- Так же, как и ты. Почему сейчас, Джейк? Почему ты начал искать свою старую любовь именно сейчас?

Я смотрел на сдобу и думал о том дне в этом ресторане шесть лет назад, о том, как Натали отрывала маленькие кусочки от сдобы, о том, как она сосредоточено намазывала их маслом, и о том, как она наслаждалась всем этим процессом. Когда мы были вместе, любая мелочь имела значение. Каждое прикосновение доставляло удовольствие.

Ты обещал.

Даже теперь, после всего, что случилось, я не мог предать её. Глупо? Да. Наивно? О, вроде того. Но я не мог этого сделать.

- Поговори со мной, Джейк.

Я покачал головой.

- Нет.

- Почему, чёрт возьми, нет?

- Кто заказывал индейку с салатом, беконом и помидорами?

Это была другая официантка, на этот раз менее весёлая и более измотанная. Я поднял руку.

- И сандвич с шампиньонами гриль?

- Заверните с собой, - сказала Шанта, поднимаясь. - Я потеряла аппетит.

Глава 13

Первый раз, когда я встретил Натали, мы были в помещении, и на ней были солнечные очки. Что ещё больше усугубляло ситуацию, это была ночь.

Я закатил глаза, предположив, что она надела их, чтобы произвести эффект. Я подумал, что она воображала себя художницей с большой буквы. Жители усадьбы писателей и усадьбы художников собирались вместе и делились друг с другом своими работами. Я присутсовал на этом мероприятии впервые, но вскоре узнал, что такие собрания проводились еженедельно. Картины были расставлены в задней части сарая Дарли Уонатика, и установлены стулья для чтения.

Женщина в солнечных очках, её я ещё ни разу не видел, сидела в последнем ряду, сложив руки. Человек с бородой и тёмными кучерявыми волосами сидел рядом с ней. Мне стало интересно, они вместе или нет. Помните хвастуна по имени Ларс, который писал от лица собаки Гитлера? Он начал читать. Он читал очень долго. Я уже начал ёрзать. Женщина же в солнечных очках сидела по-прежнему неподвижно.

Когда я уже не мог больше слушать, грубо это или нет, я побрёл к задней части сарая, и принялся рассматривать произведения искусства, выставленные там. Большую часть из них, мягко говоря, я бы не хотел бы иметь у себя. Там была инсталляция, которая называлась "Завтрак в Америке", и представляла она собой коробки сухого завтрака и их содержимое, высыпанное на кухонный стол. Именно так. Там были коробки Cap'n Crunch, Cap'n Crunch с арахисовым маслом (один человек даже пробормотал: "Заметьте, здесь нет Cap'n Crunch с хрустящими ягодами. Почему? Что этим хотел сказать автор?"), Lucky Charms, Cocoa Puffs, Sugar Smacks, и даже мои давно любимые Quisp. Я посмотрел на засыпанные хлопьями стол. И хотя они мне не нравились, мой желудок слегка заурчал. Когда кто-кто спросил:

- Что вы думаете об этой инсталляции?

Мне очень хотелось сказать, что туда нужно добавить немного молока.

Я шёл дальше, и только одна работа заставила меня призадуматься. Я остановился у изображения маленького домика на вершине холма. С одной стороны он был освещён мягким утренним свечением с розовым оттенком, который появляется с первыми лучами солнца. Не знаю, почему она меня зацепила. Может быть, дело в тёмных окнах, как будто домик был некогда согрет человеческим теплом, а ныне покинут. Не знаю. Но я стоял перед картиной потерянный и тронутый. Я медленно переходил от одной картины к другой. Они все были своего рода глоток свежего воздуха. Некоторые вгоняли меня в печаль. Некоторые настраивали на ностальгический лад, от других я прибывал в странном расположении духа, третьи делали меня вспыльчивым. Но ни одна не оставила равнодушным.

Избавлю вас от "большого разоблачения", эти картины были нарисованы Натали. Женщина улыбнулась, увидев мою реакцию.

- Нравится?

- Очень. Вы художник?

- Боже упаси, нет. Я управляю пекарней и кафе в городе, - она подала руку. - Обычно меня называют Куки-печенька.

Я пожал её руку.

- Стойте. Печенька управляет пекарней?

- Ага, знаю. Чересчур, да?

