Сказала нежная роса
Под вечер розе алой,
Той, что при ранних звездах ждет,
Как опаленный жаждой рот
Миг поцелуя, — ждет и ждет,
Чтобы роса упала.
Сказала нежная роса:
«Цветок неутоленный,
Как ты узнал, что я приду
И тихо на сердце паду?
Открыл ли то тебе ручей
Иль соловей влюбленный?»
«То был не голос соловья
И не ручей певучий.
Пылал огонь в моей крови.
Приди и сердце оживи.
К утру увянут лепестки —
„Пух юности летучий“».
Луна, как свадебный венец,
Над ними — золотая…
Одну лишь ночь они живут.
Одну лишь ночь — и с ней умрут.
О, бедные… Кому еще
Дана судьба такая!
Георгиос Визиинос (1849–1896). — Родился в бедной семье в деревне Визии (Фракия), изучал философию сначала в Греции, потом в Германии. В 1874 году, представив на поэтический конкурс поэму «Кодр», молодой поэт получил первую премию и снискал себе известность. В 1876 году такого же успеха добилась на конкурсе следующая книга Визииноса, «Дуновения Боспора». Внимание к будням человеческой жизни, к ее малым и большим радостям, отличающее стихи Визииноса, свойственно и его рассказам.
На русский язык стихи Г. Визииноса переводятся впервые.
Когда с рассвета, разогнав дремоту,
спешит-снует
и, словно заведенный, на работу
идет народ,
о, если кашель чей от забытья
тебя пробудит, выйди: это я.
Когда на всех часах пробьет двенадцать,
и за столом
в молчанье ест отец, и домочадцы
молчат при нем,
о, если ложка выпадет твоя
от скрипа ставни, выйди: это я.
Когда уже заря на небосклоне,
и меркнет свет,
и матери нет рядом на балконе,
и брата нет,
о, если тень мелькнет, — откуда? чья? —
не всматривайся, выйди: это я.
И если ночью, душной и глубокой,
Закрыть
Как отключить рекламу?
все, что вокруг,
затянется дремотной поволокой,
и если вдруг
засвищет кто-то вроде соловья,
хоть на минуту выйди: это я.
В карманах пусто? Не беда!
Вино, хорошая еда
да собутыльники, — по мне,
довольно этого вполне.
Трактирщик, старого вина
да сядь напротив, старина,
и пусть по чашкам разольет
красивый мальчик и — споет!
Хозяин, зайца не забудь,
да пожирнее, другом будь,
и в честь знакомства за столом —
— Ура! — осушим и нальем.
Ты что-то хмуришься, смотрю.
Послушай, что я говорю,
а говорю я от души,
и ты худого не держи.
Вино допито? — впрок питье!
Я за здоровье пил твое
и впредь по дружбе помогу:
ты мне обязан — я в долгу.
Аргирис Эфталиотис (настоящее имя — Клеантис Михалидис , 1849–1923). — Годился на острове Лесбосе; большую часть жизни провел за границей. Мотив горькой чужбины, широко распространенный в греческом фольклоре, звучит во многих стихах поэта. Близость к народной поэтической традиции ощутима в тональности и метрике его произведений.
На русский язык переводится впервые.
1
Опять вывихивают, гасят мой рассудок
две древних боли — боль разлуки, боль изгнанья!
Опять спасает избавительное чудо —
и я опять не сломлен бурями страданья!
Опять, опять, закрыв глаза, где и поныне
витает ужас, я мечтаю запереться
и в сердце жить, пока живу я на чужбине,
и чувства прежние воспеть при свете сердца.
А кто додумался, что сердце хладнокровно,
тот разве знает, сколько счастья и покоя
любовь приносит в бурный мрак, и как любовно
на волны горя льется масло — и какое!
Опять, любовь моя, рассказ правдивый начат:
как я живу, дышу тобой, как сердце плачет!
2
Взаимность, парность — вот счастливые задатки
любовных радостей в года свиданий наших
у родника, где обитают куропатки
и пьют попарно вечность юную из чаши.
На пару пляшут там безумье и веселье —
любовь, а также красота от них струятся.
А все печали, даже если и засели
тайком поблизости — так сунуть нос боятся.
Опять мечтаю спеть тебе о жизни прежней,
опять рассудок искупать в блаженстве первом,
опять его отправить вглубь, в поток безбрежный,
чтоб каждый раз он возвращался с лучшим перлом!
Как память нищего, что был богат вначале,
я утопить стремлюсь в прекрасном яд печали.
Мое бессонное весло окрепло в бешеной волне,
И я встречаю острова салатового цвета.
И там я дух перевожу, пока Судьба придет ко мне
И продиктует: вот — твой путь, а цель твоя — вот эта.