Двед задержался у выхода, сжимая в руке нож и предоставив активную роль хозяину.

Рот Марбона дрогнул, губы зашевелились. Но если он и заговорил, Бриксия не услышала ни звука. Она только почувствовала, как напряглась кошка. В голове снова вспыхнула боль, она заполнила всё, заставив девушку ахнуть. Словно Марбон беззвучно произносил заклинание, усиливающее её пытку.

Вокруг столба, на котором до того сидела Ута, заклубился серый туман, поднимаясь, как поднимается лоза. Марбон продолжил попытки добраться до Бриксии, сначала с одной стороны, потом с другой. Туман дошёл до вершины столба, потянулся к крыше помещения. Потом выпустил вверху широкие крылья: словно дерево из тени раскинуло ветви. Ветви протянулись повсюду ровно, только непосредственно над девушкой их не выросло. Защита, сработавшая против людей, действовала и здесь.

Ута требовательно толкнула её головой. Ящичек… Ута хочет, чтобы она взяла его? Бриксия протянула руку — Ута отдёрнула голову. Но что же тогда?..

Кошка носом ткнулась в разрез её рубашки. Бриксия, по-прежнему держа нож в руке, приоткрыла шею, и Ута бросила туда ящичек. И стала решительно вырываться; Бриксия выпустила кошку, её исцарапанные пальцы покрылись кровью. Приземлившись, Ута сделала ещё один прыжок — и оказалась снова на столбе.

Марбон повернулся. Внимание его было приковано к кошке. Он продолжал шевелить губами, но теперь Бриксия разобрала слова: «Кровь, чтобы связать, кровь, чтобы засеять, кровь, чтобы заплатить. Таково требование!»

Он протянул вперёд левую руку и ударил по ней ножом. Затем, не моргнув, взмахнул раненой рукой, брызнув кровью на столб. Двед приблизился со стороны двери, он шёл как во сне.

— Кровь, чтобы заплатить… — его высокий голос повторил слова лорда. Он тоже порезал руку и брызнул кровью на столб.

Щупальца тумана протянулись дальше, накрывая капли крови. Бриксия видела, как от каждой капли поднимались тёмные струйки, как будто туман впитывал их, кормился ими.

Цвет тумана изменился. Туман потемнел, стал непрозрачным. Девушке показалось, что теперь ветви окутывают столб, ползут к потолку. Бриксия подняла глаза и увидела нависшие ветви над своей головой, они утолщались, наливаясь тёмным соком. От ветвей отделились тонкие щупальца, раскачивавшиеся в воздухе взад и вперёд.

Она беспокойно взглянула на Уту, опасаясь, что кошку уже захватила густая поросль на колонне. Но там оставалось незанятое место, и как раз в нём, рыча, прижималась к столбу Ута.

— Мы ничто — Сила вечна! — воскликнул Марбон.

— Судьба предопределена, — продолжал он, — нашему племени предназначено достичь самых дальних морей. Мы достигнем последних границ земли и кончим пылью, которую путник стряхивает с обуви. Но впереди в небесах ждёт Сила, и с ней Повелители из космоса!

Бриксия в смятении думала: есть силы и силы. Та сила, что собралась здесь, — злая сила. Туманное дерево, становившееся всё материальней, пахло злом. Тот же отвратительный запах, что и от жаб со щупальцами, наполнил её ноздри. Нож выпал из руки. Источенное лезвие раскололось о каменный пол. Но девушка не стала собирать эти обломки металла. Нет, она нащупала мёртвый потемневший бутон. И когда сжала его в руке, превратилась всего лишь во врата, в уста, через которые иная личность будет произносить слова. Она поняла, что теперь она слуга и в полной власти того, кто овладел ею.

Глава 10

Кончиком языка Бриксия облизала губы. Чувствовала она себя весьма странно… словно между нею и её прошлым поднялась завеса… Кто призвал её сюда, использовал как рупор… или инструмент? Та воля, что овладела ею (она не могла определить её природу), не рождена ею самой, это не её мысли, не её воля.

— Ненависть не бывает вечной, сколь бы сильна и горяча она ни была вначале, — заставила произнести её эта другая воля. — Если то, что вызвало появление ненависти, уходит, она тоже чахнет и умирает. Но в ярком свете прошлого могут лежать семена будущей славы, — так говорила эта чуждая воля.

