Состояние военного дела, а также исследований Древней Греции, характеризует тот факт, что слова, происходящие от stratos, были почти неизвестны на Западе, начиная с поздней Римской империи. В Средние века не пользовались термином «стратегия». Ведение войны обычно называлось «рыцарским искусством», как, например, в «Книге Деяний Оружия и Рыцарства», написанной Кристиной де Пизан в XIV в. В период 1500–1750 гг. рыцарство было позабыто, а вместо этого стали говорить о «военном искусстве», следуя примеру Макиавелли, Фридриха Великого и других, менее заметных светил. В конце XVIII в., с его подчеркиванием роли рационального начала во всех сферах человеческой деятельности, искусство постепенно стало вызывать недоверие как нечто слишком неопределенное и интуитивное. Эта эпоха предпочитала относиться к войне как к науке, принципы которой могут быть открыты, представлены в виде «системы» и преподаваться в военных академиях, которые как раз в то время начали принимать первых учеников. Сам термин «стратегия» — неологизм. По всей видимости, впервые его использовал француз Жоли де Мезеруа, писатель и участник военных событий в годы, непосредственно предшествовавшие Великой французской революции.

Если пользоваться определениями словарей конца XVIII и начала XIX в., очень важным было различие стратегии и тактики. Слово «тактика», произошедшее от греческого слова, изначально означавшего «порядок», определялось как непосредственное ведение сражения, т. е. собственно бой как особая деятельность. В отличие от тактики, понятие стратегии включало в себя все, что происходит во время войны до и после физического столкновения. Задача тактики состояла в том, чтобы проследить, чтобы взаимное избиение происходило в должном порядке и привело к наилучшим результатам для использующей ее стороны. Задачей же стратегии было обеспечить наиболее благоприятные обстоятельства ведения боя и воспользоваться результатами после его завершения. Стратег подготавливал применение насилия и использовал его, но лично в нем не участвовал. Поэтому вскоре после зарождения стратегия стала овеваться ореолом тайны, сохранившимся и до сегодняшнего дня. Создаваемая в кабинетах с внушительными столами, картами, цветными карандашами, а впоследствии также телефонами и компьютерами стратегия, как считалось, требовала от своих адептов наличия особых умственных способностей, отличных от тех, которые были нужны в суматохе битвы, и более высоких по качествам. Считалось, что простому солдату не дано обладать этими талантами.

Со временем эти интеллектуальные полномочия сосредоточились в рамках группы специально обученных военных, известной под названием «штаб».

Зачастую открытие нового интеллектуального инструмента сопровождается причудливыми попытками проработать все его следствия, и стратегия не была исключением. Книги по военной теории, написанные в начале XIX в., изобилуют попытками открыть «наилучшую» стратегию, или по меньшей мере сформулировать принципы ее действия. Основы терминологии заложил в 1800–1806 гг. Дитрих фон Бюлов, туманный и путаный гений, которому было суждено в конце концов впасть в немилость царя, быть выданным правительством Пруссии русским и умереть по пути в сибирскую ссылку. Как он представлял, сущность стратегии заключается прежде всего в том, чтобы выбрать правильные «операционные линии», которым должна следовать армия, а затем согласовать эти линии друг с другом в соответствии с некоторыми четко определенными геометрическими принципами. Теория фон Бюлова получила продолжение в работах других авторов. Жомини, Вентурин и другие доказывали, что театр военных действий может быть представлен огромной, чрезвычайно сложной шахматной доской, и даже были предприняты попытки на самом деле соорудить такие доски, которые соответствовали бы этому уровню сложности. Будь то на доске или на поле боя, искусство полководца состояло в маневрировании своими силами таким образом, чтобы сосредоточить максимальное количество солдат (или шашек) в решающем месте.

