Изменить стиль страницы

Она обладала силой и энергией подростка. Даже эти гигантские бедра и ягодицы, огромный зад были мускулистыми и крепкими. Как и моя бывшая жена Салли, она оказалась чувствительной к щекотке.

Мы хорошо позабавились. Когда она возбудилась, ее лицо, шея, грудь, торс начали наливаться розовым цветом. Нижняя часть тела оставалась молочно-белой, что только усиливало контраст. В общем, было на что посмотреть.

Ублажать ее пришлось довольно долго, но я в конце концов справился.

Вновь обретя дар речи, она сказала:

— Мне было хорошо.

— Мне тоже, — ответил я. Обычный для проституток обмен любезностями.

— Я в самом деле дошла?

— В самом деле. Что, раньше с тобой этого не бывало?

— Может, бывало, не знаю. А такого — никогда.

Когда мы одевались, она заметила:

— У меня есть собственная квартира. Я хорошо готовлю.

— Мейбл, — объяснил я, — нам не разрешается встречаться с клиентками на стороне. Строжайше запрещено.

— О, — разочарованно протянула она.

— Ты всегда можешь прийти сюда, — заметил я. — Спросишь меня.

— Я знаю. Но лучше бы мы… А можно, я оставлю тебе телефон? Просто на случай.

— Давай, — сказал я. — Если хочешь.

Она вытащила из сумочки маленькую записную книжку и золотой карандашик. Написала свой адрес, номер телефона и полное имя — Мейбл Хеттер.

— Не потеряй, — сказала она.

— Не потеряю, — сказал я, складывая записку и засовывая ее в жилетный карман.

— Никогда не знаешь, что может случиться, — сказала она.

Глава 146

Мы встретились с Оскаром Готвольдом у Марты в девять утра. Даже в такой ранний час он был бодр и вылощен, лысина и башмаки сияли.

Прихлебывая кофе и хрустя датскими хлебцами, я рассказал, как детектив Люк Футтер потребовал удвоить гонорар и выплачивать ему ежемесячно двадцать тысяч. Оскар только сочувственно покачал головой.

Затем речь повела Марта. Она рассказала, как Сидней Квинк пытался шантажировать нас в самом начале нашей деятельности, как мы обратились за помощью к Футтеру и как тот согласился. А потом включила запись.

Этот хриплый голос шел из другого мира, из других времен. Мы внимательно слушали. Когда пленка кончилась и Марта выключила магнитофон, Оскар допил кофе и, прежде чем заговорить, аккуратно промокнул губы бумажной салфеткой.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я так понял, что вы намереваетесь с помощью этой пленки поставить его на место. Правильно?

— Правильно, — сердито кивнула Марта. — Он не захочет огласки.

— Да? — иронически хмыкнул Готвольд. — А как вы собираетесь ее оглашать? Прокрутить в суде? По телевизору?

Мы смотрели на него.

— По моему мнению, — продолжал юрист, — разумней предать огню эту пленку вместе со всеми копиями. Она свидетельствует против вас, недвусмысленно обнаруживая попытку подкупа должностного лица. Если ваш детектив такой умный, как вы рассказываете, ему прекрасно известно, что вы никогда не посмеете предать эту запись огласке.

— Проклятье! — воскликнула Марта. — Значит, нам надо заткнуться и плясать под дудку этого засранца?

— Не обязательно, — возразил Готвольд. — Он как-нибудь обосновал свои требования об удвоении гонорара?

— Ему якобы приходится делиться с кучей народу, — пояснил я. — Будто бы львиная доля уходит высшим чинам, а несчастному Футтеру остаются одни только крохи. Он хочет представить дело так, что есть какая-то крупная организация, где он, бедный, — последний курьер на побегушках.

— Может быть, так оно и есть, — задумчиво проговорил адвокат, — а может, и нет. В любом случае это проблема не юридическая, а силовая. Советую вам обратиться к Каннису и Гелеско.

— В самом деле? — спросил я.

Готвольд испытующе посмотрел на меня:

— Что вас не устраивает?

— Мне просто не хочется признавать, что мы столкнулись с неразрешимой задачей и бежим к ним за помощью.

— Безусловно, — поддержала меня Марта.

