Звонцов, нахмурясь, отошел прочь.Башкин. Определенно не высказался.
Варвара. Возьмите Мокроусова.
Башкин. Может — взглянете на него?
Варвара. Зачем же?
Башкин. Для знакомства. Он — здесь.
Варвара. Ну, хорошо…
Башкин идет в прихожую. Варвара пишет что-то в записной книжке. <b>Башкин</b> возвращается с <b>Мокроусовым</b>; это — человечек круглолицый, брови удивленно подняты, на лице — улыбочка, но кажется, что хочет крепко выругаться. В полицейской форме, на боку — револьвер, шаркает ножкой.Мокроусов. Честь имею представиться. Глубоко благодарен за честь служить.
Варвара. Очень рада. Вы даже в форме, а я слышала, что полицию разоружают.
Мокроусов. Совершенно верно, в естественном виде нам по улице ходить опасно, так что я — в штатском пальто, хотя при оружии. Но сейчас, по случаю возбуждения неосновательных надежд, чернь несколько приутихла, и потому… без шашки.
Варвара. Когда вы думаете начать службу у нас?
Мокроусов. Мысленно — я уже давно покорный ваш слуга. В лес готов отправиться хоть завтра, я одинок и…
Варвара. Вы думаете, надолго это — этот бунт?
Мокроусов. Полагаю — на все лето. Потом наступят дожди, морозы, и шляться по улицам будет неудобно.
Варвара (усмехаясь). Только на лето? Едва ли революция зависит от погоды.
Мокроусов. Помилуйте! А как же! Зима — охлаждает.
Варвара (усмехаясь). Вы — оптимист.
Мокроусов. Полиция — вообще оптимисты.
Варвара. Вот как!
Мокроусов. Именно-с. Это от сознания силы-с.
Варвара. Вы служили в армии?
Мокроусов. Так точно. В бузулукском резервном батальоне, имею чин подпоручика.
Варвара (подавая руку). Ну, желаю вам всего хорошего.
Мокроусов (целуя руку). Сердечно тронут. (Ушел, пятясь задом, притоптывая.)
Варвара (Башкину). Кажется, он — дурак?
Башкин. Это — не грех. Умники-то — вон они как… Им дай волю, так они землю наизнанку вывернут… Как — вроде — карман.
Павлин (Башкину, Елизавете). Духовенству обязательно нужно дать право свободной проповеди, иначе — ничего не получится!
<b>Глафира</b>, <b>Шура</b> выводят под руки <b>Булычова</b>. Все замолчали, смотря на него; он хмурится.Булычов. Ну? Что молчите? Бормотали, бормотали…
Павлин. Поражены внезапностью…
Булычов. Что?
Павлин. Зрелище человека ведомого…
Булычов. Ведомого! Ноги у человека отнимаются, вот его и ведут! Ведомого… Мокей — Яшутку освободили?
Башкин. Да. Всех арестантов освободили.
Звонцов. Политических.
Булычов. Якову Лаптеву свобода, а царя — под арест! Вот как, отец Павлин! Что скажешь, а?
Павлин. Неискушен в делах этих… но — по малому разумению моему — сначала осведомился бы, что именно намерены говорить и делать эти лица…
Булычов. Царя выбирать. Без царя — перегрызетесь вы все…
Павлин. Воодушевленное лицо у вас сегодня, очевидно — преодолеваете недуг?
Булычов. Вот, вот… преодолеваю! Вы, супруги, и ты, Мокей, оставьте-ко нас, меня с Павлином. Ты, Шуренок, не уходи.
Башкин ушел в прихожую. Звонцовы и Достигаевы — наверх. Минуты через две <b>Варвара</b>, сойдя до половины лестницы, слушает.Шура. Ты — ляг.
Булычов. Не хочу. Ну что, отец Павлин, ты насчет колокола — что ли?
Павлин. Нет, заглянул в надежде увидеть вас в лучшем положении, в чем и не ошибся. Но, конечно, памятуя щедрые и великодушные в прошлом деяния ваши, направленные к благолепию града сего и храма…
Булычов. Плохо ты молишься за меня, мне вот все хуже. И неохота платить богу. За что платить-то? Плачено немало, а толку нет.