Но здесь нас больше всего интересует величайший из всех этих писателей — Карл фон Клаузевиц. Одна из самых познавательных глав Vom Kriege представляет собой экскурс в историю стратегии примерно до 1820 г. Начиная с осадной войны — первого предмета, подвергнутого методичному анализу, — Клаузевиц перечисляет различные модные в те времена системы и описывает сильные и слабые стороны каждой из них. Он был слишком самоуверен и потому в трактате не упоминает имен даже самых известных предшественников, но они легко угадываются по тексту. Он не скрывает своего мнения о том, что те в свое время слишком погрязли в технических деталях. Все они ходили вокруг да около и упустили из виду единственный важный момент — само понятие неодолимой силы. Со слов же Клаузевица, восхищавшегося Наполеоном и называвшего его «богом войны», «лучшая стратегия всегда состоит в том, чтобы быть возможно сильнее, во-первых, вообще, а во-вторых, в решающем пункте».

В вопросе о том, каким образом должна создаваться и применяться сила, а также о том, как находить этот решающий пункт, работа Клаузевица допускает различные интерпретации. Сам он обсуждает этот предмет довольно подробно, делая должный акцент как на геометрической составляющей, так и на умении правильно воспользоваться пространством и временем для того, чтобы достичь силового преимущества там и тогда, где и когда это необходимо в наибольшей степени. Однако при этом Клаузевиц мало верил в хитрые комбинации и даже в сам человеческий разум. Как вполне ясно показывает структура его книги, стратегия — не просто упражнение для ума, состоящее в планировании на карте и проверяемое с помощью учений или военных игр. Прежде всего речь идет о мобилизации всех умственных и физических сил и превращении их в железный кулак. Этим кулаком можно как угодно маневрировать, но в конечном итоге цель всего — обрушить его на противника, уничтожить того физически и сломить его волю. «Как только это достигнуто, — пишет он, — остальное уже неважно».

С точки зрения психологии, вероятно, некоторых удивит, что такая чуткая и тонкая натура, как Клаузевиц, может представлять сущность войны таким образом. Его последователи подхватили мысль военного мыслителя и обратили ее в жестокую походную песню. Со временем появилась тенденция придавать стратегии все более расширительное значение. В частности, после Первой мировой войны это понятие стало включать создание военной силы наряду с ее применением, вплоть до того, что эти две стороны стали неразличимыми. Цель этой главы — рассказать обо всех разнообразных аспектах стратегии, начиная от методов создания вооруженной силы и препятствий, возникающих на ее пути, и заканчивая ее применением против живого, способного на противодействие противника.

Стратегия: создание силы

Даже в самых примитивных формах вооруженных конфликтов подготовка к ним обычно распадается на две составляющие — на то, что касается людей, и то, что касается военного снаряжения. Людей необходимо созвать, привести в боевую готовность, обучить, подчинить дисциплине, вселить в них боевой дух и настроить их разум на предстоящий бой. Снаряжение нужно произвести, запасти, распределить, поддерживать в рабочем состоянии и подготовить к применению. Эти функции могут называться по-разному, в зависимости от того, какое общество ведет войну. У одних они могут быть разделены, у других — сливаться друг с другом. Современный метод решения этих задач ни в коем случае не является единственно возможным; многие из существовавших в истории обществ вообще не признавали разделения на людей и снаряжение, притом что некоторые виды оружия почитались одушевленными, наделялись магической силой и в значительной степени обладали правом на такое же обращение, как и люди. Тем не менее независимо от того, где и когда происходит война, сложно представить, как ее можно вести без выполнения всех этих функций и предварительного создания вооруженной силы.

Среди взрослого мужского населения примитивных племен едва ли вообще существовало понятие организации в смысле упорядоченного разделения труда, основанного на дисциплине. Ведение войны, как и большинство других видов деятельности, считалось функцией каждого отдельного воина, а это значит почти то же самое, что и ничьей конкретно. Если происходил тот или иной инцидент, например уничтожение сада, угон скота или похищение женщины представителем соседнего племени, то решение отправиться на войну могло возникнуть спонтанно. В боях могло участвовать все племя или только некоторые его члены. Мужчины брали в руки оружие — обычно то же самое, что они использовали для охоты, — и собирались в каком-нибудь традиционном месте. Затем они избирали вождя, власть которого распространялась только на время войны. Собственно начало войны знаменовала пышная церемония. Пока шаман вызывал духов и читал заклинания, воины пели, плясали и прыгали. По окончании похода «армия» сама себя распускала, обычно проходя через те же стадии, но в обратном порядке.