Начальник оперативного отдела побледнел.

— Как вы смеете! — взревел он. — Разве вам неизвестно до сих пор, что переход «Хорнсрифа» был совершенно секретным? Ваши намеки — это неслыханная наглость! Вы ответите соответствующим органам за свое поведение.

Адмирал сделал знак своему адъютанту, означавший, что неприятная беседа окончена. Кунерт был так ошеломлен, что, выходя из кабинета начальника оперативного отдела, забыл отдать честь.

Если до разговора с адмиралом моряк полагал, что его снова отправят в море, предоставив предварительно отпуск, то теперь у него уже не было больше оснований надеяться на это. Не успел он выйти из кабинета адмирала, как его тут же мягко, но властно взял под руку адъютант и провел в соседнюю комнату. Дверь за ними захлопнулась, и Кунерт увидел, что в комнате находится еще один человек, одетый в штатское. Сидя в небрежной позе на подоконнике, тот курил сигарету. Моряк в ожидании остановился посреди комнаты. Мужчина, сидевший на подоконнике, сделал последнюю затяжку, бросил окурок на пол и растоптал его. Пододвинув стул, он молча указал Кунерту на него, давая понять, что тот может сесть. Потом он снова взобрался на подоконник. Вся эта процедура совершалась в полном молчании. С серьезной миной на лице человек в штатском бросил несколько многозначительных взглядов на Кунерта. Затем он спросил:

— Расскажите, как вам жилось в Америке.

Не столько по наивности, сколько желая выиграть время, Кунерт ответил вопросом:

— Вы что, с луны свалились?

Штатский оторопел. Он не ожидал такого- дерзкого ответа.

— Послушайте, не валяйте дурака. У меня нет времени возиться с вами.

Кунерту стало жарко. Если этот штатский здесь, рядом с кабинетом адмирала, разговаривает с ним таким тоном, значит, тут что-то не то. Он судорожно глотнул. Проклятье! Ведь сегодня с самого утра он ничего не ел! Кунерт почувствовал, как во рту у него собирается слюна, а горло пересохло.

— Я не понимаю… — только и смог он выдавить.

— Так-так… Значит, вы не понимаете… В таком случае я вам скажу, что вы порядочный негодяй! Предатель! — Последние слова штатский громко выкрикнул.

Кунерт вскипел:

— Я не предатель! Вы что здесь, с ума все посходили, что ли? Я вернулся на родину, чтобы… — Он замолчал, подыскивая слова. — Вы хотите убить меня!! — Несколько мгновений он смотрел прямо в глаза штатскому, и вдруг из груди у него вырвались глухие рыдания. Он рухнул на пол.

— Спокойно, спокойно, моряк…

Штатский медленно поднялся с подоконника,

перешагнул через лежавшего на полу Кунерта и, открыв дверь, крикнул в коридор:

— Отто, иди сюда. Еще один слабонервный!

В комнату вошел огромный детина в кожаном

пальто. В движениях его рук, в выражении лица угадывалось что-то скотское, животное, какая-то дикая, необузданная сила и — ничего человеческого. Он молча остановился около Кунерта, все еще лежавшего на полу, и так же молча стал рассматривать его, в то время как штатский давал ему указания:

— Останешься здесь, пока он не придет в себя. Потом сразу же сведешь его вниз в столовую. Пусть он думает, что ты санитар. Покорми, если захочет. А я пойду к «старику», узнаю, что делать с ним дальше. Понятно?

…Уже несколько часов автомобиль мчался в ночной тьме. Мимо мелькали населенные пункты. Нигде ни огонька. Сейчас, как узнал Кунерт от своего сопровождающего, был воздушный налет. Поэтому они, несмотря на большую скорость, ехали с потушенными фарами. Впереди, рядом с водителем, сидел штатский, допрашивавший Кунерта, а рядом — верзила в кожаном пальто. Моряк молчал, в голове у него шумело. Один раз он попытался узнать, что с ним хотят сделать. Но ему ответили:

— Заткнись! Слишком много хочешь знать? А то живо успокою! — При этих словах огромный детина в кожаном пальто несколько раз многозначительно подбросил на руке пистолет.

Автомобиль остановился у железнодорожного переезда. Кунерт случайно бросил взгляд через ветровое стекло и увидел щит с надписью: «Вильгельмсгафен». Из отдельных замечаний, которыми перебрасывались оба немца, Кунерт понял, что именно в эти дни различные отделы главного командования германских военно-морских сил переезжали в Вильгельмсгафен. Вдруг водитель круто свернул вправо, но автомобиль нырнул влево, в какую-то дыру. Последовал резкий удар, и машина остановилась.