Павлин. Жертвы ваши…
Булычов. Постой! Есть вопрос: как богу не стыдно? За что смерть?
Шура. Не говори о смерти, не надо!
Булычов. Ты — молчи! Ты — слушай. Это я — не о себе.
Павлин. Напрасно раздражаете себя такими мыслями. И что значит смерть, когда душа бессмертна?
Булычов. А зачем она втиснута в грязную-то, тесную плоть?
Павлин. Вопрос этот церковь считает не токмо праздным, но и…
Варвара — на лестнице — смеется, прижав платок ко рту.Булычов. Ты — не икай! Говори прямо. Шура, — трубача помнишь, а?
Павлин. В присутствии Александры Егоровны…
Булычов. Это — брось! Ей — жить, ей — знать! Я вот жил-жил, да и спрашиваю: ты зачем живешь?
Павлин. Служу во храме…
Булычов. Знаю я, знаю — служишь! А ведь придется тебе умирать. Что это значит? Что значит — смерть нам, — Павлин?
Павлин. Вопрошаете… нелогично и бесплодно! И — простите! Но уже не о земном надо бы…
Шура. Не смейте так говорить!
Булычов. Я — земной! Я — насквозь земной!
Павлин (встает). Земля есть прах…
Булычов. Прах? Так, вы, мма… Так вы это, что земля — прах, сами должны понять! Прах, а — ряса шелковая на тебе. Прах, а — крест золоченый! Прах, а — жадничаете…
Павлин. Злое и пагубное творите в присутствии отроковицы…
Булычов. От рукавицы, от рукавицы…
Варвара быстро ушла наверх.Обучают вас, дураков, как собак на зайцев… Разбогатели от нищего Христа…
Павлин. Озлобляет вас болезнь, и, озлобляясь, рычите, подобно вепрю…
Булычов. Уходишь? Ага…
Шура. Напрасно ты волнуешься, от этого хуже тебе. Какой ты… неугомонный…
Булычов. Ничего! Жалеть — нечего! Ух, не люблю этого попа! Ты — гляди, слушай, я нарочно показываю…
Шура. Я сама все вижу… не маленькая, не дура!
<b>Звонцов</b> на лестнице.Булычов. Они, после трубача, решили, что я с ума сошел, а доктора говорят: врете! Ты ведь докторам веришь, Шура? Докторам-то?
Шура. Я тебе верю… тебе…
Булычов. Ну, то-то! Нет, у меня разум в порядке! Доктора — знают. Действительно, я наткнулся на острое. Ну, ведь всякому… интересно: что значит — смерть? Или, например, жизнь? Понимаешь?
Шура. Не верю я, что ты сильно болен. Тебе надо уехать из дома. Глафира верно говорит! Надо лечиться серьезно. Ты — никого не слушаешь.
Булычов. Всех слушаю! Вот знахарку попробуем. Вдруг — поможет? Ей бы пора прийти. Грызет меня боль… как тоска!
Шура. Перестань, милый! Не надо, родной мой! Ты — ляг…
Булычов. Лежать — хуже. Лег — значит — сдался. Это — как в кулачном бою. И — хочется мне говорить. Мне надо тебе рассказать. Понимаешь… какой случай… не на той улице я живу! В чужие люди попал, лет тридцать все с чужими. Вот чего я тебе не хочу! Отец мой плоты гонял. А я вот… Этого я тебе не могу выразить.
Шура. Ты говори тише, спокойнее… Говори, как, бывало, сказки мне рассказывал.
Булычов. Я тебе — не сказки, я тебе всегда правду говорил. Видишь ли… Попы, цари, губернаторы… на кой черт они мне надобны? В бога — я не верю. Где тут бог? Сама видишь… И людей хороших — нет. Хорошие — редки, как… фальшивые деньги! Видишь, какие все? Вот они теперь запутались, завоевались… очумели! А — мне какое дело до них? Булычову-то Егору — зачем они? И тебе… ну, как тебе с ними жить?