Марбон смотрел на девушку. Сейчас он снова был вполне нормален, такой, каким, наверно, был раньше. Глаза его наполнились жизнью. В них сверкали красные голодные искорки. Бриксия прямо чувствовала, как этот требовательный взгляд впивался в неё.

— Это мысли Яртара! — прошипел он. — Не знаю, как, но готов поклясться в этом! Но Яртар… — голос его стих, щёки вспыхнули.

Воля, овладевшая Бриксией, заговорила снова. В её собственных ушах этот голос казался иным, более резким и низким.

— Ненависть умирает… но пока она жива, она может изуродовать и измучить неосторожного, призвавшего её на помощь. Даже ненависть, которая опирается на Силу, может утратить свою мощь…

— Лорд!

Крик Дведа, полный страха и удивления, оборвал её речь. Мальчик на один-два шага отошёл от двери. Лицо его больше не было расслабленным, на нём тоже отразилась чья-то сильная воля.

Вокруг его тела вилось толстое щупальце тумана. Двед пытался высвободиться, яростно отбиваясь свободной рукой. Но бесполезно, потому что туман становился всё осязаемее, освободиться от него не удавалось.

Лицо мальчика исказилось от страха, он яростно вырывался, но не мог вырваться. Туман только казался полупрозрачным, надёжно удерживая Дведа в рабстве.

— Лорд! — снова умоляюще закричал Двед.

Марбон даже не повернул к нему головы. Он продолжал пристально смотреть на Бриксию, как человек, обнаживший меч перед противником.

— Элдор, ты здесь, чтобы защитить Проклятие! — вызывающе произнёс он. — Я тоже здесь! Я из рода Зарстора, у нас древняя вражда; если не боишься, покажись!

— Лорд! — туман всё больше окутывал Дведа. Теперь оставалось видно только побледневшее, искажённое от страха лицо. — Лорд, спаси меня!

То, что оставалось Бриксией, что ещё не полностью подчинилось чужим мыслям и эмоциям (Яртара или Элдора, кто знает?), эта частичка сознания понимала, что у мальчика не хватает сил сопротивляться. Что мужество его сломлено. А господин, перед которым он преклонялся, терпит поражение.

— Проклятие! — Марбон по-прежнему не обращал внимания на своего приёмыша.

Он вновь попытался приблизиться к девушке, в гневе ударив по невидимой преграде. Даже взмахнул в воздухе ножом.

— Отдай мне Проклятие! — закричал он.

Теперь и у его ног собирался туман, сгущался, образовывал лужицы. Потом начал подниматься по телу вверх. Коснулся колен, прилип к бёдрам, а Марбон словно не замечал этого.

Двед беспомощно и неподвижно повис в колдовской паутине. Клочья тумана коснулись его щёк, зацепились за подбородок. На лице мальчика застыло выражение ужаса.

— Проклятие! — повторил Марбон.

Ута поднялась на задних лапах и яростно ударила передними по языку тумана, пытавшемуся добраться до неё. И в тот же момент Бриксия — опустела. У неё не было другого слова, чтобы описать это ощущение. Что-то ушло, отступило. Она снова осталась одна, открытая, беззащитная. Даже нож её расколот.

Рука её конвульсивно сжалась, словно она могла снова схватить оружие. Но держала она в руке бутон. И он шевельнулся! Девушка разжала кулак, и цветок начал распускаться.

Тускло-коричневая внешняя кожура раскололась. Изнутри полился слабый свет, тот самый, который освещал ей тропу, подбадривал её во время ночного пути по Пустыне.

Силы и силы, лихорадочно думала Бриксия. Свободная рука девушка потянулась к ящичку, который отдала ей Ута.

Марбон шевельнулся. Лицо его перестало быть лицом человека, которого она знала, — ни расслабленное, ни полное жизни. Неужели черты лица могут так искажаться, принимать совершенно чуждое обличье? Если даже это иллюзия, то не предназначенная для нормального зрения. Бриксия ощутила ледяной холод, её охватил такой ужас, что она не могла заставить себя сделать хотя бы попытку к бегству, хотя Двед больше не закрывал выход.

Человек, стоявший перед ней, высоко поднял руки. Лицо его обратилось к нависшим вверху туманным змеям. И он выкрикнул: