— И что дальше?

— Сегодня в шесть сорок утра со сто восемьдесят четвертым поездом мы направили бригаду сыщиков в Саратов. Возглавляет ее лучший ученик графа — Жеребцов. Вот бухгалтерские документы по оформлению им командировочных. Вместе с агентами командирован и Казарин — для опознания. Мы действовали оперативно, ваше превосходительство!

Гершельман расхохотался, обнажив два ряда крепких зубов:

— Прекрасно сработано! Упомяну вас в месячном отчете министру. А Соколова, может, к награде представить?

Кошко поморщился:

— Не надо. Граф служит исключительно ради собственного удовольствия.

Генерал-губернатор, верный привычке, распушил баки, тихо восторгнулся:

— Граф Соколов и впрямь великий сыщик!

— Так точно! — охотно закивал головой Кошко.

Зацепка

Жеребцов вернулся из Саратова несколько удрученным:

— Террористы, как и следовало ожидать, успели спрятаться в самую темную щель! Очень жаль, ибо с помощью жены Казарина — Валентины — в саду обнаружили тайник в дупле дуба. Там без малого полпуда порошка желтого цвета — мелинита, сильного взрывчатого вещества. Так, видимо, торопились, что не сумели с собой утащить.

— Или не захотели, — вставил Соколов. — А в доме?

— Ни-че-го! Вот только эти газетные вырезки, да еще сняли отпечатки пальцев с трех брошенных под кроватью пивных бутылок “Хольстен”.

Соколов поправил приятеля:

— Плохо разбираешься, Николай, в газетной технологии. Эти газетные оттиски до верстки — гранки. Употребляются только профессионалами. Немецкое пиво? Тоже зацепка неплохая. Так что поздравляю. А главное — эта революционная шантрапа стала моими личными врагами.

Кошко поддакнул:

— Тогда им следует готовиться к этапу в Сибирь.

Все расхохотались.

Эпилог

Об охоте Соколова за бандой Школьниковой — наши следующие рассказы.

А пока что Ефрем Цимбалист после концерта в консерватории навсегда покинул Россию — уехал в Америку. Господь отпустил ему долгий век. Великий скрипач пережил всех героев этой истории и умер в 1985 году, вознесенный на вершину славы.

Что касается любезного Отечества нашего, то ему швыряться своими талантливыми детьми — дело обычное.

В поместье Соколова, что в Мытищах, по завершении всех этих опасных, но увлекательных приключений был устроен шумный праздник.

Вновь горели свечи, вновь суетились с подносами лакеи, вновь чудодействовал на кухне великий кулинар Владимир Кобзев, а на балконе играл оркестр.

Но прежде чем усадить друзей за стол, сыщик осуществил давнее обещание Казарину: тот был за свое легкомыслие порот.

Экзекуцию провел бывший взломщик сейфов и рецидивист, а ныне верный сторож добра знаменитого сыщика Буня Мильман, он же Осип Бронштейн.

Во время застолья после третьей рюмки Казарин потребовал:

— Аполлинарий Николаевич, вы когда-то обещали открыть секрет: как вы узнали, что я скрипач?

— Каждая профессия откладывает свой отпечаток. Во время нашей первой встречи я заметил у вас слева на шее, под подбородком, эллипсообразное темное пятно. Желая проверить свою догадку, я нарочито медленно и под вашу левую руку подал вам две криминалистические книги. Нескольких мгновений мне хватило разглядеть на кончиках ваших пальцев характерные метки — крошечные вмятины, которые бывают только у профессиональных скрипачей, как и темное пятно на шее.

Гости в восторге захлопали в ладоши, а Евгений Сахаров провозгласил:

— Выпьем за юную и прекрасную супругу Аполлинария Николаевича — Марию Егоровну, которая дает вдохновение гениальному сыщику!

Кто-то вспомнил о курьезном происшествии. Спустя несколько дней после событий на концерте Цимбалиста Жеребцов вошел в кабинет Соколова и, едва сдерживая смех, произнес:

— Аполлинарий Николаевич, пришел ваш старый знакомый — адъютант генерал-губернатора. Он решительно требует удовлетворения.

Соколов недовольно поморщился:

— Зачем ты меня отвлекаешь всякими пустяками? Разрешаю, удовлетвори его, но не очень сильно.

