Святой Престол после этого посчитал окончательно решенным тянувшийся вот уже три века спор между светской и духовной властью.

В эти же годы во Франции старший сын короля Людовика IX Филипп вместе со своей 24-летней женой Изабеллой Арагонской и младшими братьями Пьером и Жаном приняли участие в VIII Крестовом походе. Но во время перехода через реку Изабелла, находившаяся на шестом месяце беременности, упала с лошади и скончалась. Филипп III (1270–1285) вернулся из похода вдовцом и королем Франции, при нем началась борьба за Сицилию. Дело заключалось в том, что еще в 1265 г. его дядя Карл Анжуйский[525], при поддержке папы Климента IV, который сам был выходцем из Прованса, захватил Сицилию. Под тем предлогом, что папа является главным сюзереном Сицилии, он подарил Анжуйской династии не только Сицилию, но и часть Южной Италии и стал королем Сицилии и Неаполя.

В 1274 г. тридцатилетний Филипп III жениться на 14-летней герцогине Марии Брабант. У них было двое сыновей — Людовик и Филипп. В 1284 г. 16-летний Филипп, женившись на 12-летней Жанне Испанской, королеве Наварры, стал обладателем сразу двух титулов: короля Наваррского и наместника Шампани и Бри[526].

Передача папой владений сицилийской короны Карлу вызвало недовольство арагонского короля Педро III, который боялся чрезмерного усиления Франции в Южной Италии. Тем временем на Сицилии, Карл Анжуйский установил в своем королевстве тиранический режим, который стал причиной восстания, начавшегося 31 марта 1282 г. известного под именем «Сицилийской вечерни», когда народ почти поголовно истребил ненавистных французов.

События «Сицилийской вечерни» послужили предлогом для начала войны с Францией. Тогда папа Мартин IV (1281–1285) низложил арагонского короля Педро III с престола и освободил от клятвы верности его вассалов и подданных. Папа передал арагонскую корону французскому принцу и призвал к крестовому походу на Арагон¹. Начались новые кровопролитные сражения и, хотя все побережье Арагона было предано огню, тем не менее и папско-французский флот и совместная армия были уничтожены. В это время умирает король Филипп III, немедленно заключается мир, по которому Неаполитанское королевство распадается на две части — Сицилию, доставшуюся Арагону, и Южную Италию с Неаполем, оставшуюся в руках французов.

При понтификате папы Николая IV (1288–1292), который до своего избрания был кардиналом Палестины и папским легатом на Ближнем Востоке, пали последние крепости, находившиеся в руках христиан в Палестине и Сирии. В 1292 году Николай IV умирает, и тут папский престол остается незамещенным (в Церкви это положение обозначается термином «sede vacante»). Два года кардиналы, собравшиеся в Перудже, не могли договориться о кандидатуре нового главы Церкви. С одной стороны, Церковь, отягощенную политическими противоречиями, раздирали различные мистические и апокалипсические ожидания, которые охватили все слои европейского общества накануне приближающегося начала нового столетия. С другой стороны, на собравшихся кардиналов оказывали огромное давление как представители двух соперничавших родов Орсини и Коллонн, так и король Неаполя Карл II Анжуйский.

Тем временем в 1294 г. французский король вступает в войну с Англией и для покрытия расходов вводит специальный налог, который распространяет и на духовенство.

В том же 1294 году окончилось наконец положение «sede vacante», папский кризис. Карл Анжуйский привозит к выборщикам 72-летнего монаха Пьетро Анджелари дель Мурроне, пользовавшегося большим почетом, подвизавшегося в качестве отшельника в местечке Сьельмоны, недалеко от Неаполя. Выбор был навязан. Новый папа принял имя Целестина V. Немедленно по восшествии на престол, он решил принять участие в судьбе госпитальеров. Но его старания не увенчались успехом.

Вскоре при загадочных обстоятельствах он неожиданно подписал отречение от папского престола и ушел в отставку, которая была немедленно принята коллегией кардиналов. Историки церкви утверждали, что протокол отставки составил будто бы кардинал Бенедетто Каэтани, враг рода Колонна. Именно этот человек и стал затем следующим 191 папой с именем Бонифаций VIII (1294–1303). Он настолько ненавидел своего противника, что тут же заключил его под стражу и заставил стражников издеваться над стариком. Целестин V умер в 1296 г. в крепости, но уже в 1313 году был провозглашен святым.

