Великим человеком Ингольва Арнарсона сделали прежде всего его идеалы, его непоколебимая любовь к человечеству, его убеждение в том, что народу нужны лучшие условия жизни и просвещение, его стремление облегчить борьбу за жизнь своим землякам, улучшив систему управления страной, когда правительство должно быть не беспомощным довеском к жестокой власти купцов, а самым могущественным союзником мелких производителей, и в первую очередь крестьян, в их борьбе за жизнь. Нельзя позволять посредникам и другим паразитам жиреть за счет крестьянства. Ингольв стремился поднять жизнь крестьянина на более высокую ступень, сделать его труд уважаемым и почетным не только на словах, но и на деле. Во имя этого идеала крестьяне уполномочили его быть их представителем в альтинге и других органах, где решался вопрос об их благополучии.

Этот избирательный округ до тех пор был совершенно заброшенным. Нельзя сказать, чтобы старый доктор Финсен, за которым стоял Бруни, не поднимал голоса в альтинге: он целые десятилетия боролся за то, что в его время народ называл «вечным вопросом». Этот «вечный вопрос» заключался в том, чтобы заставить государство построить пристани и молы для торговли во Фьорде. Их строили, и каждой весной их смывало в море. Тогда вопрос ставился заново. И так из года в год.

С тех пор как Ингольв стал депутатом альтинга, вопрос о строительстве этих сооружений ни разу еще не поднимался. Зато Ингольв начал строить дороги и мосты в наиболее населенных частях избирательного округа. И это было только начало. Теперь он собирался организовать в большом объеме распашку новых земель и построить приличные жилища для населения. Он намеревался ликвидировать народный банк в Рейкьявике — этот неиссякаемый источник благ для спекулянтов рыбой, и сделать его государственным сельскохозяйственным банком, — тем более что государство уже являлось гарантом большей части его долгов. Этот сельскохозяйственный банк, по замыслу Ингольва, будет за небольшие проценты ссужать крестьян деньгами на ведение сельского хозяйства и на строительство. Кроме того, Ингольв задумал создать специальный фонд из государственных средств, чтобы выдавать крестьянам ссуды на приобретение сельскохозяйственных орудий: плугов, борон, тракторов, сенокосилок и уборочных машин, даже вязальных машин и сепараторов. И еще один фонд из общественных средств — для строительства навозных цистерн и навесов для компоста в крестьянских дворах: Ингольв был заклятым врагом навозных куч и открытых навозных ям. Так же близка была его сердцу электрификация деревни, — но этот план пока еще отодвигался в туманное будущее. И во сне и наяву он отдавал все свое внимание злободневным сельскохозяйственным вопросам. Хотя он еще числился председателем потребительского общества и считал своим местожительством Фьорд, все же он был там только гостем, а большую часть года работал в столице: редактировал газету своей партии, возглавлял межсессионные комитеты и занимал другие доверенные ему крестьянами посты. В потребительском обществе у него был заместитель. Арнарсон никогда не думал о своей собственной выгоде. Короче говоря, это был истинный Ингольв Арнарсон нового времени с той только разницей, что его звали Йоунссон.

Весной предстояли новые выборы — и, казалось, можно было не сомневаться в том, что Ингольва снова выберут в альтинг. Казалось бы, ни о ком другом и речи быть не может. Но не тут-то было. Не так-то просто положить конец засилью торговцев и капиталистов, хотя бы они и потерпели кое-где поражение.

За последние годы, в эпоху благоденствия, эгоистические тенденции в торговых городках даже усилились, а в данный избирательный округ входили два таких городка, как Фьорд и Вик. Здесь задавали тон судовладельцы, ремесленники и мелкие торговцы, а также новоиспеченный могущественный коммерсант, объединивший вокруг себя самостоятельных людей из деревни и торгового городка; он даже женился на дочери крестьянина, Короля гор. Говорили, что этот коммерсант в свое время был обыкновенным мошенником, за что понес кару.