Спустя несколько мгновений под окном раздался звук хлесткого удара. Соколов выглянул в окно. У входа в сыск лежал тонкошеий поручик. Его обидчик Жеребцов пытался привести нокаутированного в чувство:

— Виноват, не рассчитал...

И на этот раз шутка сошла с рук. Генерал-губернатор Гершельман все-таки был умным человеком.

ВОЗМЕЗДИЕ

Граф Соколов, столкнувшись с теми, кто высокопарно именовал себя “борцами за счастье народное” — революционерами, ужаснулся их крайней безнравственности и кровожадной жестокости. Террористка Мария Школьникова стала его личным врагом, и он поклялся отомстить ей. Но дело приняло совершенно неожиданный оборот.

Рука провидения

Соколов любил железную дорогу. Равномерное дрожание вагона, ритмичное постукивание колес на стыках, горьковатый запах дыма, захолустные полустанки с любопытно глазеющими бабами и детьми, переходящий рельсы кондуктор с красным фонарем, таинственновлекущее лицо незнакомки, мелькнувшее в окне встречного поезда, — все это приводило в приятное состояние духа, помогало сосредоточиться на своих мыслях.

И на этот раз взяв, по обыкновению, отдельное купе в вагоне первого класса, устланное коврами, с душем и прочими удобствами, он стоял у открытого окна. Вечер давно сгустил сумерки, но за дальним лесом уходящий день посылал прощальный привет — ярко и розово светила заря. Путь сыщика лежал в старинный город смутьянов — Стеньки Разина, Пугачева, Федьки Шелудяка, вольнодумца Радищева, в город рыбный и хлебный — Саратов.

Гений сыска всегда загодя просчитывал все варианты предстоящего дела и неизменно выбирал единственно верный. Но вот уже замелькали предместья Саратова, а Соколов все еще пребывал в нерешительности. В сложном и запутанном деле террористки Марии Школьниковой он никак не мог найти ту нить, держась за которую, он придет к успеху.

Поезд, подавая короткие гудки, скрипя тормозами Вестингауза, лязгая металлическими блинами буферов, закончил свой бег. Едва сыщик сошел на перрон, как к нему бросились комиссионеры, загалдели:

— Сударь, позвольте вас разместить в “России”! У нас всегда солидный клиент останавливается.

— Ваше благородие, врет он все! У них только немцы останавливаются, потому ихняя улица и называется Немецкою. А вам, господин прибывший, самое изящное место в “Центральной”. Нам скоро электрический свет проведут.

— Правильно, для того и проводят, чтобы клопов сподручней ловить было! Клопы-то у них со спичечный коробок — чтоб ослепнуть мне! В прошлом годе даже один постоялец ночью в одном исподнем сбежал — испугался, что до шкелета сожрут. У себя в “России” мы клопов даже в самом мизере не держим.

Соколов зорко выделил из толпы важного бородатого мужика в кучерской шляпе и в синей плисовой рубахе на пояске. Заметив к себе внимание, мужик снял шляпу и вежливо поклонился:

— Ваше превосходительство, сделайте себе наслаждение — остановитесь в “Метрополе”. До Александровской улицы доставлю вас с бережением. По городу ездить замечательно, а в пригород — я больше ни ногой.

Соколов полюбопытствовал, усаживаясь в легкую рессорную коляску:

— Что так?

— Однажды, еще зимой, один подрядил меня за Покровскую слободу ехать. Места там глухие. Ну, сдуру я и попер. А он завез меня к лесочку, а там его дружки-разбойнички уже дожидались. Всю выручку отняли, хотели и самого жизни решить, чтоб лошадь забрать. Как вывернулся, не знаю!

— А куда начальство смотрит?

— А начальства это совсем не касается. Всем разбоем заправляет Кузьма Шалаев. Широкий он человек! Когда в городе пропивает добытое — земля под ним качается.

Если, к примеру, в карты посадит вас играть, так всего как липку обдерет. Шулер знатный. А недавно по канделябрам в нашем ресторане стрельбу устроил, имущества на тысячу рублей испортил. Начальники все купленные у него, делится он с ними. Вот и позволяют куролесить.