«Отравой полны мои песни…»
Перевод Л. Мея
Отравой полны мои песни —
И может ли иначе быть?
Ты, милая, гибельным ядом
Умела мне жизнь отравить.
Отравой полны мои песни —
И может ли иначе быть?
Немало змей в сердце ношу я —
И должен тебя в нем носить!
«Я тихо еду лесом…»
Перевод В. Коломийцева
Я тихо еду лесом,
Коляска везет меня
Веселой долиной, волшебно
Цветущей в блеске дня.
Сижу, любуюсь и грежу,
Мечту о милой таю.
Вдруг вижу — три тени мелькают,
Кивая в коляску мою.
И скачут, и строят гримасы,
С насмешкой робкой глядят,
Свивается в дымку тумана,
Хохочут и в чащу летят.
«Во сне я горько плакал…»
Перевод Р. Минкус
Во сне я горько плакал:
Мне снилось, что ты умерла.
Проснулся я, и тихо
Слеза за слезой текла.
Во сие я горько плакал:
Мне снилось, я брошен тобой.
Проснулся я и долго
Плакал в тиши ночной.
Во сне я горько плакал:
Мне снилось, ты снова моя.
Проснулся я — и плачу,
Все еще плачу я…
«Сырая ночь беззвездна…»
Перевод В. Левика
Сырая ночь беззвездна,
Деревья скрипят на ветру.
Я, в плащ закутавшись, еду
Один в глухом бору.
И мчатся мечты предо мною,
Опережают коня, —
Как будто на крыльях воздушных
К любимой уносят меня.
Собаки лают. Привратник
Выходит во двор с фонарем.
Я, шпорами бряцая,
Врываюсь по лесенке в дом.
О, как там тепло и уютно
При ласковом свете свечей!
И я бросаюсь в объятья
Возлюбленной моей…
Свистит осенний ветер,
И дуб говорит седой:
«Куда ты, глупый всадник,
С твоей безумной мечтой?»
«Зарыт на перекрестке…»
Перевод Р. Минкус
Зарыт на перекрестке
Тот, кто покончил с собой.
Печальный грешнолистник
Там вырос голубой.
Стоял я на перекрестке,
Вздыхал я в глуши ночной.
Печальный грешнолистник
Качался под лупой.
«Взгляд был окутан мраком…»
Перевод Р. Минкус
Взгляд был окутан мраком,
Рот был залит свинцом —
С окаменелым сердцем
Я спал в гробу глухом.
Как долго был, не знаю,
Я мертвым сном объят,
Проснулся я и слышу —
В мой темный гроб стучат.
«Ты встать не хочешь, Генрих?
К нам вечный день идет,
И вечное блаженство
Для мертвых настает».
Мой друг, я встать не в силах,
Раскрыть не в силах глаз:
Небесный свет от плача
В них навсегда угас.
«Глаза целуя, Генрих,
Я свет дневной верну —
Ты ангелов увидишь
И неба глубину».
Мой друг, я встать не в силах.
Не слышен сердцу зов, —
В него ты нож вонзила
Своих жестоких слов.
«Тихонько к сердцу, Генрих,
Прильнет моя рука,
И кровь не будет литься,
Излечится тоска».
Мой друг, я встать не в силах,
Кровоточит висок, —
Когда тебя утратил,
В тоске я спустил курок.
«К виску больному, Генрих,
Прижму я локон свой,
Очнешься от страданий
Ты с ясной головой».
Она звала так нежно,
Не мог я устоять;
Я захотел подняться,
Навстречу милой встать.
Но вдруг раскрылись раны,
Кровь полилась моя
С неудержимой силой, —
И тут проснулся я.
«Дурные, злые песни…»
Перевод В. Левика
Дурные, злые песни,
Печали прошлых лет!
Я вас похоронил бы,
Да только гроба нет.
Не спрашивайте, люди,
Что сгинуть в нем могло б,
Но гейдельбергской бочки
Обширней нужен гроб.
Еще нужны носилки,
Но из таких досок,
Что больше моста в Майнце
И вдоль и поперек.
Тогда двенадцать братьев
Зовите из-за гор, —
Тех, что сильней и выше,
Чем кельнский Христофор.
Пусть этот гроб громадный
Закинут с крутизны
В громадную могилу,
В простор морской волны.
А знаете вы, люди,
На что мне гроб такой?
В него любовь и горе
Сложу я на покой.