— Ну да, — рыбачок неожиданно засмеялся. — По Стивенсону. Мировая книженция — недавно прочел. И кино мировое. Ты смотрел?

— Мне «Пираты Карибского моря» больше нравятся, — сдержанно откликнулся Тема. — Там один Джонни Воробей чего стоит!

— Не понял. Какой еще воробей?

— Ну, вы тут пока поболтайте, парни… а я пройдусь.

Подмигнув Теме, Ратников наклонился и прошептал:

— Про «Эспаньолу» у него выспроси.

— Угу, — коротко кивнул мальчик. — Понял.

Оставив ребят, Михаил неспешно зашагал по бережку, вдоль различного вида заборов, коими ограждали свою территорию многочисленные местные здравницы. Выходившие к морю ворота, наверное, и стоило считать главными, а вовсе не те, что парадно глядели с той стороны на шоссе.

«Санаторий завода ФИЗТЕХПРИБОР», «Пансионат „Ласточка“», пионерский лагерь «Рассвет»… — Ратников внимательно читал вывески, пока взгляд его наконец не остановился на глухих железных створках, выкрашенных шаровой краской. Вывески на них никакой не было, зато имелась надпись «Посторонним вход воспрещен» и чуть ниже — «Зона охраняется собаками».

Ага… верно, это и есть то, что нужно.

— Девушки, не подскажете, я через эти ворота к шоссе пройду? — Ратников помахал рукой проходившим мимо девчонкам в нарядных крепдешиновых платьях.

— Не, не ходите. Тут никто не ходит, да и не откроют вам. Лучше через пионерлагерь или во-он там, за пирсом, по тропке.

— Понятно. Спасибо, девушки. А здесь-то что такое?

— Какой-то закрытый профилакторий. Мы и не знаем точно, там ведь собаки… слышите?

— Да уж.

Судя по лаю, собаки там точно имелись, уж по крайней мере — одна.

Молодой человек осторожно прошелся мимо высокой бетонной ограды, поверх которой была густо натянута колючая проволока, так, что не перелезешь. Просто так не перелезешь, но если подойти к этой проблеме вдумчиво и не предвзято, то можно разрешить и ее. Тем более, что в припрятанном ТТ еще оставались патроны. К тому же особой-то надобности лезть в эту крепость и вовсе не имелось — доктора Отто Лаатса можно было спокойненько достать и на нейтральной почве — в четверг, у торгующего патефонными пластинками старичка. Кстати, как раз к четвергу бы и неплохо вооружиться…

— Арте-еом! — вернувшись обратно, Ратников помахал рукой. — Пошли, пора уже.

— Ага. Сейчас иду, дядя Миша.

Темка подбежал — радостный, веселый…

— Ой, дядь Миша! Я тут со многими пацанами перезнакомился… Этого веснушчатого, знаешь, как зовут?

— Как?

— Вилор. Что в переводе значит — Владимир Ильич Ленин — Организатор Революции. Первые буквы сложить, вот и выйдет — Вилор. Классный, между прочим, парень. Дядя Миша, можно, я вечером пойду погуляю?

— Ага… А забор кто делать будет, я?

— Так я на маленько…

— Ладно, сходи, что с тобой делать? Об «Эспаньоле» узнал чего?

— Да так… Вилорка сказал, что мотобот этот сперва хотели в школу его отдать — там клуб юных моряков есть. Но не отдали — из профилактория этого председателя попросили, вот он и…

— Понятно.

— Еще узнал, что последние недели две мотобот вообще в море не ходит — ремонтируется. Там два человека всего — моторист и его помощник, про которого Вилор сказал, что он приблатненый. Что это за слов такое, а, дядя Миша?

— Шавка бандитская, — Михаил сплюнул на песок. — Гонору много, ума мало. А что, за капитана у них там кто?

— А нету капитана, еще не назначили. Старому, говорят, в пьяной драке башку проломили.

Ратников ничего больше не сказал — лишь про себя усмехнулся. В пьяной драке? Ну-ну… Да на всякий случай предупредил Артемку:

— Смотри, меня при бабке дяде Мишей не назови.

— Не назову, — мальчишка даже обиделся. — Что я, маленький, что ли?

