— Зачем это? — спросил я, разглядывая витую кожаную плеть. — Не знал, что ты скачешь с гончими по полям.

— Игры да забавы, — небрежно сказала она. — Повесь ее и ложись в постель.

Она решила надеть жемчуг, и я помог застегнуть ожерелье. Потом мы занялись любовью. Наше соитие обернулось истерической битвой. Нежности не было. Одно отчаяние. Непристойные клички. Потом, опустошенные, мы откинулись и сокрушенно взглянули друг другу в глаза.

— Боже, — вдруг всхлипнула Марта. — Обними меня.

И я ее обнял.

Глава 58

В канун Нового года я все еще упаковывал последние вещи. Моя квартира была сдана Уолкотту Сэндзу, а вещи — одежда, пластинки, книги, кассеты, рукописи пьес — отправлены в Ист-Сайд.

В этот последний день я лихорадочно запихивал в два новых чемодана от Марка Кросса рубашки, галстуки, драгоценности, туалетные принадлежности, бутылки и почти три тысячи долларов наличными, которые остались после уплаты моей доли арендной платы и задатка за новые апартаменты.

Услышав в полночь крики и шум фейерверка, я хлебнул шампанского, закончил укладываться и лег спать. Проснулся бодрым, принял для поправки еще одну порцию, плеснув в спиртное апельсинового соку.

Чтобы обставить отъезд из Вест-Сайда подобающим образом, я нанял огромный лимузин «кадиллак», который прибыл ровно в три. Шофер взял багаж, я запер за собой дверь и не стал оглядываться назад. На душе было радостно и легко.

День выдался холодный, тихий и ясный. Снежинки поблескивали на деревьях в Центральном парке, солнце играло в окнах ист-сайдских небоскребов. В лимузине оказалось тепло, пахло дорогой кожей. Достаточно высокий класс.

В «Делакруа» швейцар Макс помог мне с багажом. Я сунул ему банкноту, которая явно произвела на него впечатление, и он стал необычайно внимательным. В кухне на столе стояла бутылка арманьяка с запиской от Марты: «Добро пожаловать в новую обитель».

Я сходил в магазин на Третьей авеню за сандвичами, жареной картошкой и бутылкой темного пива «Левенбрау». Вернувшись, начал раскладывать свои пожитки в кабинете и главной спальне.

Закончил я около полуночи, открыл Мартин коньяк и налил себе стакан. Выпил его на террасе, постоял у парапета, глядя на лежащий внизу город.

Там сверкали россыпи огней, похожих на бриллиантовые, рубиновые, изумрудные ожерелья. В ночи город казался роскошным, он манил, подмигивал, сулил надежды.

Я долго смотрел на эту роскошь, гордясь тем, чего достиг, и гадая, что ждет впереди.

Но было жутко холодно, я продрог и вернулся в дом.

Глава 59

В январе едва не разразилась катастрофа. Виновником неожиданного несчастья стала погода.

Озноб, прогнавший меня с террасы, был предвестником волны холода, вторгшейся из Канады, которая сковала льдом Восточное побережье, принесла пронзительный ветер, снег, метель. Город погрузился в оцепенение почти на две недели. В один страшный день, когда на ветру было минус двадцать, к нам смогли добраться всего четыре поистине железные женщины.

Спасла нас служба мальчиков по вызову. С началом снегопада телефон звонил не переставая — первый признак охватившей клиенток клаустрофобии.

Верные долгу жеребцы, зажав под мышкой обойные каталоги, наперекор метели спешили на помощь изнемогающим от страсти заказчицам. Чаевые были высокими, и мы вышли из положения с наличными.

К середине месяца погода начала проясняться, а вместе с нею и наши перспективы. В воскресенье для жеребцов был устроен коктейль, чтобы познакомить их с новым рабочим местом и новой системой оплаты труда.

Марта Тумбли, выступавшая в роли хозяйки, была лично знакома с присутствующими — с некоторыми довольно близко, — и ее приветственная речь привлекла всеобщее внимание.

