– Ты банкрот, Артем? – уточнил я.

– Да, – тихо произнес он.

Я не испытал ничего после этих слов: ни радости, ни печали, ни облегчения.

– И что дальше? – спросил я, – что ты будешь делать теперь?

– Я справлюсь с ситуацией, – ответил он, – мне нужно только немного времени.

Вероника с грустью посмотрела на него. Я понимал, что такой поворот событий возможен, и знал, что мне делать в этой ситуации. Достав диктофон, я положил его на стол и демонстративно выключил.

– Первое, что ты сделаешь, – позвонишь Пьеру и скажешь, что история со взятками Марку – ложь.

Артем ничего не ответил.

– Второе. Ты сообщишь, что между нами найден компромисс, и отзовешь претензию к моей компании, – продолжил я, – и третье, самое важное.

– Что может быть для тебя важнее первых двух? – поинтересовался Артем.

– Третье, – ответил я, – самое важное для тебя.

– Продолжай!

– Ты сейчас же подготовишь документ об уплате налогов в Канаде.

– Каких налогов? – удивился Артем.

Я заварил всю кашу с одной целью – отбить атаку Артема, и эта цель уже была достигнута. Разрушить его жизнь я не хотел, но осознавал, что она была под угрозой. А учитывая небольшой животик, который был заметен под строгой белой блузкой Вероники…

– Ты заплатил налоги в Канаде, потому что так требует законодательство, иначе ты был бы преступником. Эти документы ты покажешь мне и объяснишь, что на момент моего ухода денег в компании не было. Ты был очень плохим директором, но это не преступление.

– Это версия для Тенгиза? – спросил Артем.

– Да.

Он снова закурил, по-моему, уже десятую сигарету.

– И я ничего не заплачу?

– Не совсем.

Я протер глаза, начинала сказываться усталость.

– Я сниму с тебя все претензии по выкупу своей доли, но Тенгизу нужно будет заплатить.

– Двести пятьдесят тысяч? Половину твоего требования?! – почти вскричал Артем.

– Он хочет вообще-то триста, – улыбнувшись, ответил я.

Артем обхватил голову руками. Я подумал, что, наверно, именно так он вел себя тогда, в Канаде, когда в больнице умирал его отец, – не зная, что делать и к кому обратиться за помощью.

– Тенгиз – это моя забота, – продолжил я, – ты должен сделать то, что я тебе сказал.

– Я сделаю, – ответил Артем, – и что дальше?

– Дальше вот что. – И я достал из папки, которая лежала передо мной, документ и положил его перед Артемом.

Это был договор о покупке долга Артема у банка ПКБ, в котором работал Любомир.

– Что?! – зло сказал Артем. – Ты мне еще и это предлагаешь оплатить?

– Это цена твоей безопасности, Артем, – ответил я, – а еще точнее, это мой подарок тебе.

Я объяснил ему, что расскажу Тенгизу о том, что снимаю все претензии с Артема.

– Разумеется, Тенгиз будет очень недоволен и даже потребует какой-то неустойки за беспокойство. И тогда я подарю ему право требовать у тебя шестьдесят тысяч. Оно совершенно законно, и я думаю, что Тенгиз примет его, немного поломавшись.

– Мне придется отдать Тенгизу шестьдесят тысяч? – уточнил Артем.

– И это самое лучшее, что может быть в твоей ситуации, Артем, – подтвердил я.

Артем набрал офис Пьера Лассаля. Весь разговор был проведен на громкой связи, и я слышал каждое слово. Пьер назвал Артема негодяем. И это было не самое плохое из того, что он заслужил.

Документ об отсутствии претензий по поставкам также был отправлен в Канаду, а мне сделали его копию.

– Ты обещаешь, что сдержишь свое слово? – спросил Артем, когда я выходил из офиса.

– А ты потерпи пару дней, Артем, – ответил я, – тогда и узнаешь.

У самого выхода из здания, когда я уже прощался с охранником, меня догнала Вероника.

– Я хочу сказать вам… тебе. Я хочу сказать тебе спасибо!

Я ничего не ответил и вышел из здания. Больше никаких дел тут у меня не было.

Часть 28

Delenda est carthago…

Все снова вошло в привычное русло.