— Весьма понятная и естественная реакция, — согласился адвокат. — Но вспомните, что Каннис и Гелеско вложили в «Питер-Плейс» солидный капитал. В любом случае угроза вашему предприятию затрагивает их интересы. К тому же они — согласитесь — весьма, гм, квалифицированные специалисты в таких делах. Настоятельно советую изложить дело им.

Он взглянул на часы, поднялся, прихватил свою черную мягкую шляпу с ленточкой и серые замшевые перчатки.

— Мне надо бежать. Пожалуйста, все обдумайте. Ваши партнеры — опытные бизнесмены. Глупо не использовать их профессиональные способности.

— Мы подумаем, — сказала Марта.

— Подумайте, — сказал он. — Или соглашайтесь с требованиями Футтера. Другого решения предложить не могу.

Глава 147

На встрече с Готвольдом Марта была в махровом халате и тапочках.

— Сейчас приму душ, оденусь и поеду в клуб, — сказала она. — Подожди, пойдем вместе. Там есть еще кофе, если хочешь.

Она скрылась в ванной, а я отнес посуду на кухню, потом пришел к ней и сел на опущенную крышку унитаза.

— Ну, что ты думаешь? — прокричал я сквозь шум воды.

— Придется идти к ним, — прокричала она в ответ. — Даже думать противно.

— Мне тоже.

Больше мы не сказали ни слова, пока она не вышла из-под душа. Схватила полотенце, начала растираться.

— Я становлюсь жирной, как свинья. Вот потрогай.

Я встал, взял другое полотенце, начал вытирать ее широкие плечи и спину.

— Оскар прав, — снова заговорила Марта. — Это силовая проблема. Каннис и Гелеско справятся с ней гораздо лучше нас.

— Согласен, — сказал я, энергично работая полотенцем. — Но взамен потребуют права голоса и начнут учить нас вести дела.

— С них станется, — согласилась она.

Мы перешли в спальню. Она натягивала колготки, а я, присев на край кровати, закурил сигарету.

— Не хотелось бы мне сделать их своими врагами, — признался я.

— Все зависит от Октавия Цезаря.

Она держала в руках два платья.

— Розовое или черное?

— Черное. Розовое — это для девочки.

— Пока Цезарь не скажет своего слова, — продолжала она, — они ведут себя как котята.

Я минуту подумал, потом решился:

— Марта, помнишь, я месяц назад рассказывал, что встречался с Октавием Цезарем?

— Конечно, помню. Обсуждал, как создать сеть.

— Правильно. Только я тебе не сказал, что, когда выходил из офиса, туда вошел твой друг, Уилсон Боукер.

В этот момент Марта красила губы. И вдруг остановилась. Повернулась ко мне. Глаза ее расширились.

— Уилсон? Ты уверен?

— Абсолютно. А с ним был маленький типчик в котелке и с сигарой.

— Мак-Маннис, — уныло пробормотала она. — Менеджер его избирательной кампании. Они вошли в офис к Цезарю?

— Никаких сомнений.

— Вот сукин сын! Только этого мне не хватало.

Она повернулась к зеркалу, попыталась закончить макияж. Но не смогла.

— Вряд ли Цезарь тебя упомянет, — попробовал успокоить я. — Он не тот человек, чтобы распространяться о своем бизнесе. И будь я проклят, если Боукер хоть с кем-нибудь заговорит о тебе.

— Знаю, знаю, — сказала она. — Но мне очень не нравится, что эти двое сходятся вместе. Питер, речь идет о многом. Если Уилсон водворится в Олбани,[41] он через четыре года или через восемь лет может сделать рывок на самый верх. О чем и мечтает его жена.

— Президент Боукер? А вдруг он назначит тебя государственным секретарем?

— Заткнись! — злобно прикрикнула она, и я больше не стал шутить на эту тему.

Я приехал в своем «датсуне», и когда Марта тщательно заперла дверь на два замка и мы вышли на улицу, обнаружил штрафную квитанцию, аккуратно засунутую под стрелку «дворника».

— Отошли ее Октавию Цезарю, — посоветовала Марта. — Он все может уладить.

Мы ехали в плотном потоке транспорта по Пятой авеню, и Марта еще раз спросила:

— Ты уверен, что видел Уилсона?

вернуться

41

Олбани — административный центр штата Нью-Йорк.