Более того, какие бы зверства ни совершались на Восточном фронте, борьба на Западе, в той мере, в какой она велась регулярными армиями, происходила довольно чисто с точки зрения правил войны, а порой, как в Северной Африке, даже по-рыцарски. Число моряков, оставшихся в живых после кораблекрушения, летчиков сбитых самолетов, военнопленных, раненых, обитателей плавучих госпиталей, медперсонала и прочих, кто выжил благодаря соблюдению законов войны, вероятно, составило несколько миллионов. И это еще не все. То, что сегодня мы можем наслаждаться красотами Парижа, отчасти заслуга французов, объявивших в 1940 г. Париж открытым городом, и эта декларация была понята немцами, которые согласились с таким статусом и соблюдали его. А когда в 1944 г. Гитлер распорядился разрушить парижские мосты и сжечь сам город, главнокомандующий силами вермахта Дитрих фон Хольтиц не торопился выполнять приказ. В итоге, заручившись поддержкой представителя Красного Креста в Париже, он отказался повиноваться и объявил Париж открытым городом. Тем самым он спас один из величайших памятников культуры человечества и заработал себе доброе имя в истории.

Со «стратегической» точки зрения законы войны применимы в основном к маргинальным группам людей — тем, кто слаб или hors de combat[32] и потому нуждается в защите; или же они касаются только «исключительного» оружия (например, газа). Однако такой взгляд не имеет никакого отношения к действительности. Законы войны существуют не для того, чтобы облегчить совесть немногих мягкосердечных людей, как, видимо, полагали Клаузевиц и многие его последователи. Первоочередная и главная функция законов войны — защищать сами вооруженные силы. Причина этого состоит в том, что война — царство неопределенности и страданий. Ничто так не способствует отказу от рациональности и не заставляет самых уравновешенных вести себя немного странно, как ее ужасы. Парадокс в том, что война, самый запутанный и запутывающий вид деятельности человека, в то же время является одним из самых организованных. Для того чтобы можно было вести вооруженный конфликт хоть с какой-то надеждой на успех, необходимы отработанные совместные действия множества людей, работающих как единая команда. Люди не могут действовать сообща, да и сама организация не может существовать без соблюдения общих правил поведения. Эти правила должны соответствовать преобладающему культурному климату, быть понятными всем и иметь механизмы принуждения к их соблюдению.

Как пишет Платон в «Законах», повиновение всегда ставилось и будет ставиться выше прочих военных добродетелей. Со времен Древнего Рима и до наших дней самыми лучшими войсками всегда были самые дисциплинированные. Неслучайно люди во все времена стремились сделать военные законы более строгими, а военную манеру выражаться — более краткой и четкой, нежели то, что принято у гражданских. Когда и где бы ни происходила война, она была бы невозможна, если бы людям, в ней участвовавшим, не было объяснено, кого можно и кого нельзя убивать, с какой целью, при каких обстоятельствах и какими средствами. Группа людей, не имеющих четких ответов на эти вопросы, не армия, а толпа. Толпы всегда существовали, но им свойственна одна и та же реакция при столкновении с эффективной военной организацией — рассеяться, как мякине на ветру.

Но и это — не все причины подчинения войны определенным законам. По определению, война состоит в убийстве, в том, чтобы специально отправляться проливать кровь своих собратьев. Но кровопролитие и убийство — это такая деятельность, которую не потерпит ни одно общество, даже животное сообщество, если она не будет подчинена четким правилам и ограничениям, определяющим, что допустимо, а что нет. Везде и всегда не подвергаются осуждению, а считаются оправданными и даже достойными поступками только акты лишения жизни, которые совершаются определенными уполномоченными лицами, при определенных обстоятельствах и в соответствии с предписанными правилами. И наоборот, кровопролитие, совершаемое без учета правил или вопреки им, обычно чревато наказаниями или, как в некоторых обществах прошлого и настоящего, — требованием возмещения потери для пострадавшей стороны. Конечно, общества, существовавшие в разные времена и в разных местностях, могут сильно разниться по тому, как они проводят разграничительную линию между войной и убийством, однако само наличие этой линии — абсолютно необходимый фактор существования общества в принципе. Одни заслуживают награды, другие — виселицы. Если это разграничение не будет сохранено, общество распадется, и война — в отличие от беспорядочного насилия — станет невозможна.

