Пажи с быстротой ланей разносили закуски на больших оловянных блюдах и ставили огромные кувшины с питьем. Сделанные из тончайшего богемского стекла и переливающиеся всеми цветами радуги гигантские кубки для вина и корзины с фруктами, они, вероятно, поставили уже давно.

На балкончике, задрапированном синей тканью, стояли герольды с трубами, одетые в синие пурпуэны. Каждая труба была украшена флагом с изображением королевского герба.

Гости уже сидели за столами и, как показалось Элизе, маялись от голода, потому что король и королева явно запаздывали. Элиза заметила, что места для короля и королевы находятся в самом центре горизонтально расположенного стола, под шикарным малиновым балдахином. То там, то здесь шныряли мальчики-пажи, одетые в синие или белые пурпуэны с накладными плечами. Их изящные ноги обтягивали белые, иногда разного цвета шоссы. Абсолютно все мужчины носили нелепые с точки зрения Элизы кожаные остроконечные башмаки на низкой подошве.

«Как только они не падают?» — подумала Элиза.

Ей было интересно наблюдать за людьми на этом средневековом пиру, тем более, что их было совсем немного. Вероятно, Карл пригласил только самых близких людей. И потом за общим весельем и разговорами на Элизу вообще никто не обращал внимания.

— Позвольте, я отведу вас на ваше место, — предложил зеленоглазый Вацлав.

— Буду вам очень признательна, — вежливо ответила Элиза.

— Я посажу вас рядом с менестрелем, который прочтет нам сегодня чудные стихи о любви.

Вацлав вежливо отодвинул стул и посадил Элизу рядом с бледным высоким юношей, одетым в длинные серые одежды. В руках он держал свиток бумаги, на котором написал свое творение о любви.

Вдруг словно вихрь, в зал ворвался уже знакомый нам Иржи и громким, торжественным голосом объявил:

— Его Величество император Священной Римской империи Карл IV и Ее Величество королева Бланш.

И отойдя в сторону, Иржи присел на одно колено и склонил голову. Гости встали со своих мест и точно так же почтительно присели и почтительно склонили головы перед монархами. Находящиеся на балконе герольды затрубили какую-то приветственную оду, возможно, заимствованную еще у древних римлян, и в зал сначала вошли несколько епископов в роскошных золотых тиарах и золотых мантиях, а за ними торжественно вошли Карл и Бланш в сопровождении своей свиты, состоящей из рыцарей в легких, изящных доспехах и двух уже известных нам фрейлин Бланш: Марии и Ханы, одетых по-праздничному в светло-оранжевое сюрко и прозрачные белые чепцы.

— Слава королю и королеве! Слава королю и королеве! — слышалось со всех сторон.

Карл и Бланш с истинным достоинством монархов отдавали поклоны своим подданным, в то время как подданные бросали к их ногам белые и красные розы.

«А если они наступят на шип?» — прагматично подумала Элиза. — «Ведь обувь-то у них почти без подошвы. Ничего, потерпят. Наверное, они уже к этому привыкли», — продолжала ерничать Элиза. — «У них в отличие от нас, впереди целая вечность».

Впервые Элиза осознала, что это были не сказочные, а настоящие король и королева, благородно выступающие перед своими подданными в роскошных малиновых мантиях, отороченных горностаем, в отделанных золотом королевских сюрко и в коронах империи, украшенных драгоценными камнями, свет от которых отражался в отблесках пламени многочисленных свечей, создавая причудливую игру света и тени. Элиза как зачарованная смотрела на этот виртуозный спектакль, и ей захотелось плакать от умиления, потому что она, обожающая красоту и искусство, никогда еще не видела такого буйства красок.

Наконец король и королева торжественно заняли свои места под балдахином, и Карл хозяйским взглядом оглядел своих поданных. В зале воцарилось напряженное молчание.

«Что скажет король? В каком он настроении?» — читалось на лицах подданных.

— А где же вино? — с деланным недоумением спросил Карл, а Бланш одарила всех очаровательной улыбкой доброй королевы.

От Элизы не ускользнуло и то, что Бланш уже успела побывать у цирюльника, который наложил на ее довольно бледное лицо довольно сильный макияж, сделав его более ярким, волевым и одновременно чувственным.