Характер у Бонифация VIII был отвратительным, он был злобным, завистливым человеком, очень злопамятным, занятым только своим возвеличением. Он немедленно начал борьбу не только против своего предшественника, но и против французского короля Филиппа IV Красивого. Три его буллы содержали программу укрепления папской власти. В первой «Clericis laicos» он резко выступил против фискальной политики короля, запретил обложение духовенства без разрешения курии. В ответ на это король запретил вывоз из Франции золота, серебра и всяких драгоценностей за границу.

Но уже через год, в 1297 г., во второй булле «Romana Mater» папа вынужден был смягчить свои угрозы. В ней папа писал: «Мы даем разрешение отдельным духовным представителям во Франции добровольно платить, и в чрезвычайных случаях не будем настаивать на своем разрешении»¹. А вскоре Бонифаций VIII нашел способ получения доходов. Он объявил 1300 год «святым годом», объявив, что всякий грешник, прибывший в Рим на 15 дней и ежедневно посещающий храм св. Петра и Павла, не только получает прощение, но и приравнивается к крестоносцу, пользующемуся особыми милостями церкви.

Наконец в третьей булле «Unamsanctam», опубликованной в 1301 году, Бонифаций VIII наиболее четко сформулировал доктрину примата власти папы, сосредоточения в его руках главенства, как духовной, так и светской власти. Как писал Бонифаций VIII в своей последней булле: «Во власти церкви имеются два меча, а именно: духовный и материальный… но оба они — и духовный и материальный — во власти церкви. Вторым следует пользоваться для блага церкви, а тот — в руке королей и рыцарей, но в подчинении церкви и слушаться ее приказа»[527]. «Духовная власть, — писал папа, — правда, передана человеку, но она не человеческая, а божеская, и кто не повинуется ей, противится воле Господней и подлежит принудительному спасению». И далее было сказано буквально следующее: «Короли должны служить церкви по первому приказанию папы (ad nutum). Папе принадлежит право карать светскую власть за всякую ошибку. Светской власти это право не дано». В булле несколько раз повторялось утверждение о верховенстве папской власти: «Церковь не чудовище с двумя головами; во главе церкви папа — единый, как один Бог». В заключении буллы было написано: «Мы торжественно заявляем, определяем и утверждаем, что подчинение римскому первосвященнику есть для каждого человеческого существа необходимое условие его спасения» (omnino esse de necessitate salutis)[528].

В это время до папы дошли известия о политике ряда правителей Европы к духовно-рыцарским орденам, находившимся после ухода из Палестины на Кипре. Дело в том, что английский и португальский короли, узнав, что быт госпитальеров очень изменился, что рыцари больше заняты умножением своего личного богатства, пребывают в роскоши и тщеславии, не захотели больше отдавать им доходы от тех имений, которые были переданы еще их родителями на защиту Святой Земли. Рассуждали они просто. Поскольку теперь Святая Земля уже не находится в руках христиан, то и наилучшее употребление доходов с завещанных имений будет таким, если их употреблять на бедных того народа, от которых они отошли госпитальерам. Иными словами, доходы должны оставаться бедным англичанам и португальцам. Естественно, что до бедных эти отчисления не доходили, а оставались в руках королевской власти.

Жалобы госпитальеров папе нашли быстрое решение. Бонифаций VIII оправил буллу, в которой писал, что госпитальеры искали на Кипре не столько убежища, сколько удобства снова возвратить Святую Землю христианам, и что они на этом острове так же как и в Палестине продолжают исполнять свои обязательства и содержат не только больницы, которые открыты для всех бедных, но и высылают в море корабли, сопровождая паломников, что было правдой. Папа заключил, что госпитальеры и их орден столь общеполезен для церкви, находясь под его покровительством, что любая помеха в выполнении его обязательств будет расцениваться как нарушение папских установлений, данных ордену[529].