— Я спешила и попросила посыльного мальчика подать мне машину со стоянки к главному входу. Может быть…

— Почти наверняка. Он должен был поджидать вас на автостоянке. Да, кстати, что вы мне хотели сказать об этом человеке? — вспомнил я.

— О, когда он посмотрел на меня, а потом повернулся и пошел к своему автомобилю, то я увидела у него на затылке повязку. Она даже немного опускалась на воротник рубашки. — Шерри смущенно улыбнулась. — Я понимаю, что это не очень важно, но вы говорили, чтобы я сообщила, если вспомню хоть что-нибудь.

Я перекатил лежавшего парня на бок и осмотрел его. Все было верно. На его затылке была грязная повязка. Что не было удивительно. Большинство этих подонков часто болеют душевно и физически. И дурная кровь — просто один из самых распространенных недугов. Эти негодяи из преступного мира и вне его преисполнены ненависти и обиды, направленных против всего и всех. И с таким количеством яда в крови они не могут оставаться здоровыми.

— Теперь это уже не так важно? — спросила Шерри.

— Сейчас, вероятно, нет. Но это может оказаться очень важным. Позволит мне изобличить его.

Снова завыли сирены.

Я вздохнул. После того поцелуя у меня сразу же возникли мысли о тихом вечере у меня дома — с Шерри. Джин с вермутом, ласкающая музыка из стереоустановки и все такое. Но ничего не получалось. Ни вчера вечером, ни сегодня утром. То сборщик, то этот тип, что лежал на полу. Придется мне провести остаток ночи в полиции.

Жаль. Сегодня вечером я был в хорошей форме. Я вполне в этом уверен.

Следующим утром я встал рано, несмотря на то что пребывание в полиции сократило мое время сна до трех часов. И при таком раннем начале рабочего дня только к десяти утра я смог получить некоторую полезную информацию.

Я выяснил, что банк «Англо-Вестерн» в Вермонте финансировал съемки Слэйда предыдущих серий его «Мрази». А человек, который санкционировал эти ссуды, был вице-президент банка по имени Браун. И уже без нескольких минут в десять утра я сидел перед Брауном в его офисе.

Прежде чем прийти сюда, я просмотрел подшивку местных газет и зафиксировал время, в течение которого Вивиан Вирджин отсутствовала на съемочной площадке, когда снимали «Призрак липкой Мрази». И вот, после предварительных разговоров, я сказал:

— Мистер Браун, я так понимаю, что во время съемок предыдущей картины мистер Слэйд был в очень трудном материальном положении, но все-таки сумел закончить фильм. Брал ли он дополнительные суммы из банка? Это могло быть примерно девять месяцев назад, когда одна из ведущих актрис не смогла сниматься. Она пропустила две или три недели.

— Да, — кивнул он. — Мисс Вирджин. Я помню все это очень хорошо. Мистер Слэйд говорил со мной тогда и просил дополнительной ссуды.

— Он просил, да? И получил ее?

— Нет, не получил. — Банкир отрицательно покачал головой.

Вообще финансисты не привыкли не только критиковать своих клиентов, но даже упоминать об их материальном положении. Однако, читая между строк, я понял, что мистер Браун не собирался рисковать деньгами. Он подтвердил мою догадку.

— Мне показалось в тот момент, что я выкину деньги на ветер, — сказал он. — И я не утвердил ссуду.

— Но Джереми Слэйд определенно нуждался в деньгах, не так ли? Чтобы закончить съемки фильма.

— Да, такое впечатление сложилось у меня.

— А если он не получил их у вас, то где же еще мог достать?

Банкир улыбнулся:

— Не имею ни малейшего понятия.

И этого мне было вполне достаточно. Я поблагодарил мистера Брауна и удалился.

В следующие минут двадцать я ничего не делал. То есть не предпринимал никаких активных действий. Я просто сидел в машине на банковской стоянке и думал. Достал блокнот и ручку и записал все, что знаю наверняка об этом деле. Добавил то, о чем догадывался. Все просмотрел и поразмышлял над всем этим еще немного.

И прежде, чем прошли эти двадцать минут, я наметил два направления работы. Одно из них я должен был бы определить еще раньше. А о другом, как оказалось, я даже никогда не задумывался.