— Вина! Вина! — кричали вслед за королем гости.

Тут же в залу под звуки труб вбежали синие пажи, неся на золотых подносах огромные запечатанные бутылки с древним вином. Как по команде, пажи остановились у столов в ожидании указаний. Иржи торжественно взял бутылку с самого красивого, украшенного бриллиантами подноса и поднес ее королю, сделав жуткий, вычурный реверанс, который явно не понравился Карлу.

— Открывай, Иржи! — скомандовал король. — Но первым выпьешь ты!

Услышав эти слова, Иржи побледнел, но зная суровый нрав короля, промолчал. Видимо, справедливый Карл недолюбливал своего главного распорядителя за лживость, склочность лицемерие и склонность к интригам.

— Пей! — грозно скомандовал король, хотя для пробы вина и пищи у средневековой знати всегда были специальные люди.

Дрожа как осиновый лист, Иржи откупорил бутылку и налил немного золотистого вина в хрустальный бокал. Потом он со страхом пригубил вино и…

— Ты пей, пей, не прикидывайся! — издевательски сказал Карл.

Иржи послушно выпил содержимое бокала и, выпучив глаза, уставился на короля.

— Ну что, умер? — спросил Карл, вызвав этой фразой бурю смеха и опозорив несчастного Иржи.

— Нет, Ваше Величество, — подобострастно ответил Иржи и галантно поклонился. — Позвольте отдать приказ разнести вино гостям, Ваше Величество.

— Валяй! — ответил Карл. — Думаю, что трупов не будет.

Иржи, не говоря ни слова, сделал повелительный жест своим подчиненным, и те быстро стали разливать золотистое вино гостям. Элизе тоже достался бокальчик, хотя подобную емкость вряд ли можно было назвать таким словом. Это была огромная хрустальная чаша, вся украшенная цветами и узорами. Пока Элиза рассматривала этот раритет, Карел IV встал, держа в правой руке свой огромный королевский кубок. Очевидно, король хотел произнести речь. Гости все затихли, в ожидании слова своего короля и покровителя, которого они считали наместником Бога на земле.

— Я пью за вечный город Прагу, за его красоту и процветание. Пусть мои подданные не знают нужды, а прекрасные дамы (и он обвел взглядом всех присутствующих женщин, почему-то остановив свой взгляд на Элизе) всегда вдохновляли нас на подвиги. Виват! — громко крикнул король.

— Виват! Виват! — вторили его подданные.

Элиза с ужасом увидела, что все, включая, так называемых прекрасных дам, одним глотком осушили гигантские бокалы с терпким золотым вином. Но Элиза схитрила. Она сделала лишь маленький глоточек, опасаясь последствий неизвестного для нее напитка. Но она призналась себе, что никогда в жизни не пробовала подобного вина. Это вино не пьянило, а разливалось по телу теплой волной, питая и оживляя каждую его клеточку. Терпко-горьковатый вкус этого вина нельзя было сопоставить ни с одним из известных Элизе благородных напитков.

— Почему вы не пьете, мадам? — вежливо осведомился бледнолицый менестрель.

— Видите ли, — начала опять врать Элиза, — я — поэтесса и сочинила для Его Величества некоторые вирши, которые, конечно, даже и нельзя сравнить с вашими… но мне бы хотелось иметь ясную голову и не ударить в грязь лицом.

— О да, мадам, я понимаю! — ответил менестрель, и его глаза, наконец-то, засветились живым блеском. — Я представлю вас Его Величеству.

— А вот это не надо! — испугалась Элиза.

— Смотрите! — подмигнул менестрель, — а король смотрит на вас.

Элиза повернула голову и поймала на себе взгляд лучистых черных глаз Карла, которые с неподдельным интересом разглядывали необычную гостью. Но игру взглядов нарушили звуки герольдов, которые возвестили о подаче блюд. Пажи торжественно, под музыку внесли подносы с зажаренной целиком дичью.

«Ничего себе блюдо!» — подумала Элиза. «Да они просто живодеры!»

А в это время пажи, идя в ногу и не сбиваясь с ритма, обносили гостей стаей зажаренных целиком лебедей. Птицы были как живые. Казалось, еще немного, и они взлетят.