Она сообщила, что сама собирается вести прием в фойе за столиком. Клиентки будут предварительно оплачивать «сцену» наличными, а после ухода заказчицы — разумеется, удовлетворенной — жеребец получит свои пятьдесят долларов.

Это сообщение вызвало радостный отклик.

После «сцены» жеребцам следует побыстрее освободить помещение, чтоб можно было привести спальню в порядок. Если кто-то из жильцов «Делакруа» задаст вопрос, надо отрекомендоваться студентом «Театральной академии Питера».

Это заявление вызвало неподдельное оживление.

— Главное, — подчеркнула Марта, — оперативность. Дамы ждать не любят.

В качестве добавочного стимула жеребцам, добившимся высокой производительности труда, была обещана ежемесячная премия в сотню долларов.

Эта перспектива вызвала аплодисменты, и Уолкотт Сэндз предложил тост за успех нового предприятия.

Глава 60

В течение первой кошмарной недели Марте Тумбли приходилось ежедневно пробираться к новой обители по сугробам. Она принесла с собой фотокопию списка клиенток бутика «Баркарола», которую после некоторых колебаний выкрала в последний день пребывания на посту менеджера.

А еще она привела Николь Редберн, представив ее как «леди, которая взяла на себя Люка Футтера». Я удивился. Марта описывала молоденькую и хорошенькую девушку по вызову, а я не обнаружил в ней этих внешних качеств. Как минимум, двадцать шесть, и ее внешность скорее настораживает, чем привлекает.

Я заварил свежий кофе, и мы уселись в гостиной, жалуясь на погоду и обсуждая дела. Мне вдруг открылось, что обе женщины связаны искренней дружбой, несмотря на взаимные шутливые подначки. Никки называла Марту мадам Дефарж, а Марта обращалась к ней мисс Сиська.

Близился вечер, снова пошел снег. По прогнозу высота снежного покрова могла достичь шести-десяти дюймов. Леди собирались отправиться куда-нибудь обедать, но я уговорил их остаться и довольствоваться консервированным супом, жареными цыплятами и салатом.

Они охотно согласились, скинули туфли и занялись готовкой, пока я смешивал водку с мартини. Женщины обсуждали достоинства и недостатки своих профессий, а я улыбался, слушал и внимательно разглядывал Николь Редберн.

Она была почти одного со мной роста, а по комплекции — копия Эберхарда Фабера. Длинные черные волосы с единственной светлой прядью. Треугольное, сужающееся к подбородку лицо. Пухлые вывернутые губы, громкий смех. В громадных бездонных глазах впору утонуть.

Она была закутана в несколько свитеров, и я не мог оценить фигуру, только угадывал тонкость, силу и гибкость. В ней не было ничего от мягкости Дженни Толливер, зато чувствовалась тайная сила, какой в Дженни никогда не было.

Когда Марта объявила, что мы работаем под маркой «Театральной академии Питера», Николь предложила зарегистрировать в телефонном справочнике наш номер под названием фирмы, а не под моей фамилией. Я поинтересовался, пользуется ли она прикрытием.

— Только из налоговых соображений, — серьезно ответила она. — Я — школьная учительница. У меня есть лицензия. При желании берусь за временную работу в частных школах в Манхэттене. Учительница я неплохая, и это дает мне официальный статус. О школьном заработке я отчитываюсь до последнего пенни.

— А что вы преподаете?

— Английский устный и письменный. Я специалист по английской литературе. Раньше работала на полной ставке. В нашем деле — всего два года.

— Два замечательных года, — усмехнулась Марта.

— Два прибыльных года, — серьезно заметила Николь.

Мы собрались на кухне и, готовя еду, выпили по доброй порции калифорнийского шабли.

Потом в кабинете пили арманьяк под зловещий прогноз погоды, передаваемый по телевидению. На улицах останавливались автобусы, такси не выходили из гаражей.

— Проклятье! — сказала Марта. — Если мы хотим попасть домой, Никки, давай двигаться.

— Послушайте, — предложил я, — у нас тут три спальни. Почему бы вам не остаться? Пижаму могу одолжить.

— Как ты, Марта? — спросила Никки.

— Годится, — ответила ее старшая подруга. — Только в задницу пижаму, я сплю голой.