В Вике все усиливалось влияние одного учения, проникшего сюда из-за границы, — так называемого социализма. Специально посланные подстрекатели наперебой старались сбить с пути истинного обитателей рыбацких лачуг или несчастных бобылей, не имеющих ни кола ни двора, натравить их одновременно на бога и на людей, как будто бы бог и люди и без того уже не относились к ним с ненавистью.

Ингольв Арнарсон говорил:

— Социализм — сплошная ложь: социалисты соблазняют бедняков бесконечными обещаниями, которые нет возможности выполнить до тех пор, пока род человеческий не достигнет божественного совершенства. А истинная их цель — грабеж и убийство.

Но социалисты не были страшны Ингольву Арнарсону. Опасность грозила ему с другой стороны. Оказалось, что капитализм выдвинул против Ингольва такого кандидата, за которым стоял целый банк, — тот самый народный банк, который Ингольв собирался разрушить до основания, чтобы построить на его месте государственный банк для крестьян, управляемый его сторонниками, если у него только будут на это полномочия. Мошенники из Рейкьявика послали своего человека, директора дышащего на ладан банка, чтобы проповедовать в деревне их евангелие. И что же оказалось? Этот беспринципный посланец капитализма имел наглость посулить крестьянам не только все то, за что боролся Ингольв Арнарсон, но даже еще больше: он пообещал им провести в их избирательном округе электрическое освещение в каждый крестьянский двор уже в самые ближайшие годы, и не только в этом избирательном округе, но и по всей стране. Ингольв Арнарсон на это сказал:

— Разница между обещаниями этого наглеца и обещаниями социалистов заключается только в степени безумия. Правда, директор банка не предлагает грабить и убивать, ведь он не кто иной, как прихлебатель той горстки богачей, которая грабила и убивала с самого напала заселения страны вплоть до наших дней, — для этого ей не надо было проповедовать социализм.

После того как директор банка пообещал крестьянам всю программу, уже обещанную им Ингольвом Арнарсоном, да еще кое-что в придачу, если он будет избран, причем клялся осуществить все это в самые короткие сроки, он обратился к торговым городкам. В Вике он посулил горожанам банк и большую судоходную контору, а во Фьорде — завод костяной муки и угольную шахту. Естественно, что избирателям приморского края пришлись по душе эти речи, и представитель банка мог рассчитывать на их поддержку. Теперь дорога была каждая минута. Положение Ингольва Арнарсона было неважное. Что же он предпримет? Нет, глубокоуважаемые избиратели, Ингольв Арнарсон не какой-нибудь простачок, он не позволит другим воспользоваться его собственными политическими приманками.

Что же он сказал? Он просто-напросто воскресил из мертвых знаменитый «вечный вопрос» — конек его предшественника, доктора Финсена: старый вопрос о моле. Мало того. Он обещал, если его выберут, не только построить мол и пристань, но и целый порт во Фьорде стоимостью не меньше чем в полмиллиона крон; при такой обширной программе строительства найдется работа не только для жителей Фьорда, но и для рабочих соседнего городка Вика. Да сверх того еще сооружения, которые будут возведены государством после постройки порта; перечисление их заняло бы слишком много времени. Никогда еще эти морские сооружения не были такой жгучей злобой дня, как теперь. Арнарсон переместил обещанный директором банка завод костяной муки в Вик, а вместо создания крупной судоходной конторы, одного из козырей директора банка, посулил компании мелких судовладельцев в Вике громадную государственную субсидию и другие преимущества, уверяя, что эта компания расцветет пышным цветом, да и все население, до последнего бедняка, поднимется на более высокую ступень благосостояния. А угольную шахту он поделил по-братски между обоими городками, но при условии, что в ней окажется настоящий уголь, а не бурый и не простой песок или земля. Когда дело зашло так далеко, было уже невозможно разобраться, кто обещает больше, и исход выборов зависел уже не от обещаний, а от ораторского искусства, от того, кто сумеет сильнее затронуть сердца избирателей. Говорили, что многие рабочие, в надежде на постоянную работу, уже отказались от социализма: они еще, пожалуй, выбьются в люди и смогут купить себе пай в какой-нибудь компании или фирме.