— Его застать трудно. Я три дня караулила: машину просила мать на консультацию отвезти.

— Дал?

— Дал. Свою «Победу». Он неплохой человек, — словно оправдывая Гуменюка, сказала Феня, — машину там или что для больного никогда не откажет.

— Да-а, — протянул Игнат, — давай сядем, что ли.

Они сели на бревнышки.

— Вот если бы он еще и к здоровым, как к больным, относился, — проговорил Игнат, — цены бы нашему председателю не было.

— К здоровым? — переспросила Феня. — Здоровых-то вон сколько, всем «Победу» не дашь.

Сказала она это без улыбки, а Игнат рассмеялся.

— Ты чего смеешься?

— Да так, смешное вспомнил.

— Соскучилась я по ферме, — сказала Феня. — Там была — в станицу тянуло. А сейчас на ферму тянет. — В чем же дело… — начал Игнат и осекся. И опять ему стало жаль эту маленькую востроносенькую девушку.

— Мне, пожалуй, пора, — он поднялся. — Семке одному там трудновато.

Игнат вскинул на плечо вещевой мешок, посмотрел на дорогу. Тень от кузницы уже спустилась в кювет.

— Варвару не будешь ждать? — спросила Феня.

— Сколько можно ждать! Пойду.

— Я провожу тебя, — и Феня вышла с ним на шоссе.

Они прошли вместе до первых лесопосадок и стали прощаться.

— Ты не горюй, — Игнат положил руку на худенькое Фенино плечо, — все обойдется, будет полный порядок.

Девушка благодарно улыбнулась.

— До свидания.

Повернулась, чтобы идти назад, и увидела Варвару, — поднимая пыль босыми ногами, та быстро шагала по дороге.

— Насилу нагнала, — сказала она, приблизясь. — Идут себе, голубки, воркуют.

На Варваре пестрая широкая юбка, мужская трикотажная рубашка-«бобочка» с застежкой-«молнией». В руке узелок с провизией, на шее связанные шнурками тапочки. От быстрой ходьбы, от солнца щеки у нее пылали, глаза горячо поблескивали.

— Пойдем, что ли, — кивнула она Игнату.

— Пойдем, — Игнат помахал Фене рукой и зашагал не оглядываясь.

Варвара чмокнула подругу в щеку, догнала его и пошла рядом.

— А председатель к нам ездил, — сказала она, попав с Игнатом в ногу.

— Откуда ты знаешь?

— Полчаса назад Клепиков, кукурузный бригадир, встрелся. Председатель с фермы к ним заезжал. Злой, говорит, как тот сатана.

— Незадача, — подосадовал Игнат.

— Фу, жарко, — Варвара дернула замочек «молнии». Под «бобочкой» была на ней синяя майка с глубоким вырезом. Бронзовый клинышек на груди подчеркивал ослепительную белизну тела. Игнат с трудом отвел глаза и заставил себя смотреть на пшеницу.

— И чего ты все близко к сердцу принимаешь, не пойму, — Варвара или не замечала, или делала вид, что не замечает смущения парня. — Больше всех нужно тебе, что ли?

— Не все такие беззаботные, как ты.

— Беззаботные! — фыркнула Варвара. — Да я из последнего опороса ни одного поросенка не потеряла. Я свое дело знаю, всюду нос не сую.

— А я вот сую, — разозлился Игнат. — Если мы не будем свой нос всюду совать, кто же будет? «Моя хата с краю» — знаешь, чья песенка?

— Ух ты, храбрец какой!

— Храбрец не храбрец, а люблю правду и шаляй-валяй работать не умею. Мы кто: хозяева колхоза или нет, скажи?

— Председатель — хозяин, а мы — колхозники. Чего он скажет, то и робим. Хозяин! — засмеялась Варвара. — Федька с облупленным носом тоже хозяин. Насмешил!

— И не смешно. Дура ты, если над этим смеешься.

— Не дурей тебя, — обиделась Варвара.

Долго шли молча. Уже стали видны машины, бегущие по бетонке, когда Варвара сказала:

— Давай передохнем.

— Давай, — миролюбиво согласился Игнат. Скинул с плеча мешок и скомандовал: — Привал!

Они сели под стену пшеницы, Варвара развязала узелок.

— Пообедаем.

— Я не голодный, — отказался Игнат.

— Ешь, не дуйся, — Варвара протянула яйцо и кусок хлеба.

Игнат взял. Потом запустил руку в свой мешок, достал кусок пирога и половину дал Варваре.

Ели не торопясь, по очереди запивали из бутылки молоком.