«Черт бы тебя побрал!» — выругался про себя Кунерт, когда верзила в кожаном пальто всей тяжестью тела навалился на него.

— Чтоб тебе пусто было! — проворчал штатский, сидевший рядом с водителем. — Только этого нам не хватало!

Они попали в воронку. Мужчины вышли из автомобиля и вывели Кунерта, недвусмысленно ткнув его пистолетами в ребра. Водитель принялся хлопотать у машины, но потом, тяжело вздохнув, объявил, что сделать ничего нельзя. В этот момент где-то совсем рядом послышались разрывы бомб: начинался новый воздушный налет. Небо над городом во многих местах окрасилось в кроваво-красный цвет…

В подвале одного из гамбургских домов, в котором размещался сейчас один из отделов главного командования военно-морских сил, сидел старший унтер-офицер Геллер. Недавно его перевели сюда из штаба подводных сил, и теперь он числился в штате одного из подразделений флотилии тральщиков. Сегодня случайно, только потому что привозил почту, он оказался в Гамбурге.

Забравшись в самый дальний угол бомбоубежища, Георг Геллер пытался прочесть полученное накануне письмо от Анни. Наверху, у входа, раздались шаги: кто-то спускался по лестнице. Стальная дверь отворилась, и в убежище вошли трое мужчин. Лицо одного из них было бледным и растерянным. Двое других охраняли его. Геллер тотчас же заинтересовался ими. На одном было надето кожаное пальто, другой сразу же бросался в глаза перекошенным ртом, придававшим его лицу наглое выражение, и неприятным взглядом. Этот косоротый был, по-видимому, старшим. Он сказал несколько слов верзиле в кожаном пальто. Геллер не разобрал что, но увидел, как тот утвердительно кивнул головой. После этого косоротый быстро вышел из убежища через второй выход, ведущий наверх, в штаб.

Тем временем третий мужчина подошел к Геллеру и сел рядом с ним на скамью. Свободных мест в убежище почти не было; здесь находилось много солдат и гражданских, забежавших с улицы, чтобы переждать очередной налет.

Кунерт осмотрелся. Несмотря на скудное освещение, побеленные стены убежища после многочасовой ночной езды показались ему светлыми. Они напомнили ему белый чистый потолок над больничной койкой в госпитале на Арубе.

— Аруба… — пробормотал он.

— Что вы сказали?

— Ох, нет, ничего, это я просто так. Про Арубу вспомнил. Есть такое гнилое место в Вест-Индии. Настоящая дыра. Лежал я там в госпитале… у американцев…

Геллер покосился на человека в кожаном пальто, стоявшего у входа, и, чуть двигая губами, шепотом спросил:

— Ты с ним?

— Гм… влип я в историю…

— Ты моряк? — опять шепотом спросил Геллер.

— Плавал на одной посудине… потопили ее… «Хорнсриф», может быть, слышал?.. Я один остался в живых…

На какое-то мгновение Геллер оцепенел. Затем, глотнув судорожно слюну, спросил:

— Черт возьми, постой-ка! Так ты, значит, Кунерт, которого обменяли на американцев? Я слышал в штабе кое-что об этом. Ты, наверно, знал на «Хорнсрифе» Геллера? Это мой брат…

Кунерт посмотрел в лицо Геллеру. Потом сказал:

— Все погибли…

Долгое время оба молчали. Верзила в кожаном пальто открыл дверь и вышел. Он встал так, чтобы видеть все происходящее внутри.

Снаружи бухнуло где-то еще раз.

Вдруг Геллер оживился:

— Ты… послушай… Тебе надо удрать отсюда, пока не поздно! — прошептал он, наклонившись к Кунерту.

Моряк вопросительно посмотрел на него.

— Слушай и запоминай хорошенько: Гамбург, Белльвю, тринадцать… Там живет моя невеста… Анни Ратьен… Белльвю, тринадцать…

Он тихо, в перерывах между разрывами бомб, объяснил Кунерту, что второй выход из бомбоубежища ведет в штаб. Надо выскочить наверх, сразу же свернуть влево и спуститься вниз по лестнице к главному выходу. За, дверью будет стоять часовой. Но, если быстро пробежать мимо него, он не успеет сообразить, и темнота скроет тебя. А этого типа в кожаном пальто он, Геллер, как-нибудь заговорит. Чтобы Кунерт хорошо запомнил адрес, Геллер показал ему конверт. Проклятье, в этот момент верзила в кожаном пальто повернулся…