Наконец, еще одна функция обычаев войны состоит в определении ее исхода путем предписывания побежденной стороне момента капитуляции. Большинство конфликтов не заканчивается убиением всех до единого людей противной стороны и полным уничтожением имущества врага лишь потому, что законы предписывают, что является, а что не является победой. Так, например, у древнегреческой армии существовало два способа «проиграть» сражение. Одна из сторон либо бежала, либо просила противника о перемирии, чтобы похоронить своих солдат, павших в бою. Поскольку иногда случалось и так, что одна из сторон бежала с поля боя, а другая одновременно просила перемирия, то возникали споры о том, кого же все-таки считать победителем в битве. Так как средневековые сражения представляли собой турниры, устраиваемые в открытом поле, перед войсками в те времена вставали похожие проблемы. Чтобы не оставалось никаких сомнений и чтобы дать возможность герольдам зафиксировать результат битвы в должной форме, рыцарский обычай требовал, чтобы победитель оставался на поле боя три дня после победы. Так поступили и швейцарцы, не являвшиеся рыцарями, после сражений при Земпахе в 1315 г. и Грансоне в 1476 г. Наконец, обычной практикой полководцев начала Нового времени было празднование победы путем совершения религиозного обряда, во время которого воины пели Te Deum (молитву Господу). Как пишет Вольтер, каждая из сторон проделывала это в своем собственном лагере.

Сегодня обычаи войны по-прежнему сохраняются, продолжая определять жизнь и смерть, вероятно, сотен тысяч людей. Физическое овладение полем боя уже не столь важно, как раньше. С тех пор как Наполеон изобрел «стратегию» в том смысле, как понимал это слово Клаузевиц, — т. е. как использование сражений для победы в кампании, война перестала сводиться к стремлению одного борца вытеснить с ринга другого. От Мольтке и Шлиффена и до Лиддел Гарта высшей целью стратегии считалось прямо противоположное — обойти, окружить, отрезать от своих противника, лишить его снабжения и добиться его капитуляции без необходимости сражаться за занимаемую им территорию. Начиная с австрийцев при Ульме в 1805 г. и заканчивая египетской Третьей армией в районе Суэцкого канала в 1973 г., суть стратегии оставалась той же. Крупные военные формирования считаются проигравшими и, что не менее важно, сами себя считают побежденными, как только попадают в окружение и оказываются отрезанными от линий коммуникации.

Согласно современным правилам, бои не на жизнь, а на смерть, как правило, происходят только тогда, когда одна или обе стороны не видят возможности отрезать или окружить друг друга и тем самым «заработать победные очки». Например, Первая мировая война на западном фронте, согласно современной мудрости, «не была войной». Обстановка была такова, ни одна из сторон не имела возможности обойти другую, не говоря уже о том, чтобы ее окружить. В результате четыре года они вели войну на истощение и изнурили друг друга до почти полного изнеможения. Напав на Советский Союз в 1941 г., немцы придерживались стандартной доктрины блицкрига, проникая в тылы врага и беря в окружение большие соединения войск противника. Однако вскоре они поняли: в отличие от того, как вели себя годом раньше французы, русские, попадая в окружение, не желают сдаваться, поэтому пришлось каждый раз наносить поражение окруженным войскам, что замедлило ход кампании и в итоге привело к ее провалу. Наконец, современные армии часто проигрывают партизанам и террористам отчасти именно из-за того, что такой противник не имеет баз и линий коммуникации, и следовательно, его нельзя от них отрезать в прямом смысле слова. Их бегство ни к чему не приведет. Или, как в сражении при Гамбургер Хилл во Вьетнаме, они встанут насмерть, и последующая битва может оказаться очень тяжелой и кровавой.