а бедняге Рейнеке, который даже отцом родным пожертвовал, дабы особа короля осталась неприкосновенной, — бедняге Рейнеке никто даже «спасибо» не скажет, куда там, ему надели на шею пеньковую веревку!