Артема я не увижу много лет, а в первое время даже ничего и не услышу о нем.

На следующий день, после встречи с Артемом в его офисе, о которой он будет вспоминать всю оставшуюся жизнь, я беседовал с Тенгизом.

Он должен был с легкостью согласиться на мое предложение, лишь ради того, чтобы позволить немного заработать своим людям, сам-то он был птицей совсем другого полета.

Мы встретились с Тенгизом и Георгием в грузинском кафе на Первой Брестской улице, недалеко от Белорусского вокзала. Беседа под хорошее вино, шашлык, лобио и рассольные сыры не могла не быть дружеской.

– Так ты уверен, что у него нет денег – уточнил Георгий, – как же он будет вести свои дела?

– Дел-то немного осталось, – ответил я, – скоро все про него забудут.

– Так ты снимаешь с него претензии? – серьезно спросил Тенгиз, – я думаю, что это неправильно.

– Да толку-то от этих претензий, Тенгиз, – отвечал я, – он заплатил налоги, думал жить вечно, наверно, вот и просел.

– Несуразность какая-то, – Георгий вступил в разговор, – наверно, ты с ним договорился, а?

Георгий и Тенгиз рассмеялись. Шутка мне не понравилась, но я не подал вида.

– Да нет, деньги ушли, – произнес я, – я видел отчеты.

Тенгиз пожал плечами.

– Нет так нет, нужна будет помощь – обращайся.

– Ты нам не должен, – подтвердил Георгий, – только поклянись, что ни о чем не договорился с Артемом после того, как диктофон выключил.

Непростой момент.

– Я клянусь, что не взял и не возьму от него ни цента в обход вас, – ответил я, – и чтобы вы не напрасно потратили свое время на эту операцию, я хочу подарить вам это.

Я достал документы по долгу Артема, который я выкупил у ПКБ. Рассказав об этой истории, я выразил надежду, что шестьдесят тысяч долларов – хорошая компенсация.

Тенгиз и Георгий что-то коротко обсудили по-грузински.

– А ты вообще не получишь никаких денег? – уточнил Георгий. – Я не встречался с таким раньше.

– Нет, – ответил я, – заберите у него то, что он вам должен, а я и так удовлетворен полностью.

– Delenda est Carthago! – неожиданно произнес Тенгиз.

– Что? – переспросил я.

– История, друг мой, – улыбаясь произнес он, – Карфаген должен быть разрушен!

Историю я знал хорошо. Катон, сенатор Рима, каждую речь завершал этими словами. Я был удивлен не только знаниями Тенгиза, но цитированием сенаторов на латыни.

– Наверно, так и будет, Тенгиз. Он все разрушит своими руками.

Все прошло, как я и планировал: мы расстались друзьями.

Макс и Ира, а позже и Марк, который, вернувшись из больницы, приступил к работе, с удовольствием носили бы меня на руках, по крайней мере первые пару лет, будь Москва поближе к Монреалю. Марк сказал, что считает себя моим должником до конца жизни. Единственным человеком, кто не разделял общей радости, была Евгения. Она считала, что Артема нужно «добить», хотя не могла объяснить рациональность своего желания.

Женя не принимала никакого участия в подготовке и проведении моих встреч с Артемом. История их отношений завершилась в тот вечер с несостоявшимся интервью, незадолго до моего ухода. Да и в Москве она провела от силы две-три недели за все время. Объяснения ее ненависти к Артему я не находил.

– Его компания затонет, – говорил я, – ничто не сможет ее спасти.

– Одно дело, она затонет сама, – отвечала она, – а другое – когда ты, как настоящий победитель, разрушил ее, не оставив камня на камне! Как Карфаген.

Случайностей не бывает. Второй раз за одну неделю я слышал эту фразу. Похоже, у Артема действительно не было шансов.

– А зачем?

– Потому что добро должно быть с кулаками, ты ради себя ничего не готов сделать. А вот ради Марка, Макса и Иры, с которыми ты через год, может, и общаться не будешь, ты готов был рисковать головой!

– Риск был невелик.

– Да?! А если бы Артем подтащил бы Ваху? Что случилось бы с «канадцами» в Монреале? Ничего! А ты мог бы оказаться… Ты вообще хоть немного новости читаешь?