- Может быть, немного.

- Художницу зовут Натали Эйвери. Она сидит вон там.

Куки показала на женщину в солнечных очках.

- О, - сказал я.

- Что "о"?

Учитывая солнечные очки в помещении, я считал её создателем "Завтрака в Америке". Ларс только что закончил читать. Публика отреагировала дежурными хлопками, но Ларс, выпятив вперёд аскотский галстук[6], поклонился, словно это было громом оваций.

Все, кроме Натали, быстро поднялись. Мужчина с бородой и кучерявыми волосами прошептал ей что-то, когда поднялся, но она по-прежнему не двигалась. Она так и сидела, скрестив руки, казалось, потерявшаяся в сущности собаки Гитлера.

Я подошёл к ней. Она смотрела сквозь меня.

- Домик на вашей картине, где он находится?

- А? - спросила она испугано. - Нигде. Что за картина?

Я нахмурился.

- Вы Натали Эйвери?

- Я? - казалось, вопрос озадачил её. - Ага, а что?

- Картина с домиком. Мне она по-настоящему понравилась. Она... Не знаю. Она трогает меня.

- Домик? - она села ровнее, сняла очки и потёрла глаза. - Ааа, точно, домик.

Я снова нахмурился. Не знаю, какой я ожидал реакции, но явно не такой сдержанной, как эта. Я посмотрел на неё. Иногда до меня туго доходит, но когда она снова потёрла глаза, понимание настигло меня.

- Вы спали! - сказал я.

- Что? Нет, - сказала она и снова потёрла глаза.

- Чёрт возьми! Так вот, почему вы надели солнечные очки. Чтобы никто не понял.

- Шшш.

- Вы спали всё это время.

- Не говорите никому.

Наконец, она посмотрела на меня, и я понял, что у неё милое личико, и она красива. Вскоре я осознал, что Натали обладает тем, что я называю "медленной" красотой. Это красота такого типа, что сначала и не заметишь, а потом она начинает поглощать, затягивать. И с каждым разом, как ты её видишь, она нравится тебе всё больше. И в конечном итоге, наступает такой момент, когда ты начинаешь думать, что она никак не меньше, чем ошеломляющая. Всякий раз, когда я видел её, всё моё тело реагировало на неё, как будто это было в первый раз.

- Это было так очевидно? - спросила она шепотом.

- Вовсе нет. Я просто подумал, что вы пафосная задавака.

Она изогнула бровь.

- А какая бы ещё маскировка лучше гармонировала с этой толпой?

Я покачал головой.

- Я подумал, что вы гений, когда увидел ваши картины.

- Правда? - казалось, она была застигнута врасплох этим комплиментом.

- Правда.

Она прочистила горло.

- И теперь вы увидели, насколько впечатление бывает обманчиво?

- Теперь я думаю, что вы дьявольски гениальны.

Натали понравилось.

- Нельзя винить меня в этом. Этот Ларс как снотворное. Он открыл рот, и я заснула.

- Меня зовут Джейк Фишер.

- Натали Эйвери.

- Не хотите, ли выпить по чашке кофе, Натали Эйвери? Похоже, вам бы не помешало.

Она колебалась, изучая моё лицо до тех пор, пока я не начал краснеть. Она заправила локон чёрных волос за ухо, встала и приблизилась ко мне. Помню, как я подумал, что у неё удивительно изящная фигурка. Она была меньше, чем я представлял, пока она сидела. Она посмотрела на меня снизу вверх, и улыбка медленно растянула её губы. Это была, должен сказать, замечательная улыбка.

- Конечно, почему нет?

Образ той улыбки, сохранившийся в голове, ярко вспухнул, а потом, смилостивившись, исчез.

Я был в Библиотечном баре с Бенедиктом. Вообще-то, Библиотечный бар был старой, отделанной тёмным деревом библиотекой на кампусе, недавно преобразованной в модное питейное ретро заведение. Владельцы были достаточно умны, чтобы не менять практически ничего в старой библиотеке. Книги по-прежнему стояли на дубовых стеллажах, рассортированные в алфавитном порядке, по десятичной системе Дьюи или что там используют библиотекари. Баром служил старый абонементный стол, подставками - старые ламинированные картотечные файлы, а светильниками - зелёные библиотечные лампы.