Далекий город на отлогих склонах,
ни шороха в легчайшем ветерке.
Прислушался — услышал смех влюбленных,
гуляющих вдвоем, рука в руке.
Неспешным взором тщательно ощупал
незыблемые профили оград,
отягощенный облицовкой купол,
старинный водоем, осенний сад.
И на руинах каменных ступеней
болезненно осознаю сейчас,
что мертвые предметы совершенней
и, как ни горько, долговечней пас.
В нас мертвые живут, мы кровью нашей
питаем их, — в деяньях и страданьях
по равной доле им и нам дано.
Мы вместе с ними пьем из общей чаши,
дыханье их живет у нас в гортанях,
они и мы — вовеки суть одно.
Да, мы равны — но мертвые незрячи;
одним лишь нам сверкает свет Вселенной,
одним лишь нам дороги звезд видны.
Вовеки — так, и никогда — иначе,
и оттого для них вдвойне бесценна
мечтательная тяжесть тишины.
Была темна дорога, словно ров.
Он знал, что в зарослях таятся змеи.
Бледнел закат полоской вдалеке.
И он ступил, спокоен и суров,
на узкий путь — и разве что сильнее
свой виноградный посох сжал в руке.
И мнилось, что огромную змею
он убивает в тусклом звездном свете,
на небе встав над нею в полный рост.
И там, у эмпирея на краю,
его обвили золотые плети
мерцающего лабиринта звезд.
Ты знаешь звезды и в ночную пору
глядишь на карту, а не в глубь небес,
и твоему внимательному взору
ясны размеры звезд, их яркость, вес.
Вокруг тебя в непостижимой дрожи
сомкнулся Космос обручем одним,
но нет на свете ничего дороже,
чем образ, — он в твоей душе храним:
там, в сельском доме, где сердца влюбленных
сейчас ведут неспешный разговор,—
стирают мысль о солнцах и эонах
веселый детский смех и женский взор.
Скорби и плачь, о мой морской народ!
Закрыть
Как отключить рекламу?
Еще недели две, тревожных даже,—
продав улов, при целом такелаже,
себя счастливым счел бы мореход.
Но тени над прибрежиями виснут,
и воет шторм, за валом вал валя,
что возразит скорлупка корабля,
когда ее ладони шквала стиснут?
Трещит канат, ломается бушприт,
летят в пучину сети вместе с рыбой,
на борт волна ложится тяжкой глыбой
и дело черное во тьме творит.
Пусть вопль еще не родился во мраке,
лишь пена шепчется, сводя с ума,
но борт хрустит, ломается корма…
Качай, насос! Вода на полубаке!
Придет рассвет, но нет спасенья в нем,
кораблик вверх глядит пробитым трюмом.
И женщины с усердием угрюмым
глядеть на море будут день за днем.
Лишь гулкой тишиной полны просторы.
Мы — нация бродяг в стране морской,
нам неизвестны отдых и покой,
и зыбко все, и нет ни в чем опоры.
Король и верный полицай
как-то направились вдаль.
Полицай перчатками гордо сверкал,
король же — кушал миндаль.
И увидал король: в лесу
прячутся семь плутов.
И молвил король: «Не дремли, полицай,
Ты, надеюсь, к делу готов!»
Полицай сказал: «Наручников нет,
однако есть шнурок!»
Но молвил король: «Все равно вяжи,
дадим плутам урок!»
И первому плуту тогда
сказал полицай: «Прости,
любезный, свяжи-ка руки себе
и остальным шести!»
Всех семерых шнурком связал
и молвил: «Что ж, идем!
К эшафоту бегите, семь плутов,
между мною и королем!
Повесить вы себя должны —
вас виселицы ждут!
Позор не смыт, покуда в стране
есть хоть единый плут!»
И к виселице семь плутов
направились гурьбой,
и в них король все время бросал
миндальной скорлупой.
Но возле виселицы — шнурку
нашлась иная роль:
на нем повешен был полицай,
а вместе с ним — король.
Юхан Себастьян Вельхавен (1807–1873). — Поэт-романтик. Родился в семье священника. Получил богословское образование. В противоположность Х.-А. Вергеланну (см. о нем ниже), утверждая общность духовной жизни и культуры Дании и Норвегии. От художнике поэт требовал ясности и стройности изложения. Литературная полемика Вельхавена с Вергеланном отразилась в стихотворении «К Хенрику Вергеланну» (1830) и в целом ряде других произведений. Основное вклад Вельхавена в норвежскую поэзию — сборник сатирических сонетов «Рассвет над Норвегией» (1834), критикующих состояние норвежской духовной жизни и адресованных Вергеланну. Лирика Вельхавена, собранная и книгах «Стихи» (1839), «Сборник стихов» (1860), посвящена главным образом изображению норвежской природы и душевной жизни человека. Поэт внес существенный вклад в сокровищницу национальной культуры.
На русском языке произведения Вельхавена публикуются впервые.