Сначала нужно было заняться той бумажкой, которую я подобрал позапрошлой ночью около дома Пайка. Я прочитал ее с полдюжины раз и даже не мог понять, кто все это написал. Но теперь, под влиянием обстоятельств, я понял, что должен вернуться к этому клочку бумаги.

В самом письме не было ничего, что позволяло бы установить его автора, но там было указание на кого-то другого. И от него-то я и смогу узнать, кто писал письмо. Если, конечно, сумею найти его.

Я носил этот листок бумаги с собой и теперь снова достал его. Да, вот он и вот эти последние строки: «…разумеется, я придерживала деньги на аборт. Но ничего не представляла себе, когда обратилась за помощью — помощью! Ха-ха — к доктору Уиллиму…»

Доктор Уиллим. На этой странице было так много ошибок, что это имя могло быть и Уильям, или Уоллас, и даже Джордж. Но это была единственная ниточка.

Хотя и без этого я должен быть доволен. Я был полностью уверен, что знаю главный ответ, а также несколько более мелких. Но для надежности мне нужно было раздобыть дополнительную информацию. Я примерно знал, где могу достать ее, и представлял, каким образом я это сделаю. Но это потребует некоторых усилий. Меня могут и убить. И, судя по этим двум попыткам, грустно подумал я, это не так уж нереально.

Кроме того, та версия, с которой я начну, представляется мне достаточно глухой, и я совсем не уверен, что мне удастся сделать. Но если я смогу…

Я зашел в кабину таксофона рядом с банком. Уже через десять минут я с улыбкой повесил на рычаг трубку. Договориться, в конце концов, было не так уж трудно, но вот получалось ужасно дорого. Это обещает вылететь мне в пару тысяч баксов, а может быть, и больше. От двадцати до сорока незанятых актеров и актрис по пятьдесят баксов каждому. Плюс еще по пяти баксов тем, кто будет что-нибудь говорить или играть кого-то, и это потянет еще на восемь сотен баксов.

Плюс еще один десятицентовик, который я потратил, чтобы позвонить Эду Хауэллу.

Он должен был сыграть для меня свою роль и поставить весь спектакль, если только сможет. Я знал, что сегодня он не занят на съемках у Слэйда — они будут снимать сцену казни королевы и некоторые эпизоды с Груззаком и Шерри Дэйн. И он обещал привести с собой парочку других звезд и несколько ведущих актеров.

В добавление к этим начальным расходам, если что-нибудь пойдет не так, потребуется платить массу всяких штрафов. А некоторые из нас даже могут угодить в тюрьму. Скорее всего, это буду я.

Да еще одно дело, для меня просто мучительное. Надо выбить правду из того парня. А я никогда не мог бить человека, чтобы заставить его говорить, ломать ему кости, выжигать глаза. Такого рода вещи не для меня. Потому что тот, кто бьет, неизбежно приобретает более глубокие травмы, чем тот, которого бьют. Не говоря уже о чисто практической стороне дела — многие мужчины после страданий от побоев рассказывают все, что могут. И никто не может гарантировать, что все это правда.

Нет, пытки отпадают. По крайней мере, физические пытки. А вот психологически немного попотеть — это меня устраивает. Все, что мне осталось теперь сделать, — это захватить Лупоглазого и каким-то образом заставить его пойти туда, куда мне надо. Эту часть моего плана я еще не обдумал.

Но в то же время была и другая задача — под названием «Доктор Уиллим». Еще тогда, в кабине телефона, я просмотрел желтые страницы телефонного справочника в разделе «Врачи и хирурги, доктора медицины». Там нашлась пара Уильямсов, с буквой «с», но Уиллима не было. Я их всех просмотрел по одному. Потом перешел к букве «М». И тут я сразу нашел, что искал: доктор Мейси. Доктор Уиллим Мейси. По крайней мере, она без ошибок написала его имя. Он психиатр, а его адрес — Родео-Драйв.

И это, без сомнения, как-то связано со всем этим делом.

У доктора Мейси был небольшой, но очень хорошо обставленный особняк, и в очень дорогом районе. Мне подумалось, что его обитатели выходят на Родео-Драйв скорее через боковой выход, чем через главный. Я прошел по серому высохшему ковру к письменному столу, за которым сидела леди средних лет с мешками под глазами, и сказал ей, что хотел бы повидать доктора Мейси.