Вернувшись, они честно отработали часа три, как минимум, — участковый как раз привез штакетник. Пока, правда, только успели разобрать старый покосившийся и вот-вот грозивший рухнуть забор, но и то уже было немало.

— Ой, молодцы, ой, милые вы мои, — радостно причитала тетка Степанида. — Ой, горилки налью… поужинаем. А завтра Ондрейка приедет — столбы вкопать поможет.

— Степанида Лукьяновна, я тут пока один поработаю… а вы б покормили чуть парня. Гулять, вишь, ему приспичило — друзья-приятели отыскались.

— И правильно! Нешто без друзей-то можно? Иди, иди, детка, ужо молочком напою.

Пока не начало темнеть, Ратников, выпив стопку принесенной таки бабкой горилки и шумно закусив лучком, прикинул на глаз расположение новых столбов, после чего, попросив у хозяйки веревку, вымерял все уже гораздо более тщательно.

— Виталий, ужин-то поспел уже. Картошечка, сальцо. Иди-иди, горилочки тяпнем, посидим.

— Да, пожалуй, — махнул рукой Ратников и отложил взятую было штакетину в сторону, затем, подойдя к рукомойнику, принялся шумно, с отфыркиванием, плескаться, как и положено всякому рабочему человеку. При этом даже напевал: — Группа крови на рукаве… мой порядковый номер на рукаве…

А из окна напротив снова зазвучала музыка. Какой-то танцевальный оркестр, Миша не смог сейчас утверждать точно, какой именно, а ведь когда-то мог… Когда так же вот ловил чертова доктора!

Солнце уже скрылось почти что наполовину, и последние лучи его золотили крыши. Пахло солеными морскими брызгами, рыбой и почему-то — соляркой. Наверное, это был запах возвращающихся с лова баркасов.

Ага… вот занавеска в окне дома напротив дернулась… Хозяин патефона перевернул пластинку. Снова полилась музыка…

А вообще-то, почему б с этим меломаном не познакомиться? Может, именно через него и удастся выйти на доктора? Обычно увлеченные чем-то люди, как рыбаки, друг друга издалека видят.

И в самом деле — почему бы и нет?

Натянув майку, Ратников подошел к калитке — пластинка как раз закончилась:

— Здоров, сосед! Хорошая у тебя музыка.

— Хорошая… — Выглянувший в окно парень приветливо улыбнулся…

А Михаил едва не упал…

Сперва подумал, что показалось…

Да нет… Еще и темнеть-то не начинало…

Но… откуда он здесь? Наверняка ведь вот так же… провалился. Оттуда, оттуда, из профилактория. Разогнал банду да случайно наступил на браслетик и вот…

Больше не раздумывая, Ратников в три прыжка оказался под окном меломана, стукнул по подоконнику. Снова дернулась занавеска.

— Ну чего еще?

— Васька? Ганзеев? Ты?

— Ну, я.

— Ну, здоров, черт! Не узнал, что ли?

— Здоров, Ганзеич! — радостно повторил Миша. — Что, не узнаешь, что ли? И… это… ты зачем усы-то отрастил?

— А… мы знакомы? — неуверенно произнес меломан. — Обожди-ка…

С веранды донеслись поспешные шаги, и вот Ганзеев уже вышел во двор, встал напротив, изумленно моргая…

Ганзеев…

Нет, не Ганзеев! В смысле, не Веселый Ганс! Похож, очень похож, но не он…

— Ха!!! — похожий на Ганзеева парень вдруг со всего размаху хлопнул Михаила по плечу. — Вот только сейчас тебя признал. Ты ж с Прибалтийского фронта… Апрель сорок пятого помнишь? Под Кенигсбергом. Ты тогда еще пьяный с трофейного велосипеда в лужу упал!

— Я? В лужу?

— О! Вижу, что вспомнил. Ну, здорово, разведка. Ты здесь как, в отпуске или здешний?

— В… в отпуске.

— Я вот тоже в отпуске. Ну, заходи, не стой, за фронтовое братство дерябнем. Я ж тогда на Третьем Белорусском служил.

Ганзеев! Это ведь точно — Ганзеев. И на фамилию отозвался… и зовут…

— Поди, майор уже?

— В капитанах.

— И я…

— Василий, вот, прямо сюда проходить?

— Сюда, сюда, давай, не стесняйся… Извини, друг, забыл, как тебя звать-то?