Из всего этого можно заключить, что в любом конкретном типе войны значение понятия «победа» в той же степени зависит от военных обычаев, принятых негласно или зафиксированных письменно, что и от «физических» результатов. Как и любой другой вид права, законы войны включают в себя как явные правила и положения, так и нормы, коренящиеся в культуре. Как и любая разновидность права, они представляют собой более или менее проницаемый и хрупкий барьер, сооруженный на зыбучих песках действительности. По мере того как обстоятельства приводят к тому, что один тип конфликта сменяет другой, существующий закон становится неадекватным, и приходится искать новые определения.

Нетрудно представить, какая судьба ожидает армию, которая по той или иной причине не будет соблюдать установленных правил. Одним из возможных результатов может быть то, что армия превратится в толпу, мечущуюся в разных направлениях и причиняющую непоправимый ущерб всему окружающему и, что важнее всего, самой себе. Неконтролируемое насилие такого рода настолько далеко от войны в собственном смысле слова, что в греческой мифологии, которая всегда была хорошим ключом к пониманию природы вещей, эти два явления персонифицируются двумя разными божествами. Покровительницей упорядоченной, «правильной» войны была богиня Афина Паллада. Выйдя прямо из головы Зевса, она стала могущественной воительницей. Ее часто представляют опирающейся на свое копье, с открытым забралом и полностью погруженной в свои мысли. Символом необузданного насилия был Арес, «буйный и свирепый», как называл его Гомер, изгой среди богов и людей. Афина была одной из величайших богинь, и в ее честь был построен Парфенон. Арес, который родился от того же отца обычным путем, был не столь важным божеством; ему поклонялось немного людей, и в его честь было воздвигнуто совсем мало храмов. В «Илиаде» рассказывается, как однажды Арес сошелся с Афиной в сражении, закончившемся его полным поражением. Истекая кровью и ревя от боли, он бежал с поля боя, взошел на Олимп и пожаловался Зевсу на свою неудачу, не вызвав, однако, сочувствия отца.

Хотя случаи превращения армии в буйствующую и неуправляемую толпу известны, при большой продолжительности конфликта исход, вероятно, будет иным. В ситуации, подобной войне во Вьетнаме, когда противником регулярной армии выступают партизаны и террористы, границы между комбатантами и некомбатантами могут нередко стираться. Не имея возможности руководствоваться обычными военными правилами — так называемыми «правилами применения вооруженной силы», — практически любые войска, кроме самых дисциплинированных, начинают эти правила нарушать. Вынужденные в силу обстоятельств убивать некомбатантов и пытать пленных, они боятся наказания, ожидающего их в случае, если это откроется. Будучи разоблаченными, они наверняка обвинят своих командиров в том, что те поставили их в такое положение, в котором они оказались виноватыми независимо от предпринятых действий. В свою очередь, командование поспешит умыть руки, заверяя, что никогда не приказывало своим подчиненным нарушать правила. Будут совершаться зверства, как это случилось в деревне Май Лай, и предприниматься попытки скрыть эти факты. Там, где это не удастся, найдется небольшое число военных низшего уровня, подобных лейтенанту Уильяму Келли, из которых сделают козлов отпущения, в то время как вышестоящие начальники снимут с себя ответственность. Когда солдаты не могут доверять друг другу и своему командиру, это ведет к деморализации и развалу армии. Подобное произошло во Вьетнаме, и количество случаев, когда солдат находился в самовольной отлучке, достигло десятков тысяч; по некоторым оценкам, до 30 % военнослужащих принимали сильные наркотики. Такая армия вскоре перестает воевать, а ее солдаты думают только о том, как спасти свою совесть и шкуру.

Без законов, определяющих, что дозволено, а что нет, не может быть и войны как таковой. Несмотря на то что писаное международное право возникло сравнительно недавно, в предшествующие периоды истории сама возможность сражения в неменьшей степени зависела от обычаев войны. К тому же отсутствие формального, писаного свода правил еще не означает, что наши предки вели более жестокие войны, чем ныне ведем мы. Век, породивший Дрезден и Хиросиму, а также Освенцим, — по совести не имеет права обвинять своих предшественников в варварстве. До появления международного права существовали двусторонние соглашения королей. Им предшествовали естественное право, рыцарский кодекс чести, jus gentium[33], религия и обычаи древних греков, а еще раньше — традиции и обычаи племенных сообществ. Хотя не все из этих кодексов существовали в письменной форме, их неукоснительную силу обеспечивало то, что за ними, как считалось, стояли разум, Бог, традиция и даже, если говорить о примитивных племенах, сама действительность. Вероятно, они были столь же эффективны, как и существующие сегодня международные соглашения, которые, будучи созданными человеком, могут быть им же аннулированы.

Хотя правила прежних эпох отличались от современных, в прошлом, как и сегодня, нарушителей иногда задерживали и предавали правосудию. Нельзя также сказать, что судьба была более благосклонна к тем, кто никогда не представал перед судом и которые, возможно, составляют большинство. Западная литература, представленная «Илиадой», начинается с того момента, когда Аполлон наказал могущественного царя Агамемнона за то, что тот нарушил закон, отказавшись принять выкуп за молодую женщину, попавшую к нему в плен. В греческой мифологии более позднего периода воинов, осквернявших храмы и совершавших другие эксцессы, постигали возмездие Немезиды и преследование эриний, страшных богинь проклятия, которые даже пищу человека делали несъедобной. В христианском Средневековье рыцари, не уважавшие прав монахов, монахинь и вообще всех невинных людей, были обречены на то, что при жизни их преследовал дьявол, а после смерти они отправлялись в ад.

В некотором смысле участь, уготованная в современном мире тем, кто переходят грань между войной и преступлением, еще страшнее. Давно минули дни, когда, как это было в Древней Персии, армии совершали ритуальное очищение от совершенного кровопролития, проходя между двумя частями принесенной в жертву собаки. Возможно, Бог все еще существует, но, если судить по тому, насколько редко упоминание о Нем можно встретить в военной литературе, Он отвернулся от нас. Ослабление веры и исчезновение санкционированных религией обрядов искупления сделало для людей очень трудным примирение с тем, что они совершили в прошлом. Посетите Мемориал погибшим во Вьетнамской войне в Вашингтоне — и в любой день вы увидите там множество людей, как воевавших, так и не воевавших, переживающих раскаяние и чувство вины за эту войну и не могущих примириться со своей совестью даже спустя пятнадцать лет.

Глава IV

Как ведутся войны

Прусская «Марсельеза»: продолжение

Ведение войны обычно называют стратегией, а история стратегии длинная и интересная. Это слово происходит от греческого stratos — «армия», или, точнее, «войско». От stratos уже пошли лексемы strategos — «военачальник» и strategeia; последнюю, в зависимости от контекста, можно перевести как «кампания», «статус военачальника» или «ставка военачальника». От stratos происходит также stratagema, что на современный язык лучше перевести как «трюк» или «уловка», которая может быть предназначена либо для врага, либо для собственных войск. Римский полководец и инженер Секст Юлий Фронтин, живший примерно в 100 г. н. э., написал книгу под названием Strategematon, в которой он собрал стратагемы, испробованные полководцами античности и оказавшиеся удачными. Целью некоторых из перечисленных им стратегий было сбить с толку врага, например подавая обманный сигнал о нападении в одно время, а на самом деле нападая совсем в другое. Другие же создавались для внутреннего пользования. Так, например, Фронтин советовал полководцам имитировать добрые предзнаменования, укрепляя, таким образом, боевой дух своих воинов и придавая им храбрости.