Завязав мешок, Игнат вытянул из нагрудного кармана гимнастерки сигареты, пестрый мундштук из пластмассовых колец — память о службе в армии — и хотел закурить.

— Покажи, — протянула руку за мундштуком Варвара.

— Мундштука не видела, — Игнат вставил сигарету и полез в карман за спичками.

Варвара резко подалась вперед и схватила мундштук. Игнат привстал.

— Отдай, не балуй!

Варвара толкнула его, и он упал. Вскочили оба одновременно. Варвара бросилась в пшеницу. Игнат нагнал ее, схватил за плечи, и они рухнули на землю. У Игната перехватило дыхание, и на несколько мгновений он потерял власть над собой. Руки его напряглись, стали вдруг непослушными. Но все это длилось только несколько мгновений, пока он не увидел лица девушки. Оно поразило Игната и сразу привело в чувство: губы у Варвары чуть раздвинулись в насмешливой полуулыбке, сквозь прищуренные веки с холодным любопытством смотрели голубые глаза.

Игнат резко приподнялся. Варвара его не удерживала. С дороги послышалось шарканье ног. Игнат помедлил секунду и встал во весь рост. Подминая густую пшеницу, выбрался на дорогу.

Прохожий задержал шаг и внимательно посмотрел на Игната.

«Знакомое лицо», — подумал Игнат. И тотчас вспомнил: это же музыкант из духового оркестра. Чего ему тут надо?

Музыкант прошел мимо, но потом остановился и повернул голову.

— Ты не со второй свинофермы? — спросил он. — Со второй, — ответил Игнат, поднимая мешок. — Давно оттуда?

— Утром уехал. А что?

— Вакуровой Зои там не было? Знаешь такую, Вакурову Зою? Она в газете про вашу ферму писала.

«Эге, — сообразил Игнат, — так это муж Зои, жену разыскивает».

— Утром была на ферме, — сказал он, подходя к Вакурову, — а сейчас где она — не знаю.

— Ты на ферму?

— На ферму.

— Ну пойдем вместе.

Вакуров что-то спрашивал, Игнат невпопад отвечал. Настроение у него было прескверное. Несколько раз он оглядывался. Но Варвара так и не показалась на дороге, видимо, сидела в пшенице, ждала, когда они уйдут подальше. Игнат сейчас ненавидел ее и презирал себя.

Зою они разыскали в Анином корпусе. Девушки стояли у станка, Аня что-то рассказывала. Обе смотрели на громадную бело-розовую свинью, лежавшую на свежей соломенной подстилке. Первой заметила вошедших Аня.

— А председатель тут был, — сказала она Игнату. — Зря проездил?

— Зря.

— Ты не расстраивайся. Он тут шумел. На Алексея Васильевича. Трубы никак не хочет давать. Если б и застал ты его, все равно ничего бы не вышло. Не расстраивайся, Игнат…

Вакуров выступил из-за спины Игната и негромко позвал:

— Зоя!

Только сейчас Зоя его увидела.

— Ой, — сказала она, — ты зачем сюда пришел?

— За тобой. Что ж ты, убежала, никому ничего. Куда пошла, где тебя искать? Мать сама не своя, плачет.

— Я не убежала, — Зоя смотрела на свои руки. — Пришла сюда, поздно было. Осталась ночевать…

Ей и сейчас не хотелось идти домой. Мать плачет? Стоит Зое переступить порог, как она начнет ругаться. Виктор стоит тихий, вроде даже виноватый. А дома? Зоя никогда не забудет, как он с ней разговаривал, как он кричал: «В мужья небось музыканта подловила». Нет, ей не хотелось домой, и Виктору она была не рада.

— Что мы тут стоим, — Аня попыталась прийти на помощь Зое. — Пойдемте на улицу.

А Зоя не нуждалась в помощи. Все-таки верх ее: не она за Виктором, а он за ней пошел. «Вернусь домой, ладно, — думала она, — а если станут ругать, попрекать, опять убегу. Совсем. Буду на ферме работать и учиться на журналистку…» И первая сказала, когда вышли из корпуса:

— Идем, я готова.

— Может, отдохнете? — предложила Аня.

— Я не устал, — отказался Виктор. — Мы уж лучше пойдем.

Вакуровы попрощались. Игнат и Аня проводили их до шлагбаума.

Из степи подошла Варвара.

— Вернулась? — улыбнулась ей Аня.

— Вернулась, — Варвара метнула взгляд в сторону Игната. — А ты его от себя далеко не отпускай. Будто и тихоня, а в посадке с Фенькой Жмурко обнимался. Сама видела.